Джеймс Хилтон - Утерянный Горизонт

• Название: Утерянный Горизонт
• Автор: Джеймс Хилтон
• Жанр: Проза

---

Хилтон Джеймс Утерянный Горизонт

Джеймс Хилтон

Утерянный Горизонт

На пороге к святилищу.

"Я лишь в том уверен, что этот Шангри-Ла, если направление верно, должна быть еще несколько миль прочь от цивилизации. Я был бы более счастлив, если б мы уменьшали расстояние, а не увеличивали. Проклятие, ты же собирался вывести нас отсюда?"

Кануэй терпеливо отвечал: "Ты неверно оцениваешь ситуацию, Мэллинсон. Мы в той части света о которой известно лишь то, что здесь опасно и трудно даже для полностью снаряженной экспедиции. Если взять во внимание сотни миль подобного склада, которые наверняка окружают нас с обеих сторон, предложение идти обратно в Пешавар кажется мне совсем необещающим."

Барнард кивнул в подтверждение. "Похоже, однако, на чертово везение, если этот ламазери находится где-то рядом."

"Сравнительное везение, может," согласился Кануэй. "После всего, припасы кончились, как вы уже знаете, а местность не из тех где легко выжить."

"А что если это ловушка?" спросил Мэллинсон, но Барнард тут же ответил. "Теплая, милая ловушка," он сказал, "c куском сыра внутри, удовлетворила бы меня вполне."

Утерянный Горизонт.

Джеймс Хилтон.

Пролог.

Сигары почти догорели, и мы начинали испытывать вкус того разочарования что обычно причиняет боль старым школьным друзьям которые возмужав, встретились снова и нашли друг во друге меньше общего чем ожидалось. Разерфорд писал новеллы; Уайлэнд был одним из секретарей при Посольстве; он только что угостил нас ужином в Тэмпэлхофе -- я думаю, без особой радости, хотя с тем хладнокровием которое любой дипломат должен держать наготове в таких случаях. Создалось впечатление, что ничто не могло сблизить нас кроме того единственного факта, что мы были три холостых англичанина в чужой столице; и я уже порешил что в Уайлэнде Тертиусе не смотря на годы и MVO, так и остался знакомый душок самодовольства. Разерфорд мне нравился больше; он здорово вырос из худого, скороспелого младенца, которого я в свое время попеременно то бил то защищал. Вероятность того, что он зарабытывает больше нас и что жизнь его куда интереснее чем наша, сблизило меня и Уайлэнда одним общим чувством -- привкусом зависти.

Вечер, однако, был совсем не скучный. Прекрасный вид огромных, прибывающих в аэропорт со всех сторон Центральной Европы Люфт- Ханза машин, разворачивался перед нами, и ближе к сумеркам, когда зажглись дуговые сигнальные ракеты, сцена пробрела богатое, театральное великолепие. Один из самолетов был английский, и его пилот, в полном летном обмундировании, прошел мимо нашего столика и поздоровался с Уайлэндом, который поначалу не узнал его. Потом вспомнил, и последовало всеобщее представление, и незнакомец был приглашен присоединиться к нам. Он был приятный, веселый юноша которого звали Сэндерс. Уайлэнд сделал несколько извиняющихся замечаний о том как трудно опознавать людей когда они разодеты в Сиблисы и летающие шлемы; на что Сэндерс рассмеялся и ответил: "Да, конечно, это очень знакомо. Не забывайте что я был в Баскуле." Уайлэнд тоже рассмеялся, правда не так спонтанно, и разговор принял другой оборот.

Сэндерс был приятным добавлением к нашей небольшой компании, и все вместе мы выпили довольно много пива. Около десяти Уайлэнд на мгновение оставил нас чтобы переговорить с кем-то за соседним столиком, и Разерфорд, в неожиданном всплеске красноречия заметил: "А кстати, вы недавно вспомнили Баскул. Мне это место немного знакомо. О чем вы говорили упоминая его?"

Сэндерс скромно заулыбался. "А, всего лишь небольшое развлечение, случившееся когда я служил." Но будучи юношей который долго не в силах сдерживать признания, он скоро продолжил: "Дело в том, что афганец или африканец, или еще кто-то увел одну из наших машин, и последствия, как вы можете себе представить, были дьявольские. Самая дерзкая вещь о которой я когда-либо слышал. Паразит подстерег и нокаутировал пилота, украл обмундирование, и влез в кабину так, что ни душа его не заметила. Потом, тоже, отдал механику правильные команды, и был таков, в лучшем виде. Проблема в том, что он никогда не вернулся."

Разерфорд заинтересовался. "Когда это случилось?"

"О, должно быть около года назад. Май, тридцать первое. Мы эвакуировали мирное население из Баскула в Пешавар из-за революции -- может Вы помните это. Все было в некотором беспорядке, иначе, я не думаю чтобы подобное могло случиться. Хотя, случилось же -- и в какой-то мере опять доказывает, что судят о человеке по одежке, не так ли?"

Разерфорд все еще был заинтересован. "Я полагаю, что в подобной ситуации за самолет отвечал не один человек?"

"Безусловно, в обычных, для перевозки войск, но этот был особенный, выстроенный в оригинале для какого-то махариши -- своего рода конструкция для трюков. Индийские обозреватели использовали его для высотных полетов в Кашмире."

"И Вы говорите, он так и не достиг Пешавара?"

"Ни Пешавара, ни чего-либо другого, насколько нам известно. В этом-то и загвоздка. Конечно, если парень был из какого-нибудь племени, он мог направиться прямо в горы, предполагая удерживать пассажиров за выкуп. Однако, я думаю все погибли. На границе целая куча мест где можно разбиться и пропасть без следа."

"Да, подобная местность мне знакома. Сколько пассажиров там было?"

"Четверо, кажется. Трое мужчин и какая-то женщина, миссионерка."

"А одного из мужчин случайно не звали Кануэй?"

Сэндерс удивился. "Да, вообще-то. 'Великолепный' Кануэй -- Вы знали его?"

"Мы учились в одной школе," сказал Разерфорд с некоторой застенчивостью, ибо не смотря на то, что это была правда, замечание, он знал, совсем ему не шло.

"Он был отличный парень, судя по его поведению в Баскуле," продолжал Сэндерс.

Разерфорд кивнул. "Без сомнения...но как удивительно...удивительно..." Наконец он собрался после тумана умоблуждания. "В газетах ничего об этом не писали, или я не думаю чтобы такое прошло мимо меня. Как на этот счет?"

Сэндерсу по всей видимости стало неудобно, и мне показалось что он даже покраснел. "Сказать по правде," он ответил, "я кажется болтаю больше чем следовало бы. Или сейчас это уже не имеет значения -- несвежие новости для каждой столовой, не говоря уже о базарах. Видите ли, об этом молчали, в смысле о том как это случилось. Выглядело бы нехорошо. Люди из правительства выдали лишь то, что пропала одна из машин, да упомянули имена. То есть, то, что не обратило бы на себя внимания посторонних."

В этот момент к нам присоединился Уайлэнд, и Сэндерс повернулся к нему наполовину извиняясь. "Я и говорю, Уайлