1Уильям Ходжсон - Дом на краю

• Название: Дом на краю
• Автор: 1Уильям Ходжсон
• Издательство: Энигма
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-94698-073-9

«Дом на краю» — вторая часть трилогии Уильяма Хоупа Ходжсона («Путешествие шлюпок с „Глен Карриг“», «Дом на краю» и «Пираты-призраки»), произведения которой объединены не едиными героями или событиями, а общей концепцией невероятного. Своими космогоническими и эсхатологическими мотивами он предвосхищает творчество Г. Ф. Лавкрафта. Дьявольская реальность кошмара буквально разрывает обыденный мир героя, то погружая его в инфернальные бездны, населенные потусторонними антропоморфными монстрами, то вознося в запредельные метафизические пространства. Герой путешествует «в духе» от одной неведомой галактики к другой и, проносясь сквозь тысячелетия, становится свидетелем гибели Солнечной системы и чудовищных космических катаклизмов…

---

Пеппер спал. Остро ощущая одиночество и смятение, я тихо позвал его, но он словно не слышал. Я позвал еще раз, слегка повысив голос, пес не шелохнулся. Я подошел к нему и коснулся ногой, чтобы разбудить. Прикосновение было едва заметным, но он рассыпался в прах. Он буквально, распался на истлевшие кости и пыль.

Наверное, с минуту я смотрел вниз, на бесформенную кучку праха, некогда бывшую Пеппером. Я был ошеломлен. Что произошло? Я задавал себе этот вопрос, не сразу осознав, что означает этот холмик пыли. Затем я пошевелил холмик ногой и понял, что прошло страшно много времени. Годы и годы…

За стенами дома миром владел мерцающий свет. Внутри стоял я, пытаясь понять, что это значит — что значит этот небольшой холмик праха и сухие кости на ковре. Но я был не в состоянии рассуждать логически.

Оглядев комнату, я в первый раз заметил, какой она стала пыльной и обветшалой: везде грязь и пыль, покрывшие мебель и сбившиеся кучками в углах. Под слоем пыли нельзя было разглядеть ковер. Когда я шел, она облачками поднималась из-под подошв и забивалась мне в ноздри, сухой, горький запах не давал свободно дышать.

Снова взглянув на останки Пеппера, я вдруг замер и в замешательстве вслух спросил: «Неужели эти годы действительно прошли?» Неужели то, что я считал видением, на самом деле, было реальностью? И замолчал, пораженный внезапной мыслью. Быстро, но, как я впервые отметил, нетвердой походкой, прошел через комнату к высокому зеркалу и посмотрел в него. Сквозь слой пыли нельзя было различить отражения. Тогда дрожащими руками я начал стирать пыль и наконец смог разглядеть себя. Мысль моя получила подтверждение: вместо крепкого и сильного человека, которому не дашь и пятидесяти, на меня смотрел согбенный столетний старик с поникшими плечами и морщинистым лицом. Волосы — всего несколько часов назад черные, как смоль, — теперь стали серебристо-белыми. Только глаза блестели. Постепенно я уловил в этом старике слабое сходство с собой.

Я отвернулся от зеркала и заковылял к окну. Итак я стар, и это подтверждала моя неверная походка. Я уныло поглядел на смазанную перспективу переменчивого пейзажа. Даже за это короткое время прошел год, и, нетерпеливо махнув рукой, я отошел от окна. При этом мне бросилось в глаза, что рука старчески дрожит, и с губ моих сорвалось короткое рыдание.

Какое-то время я мерил нетвердыми шагами пространство между окном и столом, с тревогой осматривая комнату. Как же она обветшала! Везде слой пыли — толстый, нагоняющий дремоту, почти черный. Каминная решетка покрылась ржавчиной. Цепи, державшие медные гари часов, давно проржавели, и гири валялись на полу — два конуса с налетом ярь-медянки.

Я видел, как мебель гниет и разрушается прямо на глазах. Это не моя фантазия: книжная полка, висевшая на боковой стене, вдруг рухнула с треском гнилого дерева, рассыпав свое содержимое по полу и наполнив комнату густым облаком пыли.

Как я устал. Каждый шаг отдавался скрипом и ломотой в суставах. Я подумал о сестре. Неужели она тоже умерла, как Пеппер? Все произошло так быстро и неожиданно. Должно быть, и в самом деле близится конец света! Мне захотелось заглянуть к ней, но я был слишком слаб. К тому же она так странно реагировала на события последних дней. Последних дней! Я повторил эти слова и засмеялся слабым, безрадостным смехом, поняв, что говорю о времени, с которого прошло уже полвека. Полвека! А может быть, и целый век!

Я медленно двинулся к окну и еще раз посмотрел на мир. Впрочем, смена дня и ночи теперь, скорее, напоминала какое-то потустороннее мерцание. Ход времени продолжал убыстряться, поэтому ночью я видел луну только как колеблющийся след бледного огня, то яркую линию, то размытую, периодически исчезающую траекторию.

Смена дней и ночей ускорялась: дни стали ощутимо темнее, превратившись в странное подобие сумерек, ночи настолько посветлели, что звезды едва удавалось разглядеть, — видны были только мелькающие время от времени тонкие огненные линии, которые слегка колебались вместе с Луной.

Все быстрее дневное мерцание сменяло ночное, и вдруг мне показалось, что и оно исчезло, а его сменил постоянный свет, разливающийся по всему миру из вечной реки пламени, мощными колебаниями смещающейся вверх и вниз, к северу и югу.

Небо стало гораздо темнее, в его синеве ощущалась тяжкая мрачность, словно сквозь него на мир глядела кромешная чернота. В нем была странная, ужасающая ясность и пустота. Время от времени я видел колеблющийся призрачный след огня, тонкий и слабый по сравнению с солнечными лучами, он то исчезал, то возникал. Это был едва различимый лунный свет.

Бросив взгляд в окно, я снова заметил неясное мерцание, которое то ли исходило от света мощно колебавшегося потока солнечных лучей, то ли было результатом невероятно быстрых изменений земной поверхности. И каждые несколько минут — таково было впечатление — на землю вдруг ложился снег и так же внезапно исчезал, словно невидимый великан набрасывал на землю, а затем сдергивал с нее белую простыню.

Время летело, и моя слабость становилась невыносимой. Я отвернулся от окна и пересек комнату. Толстый слой пыли заглушал звук моих шагов, каждый из которых давался мне со все большим трудом. Неуверенно и бессильно ковыляя, я ощущал невыносимую боль во всех суставах.

Около противоположной стены я сделал небольшую паузу и стал с трудом припоминать, чего же хотел. Поглядев налево, заметил свой старый стул. Несчастный и сбитый с толку старик, я ощутил некоторое утешение при мысли о том, что можно посидеть на этом старом добром стуле. Но я был так слаб и так устал, что едва мог заставить себя сделать что-то, кроме как стоять, и очень жалел, что эти несколько ярдов не преодолены. Я покачнулся. Пол тоже казался вполне подходящим местом для отдыха, но на нем лежал толстый, навевающий дремоту траурный слой пыли. Собрав всю свою волю, я повернулся и направился к стулу. Дойдя до него, я пробормотал слова благодарности и сел…

Все кругом заволоклось туманом. Происшедшее представлялось странным, невероятным. Прошлой ночью я был сильным, хотя и пожилым человеком, а теперь, всего несколько часов спустя!.. Я взглянул на горстку праха, которая когда-то была Пеппером. Несколько часов!.. И я рассмеялся, слабым горьким смехом. Резкий, похожий на кудахтанье звук резанул уши.

Задремал и вдруг открыл глаза: где-то в комнате послышался приглушенный шум. Я смутно увидел клуб пыли, поднимавшейся над кучей щепок. Около двери с шумом рухнул один из шкафов, но я так устал, что почти не обратил на это внимания. Закрыв глаза, сидел не то в полудреме, не то в полубессознательном состоянии. Раз или два — как сквозь густой туман — до меня доносились слабые звуки. Затем, должно быть, я уснул…

Пробуждение

Я проснулся сразу. Наверное, с минуту пытался понять, где я. Затем память вернулась ко мне…

Комната все еще была освещена странным светом — наполовину солнечным, наполовину лунным. Я чувствовал себя освеженным, усталость и боль оставили меня. Я медленно подошел к окну и выглянул: надо мной с севера на юг, в танцующем полукруге огня, простиралась огненная река. Словно мощный молот в неясных очертаниях времени отбивал по дому удары годов, поскольку скорость времени так возросла, что солнцу не было никакого смысла двигаться с востока на запад. Единственное видимое движение, пульсирование солнечных лучей между севером и югом, стало настолько быстрым, что его можно было определить словом «дрожь».

Глядя из окна, я вдруг вспомнил о последнем путешествии среди внешних миров,[71] как, приблизившись к Солнечной системе в вихре вращающихся вокруг солнца планет, понял, что время уже не играет роли, и механизм Вселенной позволяет вечности остановиться на несколько минут или часов. Воспоминание исчезло, а с ним и смутное предположение, что мне было позволено заглянуть в далекое будущее. Я снова взглянул на лихорадочную дрожь солнечных лучей. Казалось, пока я смотрел, его скорость возросла. За это время прошло несколько жизней. Я наблюдал…

Тут только меня поразило, что я еще жив. Подумал о Пеппере и удивился, как это я не разделил его участь. Он дожил до назначенного срока, ушел через положенное число лет, а я оставался в живых сотни тысяч веков спустя свой законный жизненный срок.

Я рассеянно размышлял. «Вчера… — я вдруг остановился. — Вчера! Нет никакого вчера. Вчера, о котором я говорю, поглотила бездна ушедших лет, столетий». От дальнейших размышлений на эту тему мне стало не по себе.

Я отвернулся от окна и обвел взглядом комнату. Она казалась другой, до удивления не похожей на прежнюю. Потом я понял, почему она кажется такой странной. Она была пуста: в ней не было никакой мебели, ни единого предмета. Удивление прошло: ведь это неизбежное следствие процесса разложения, начало которого я видел перед тем, как заснуть. Тысячи лет! Миллионы лет!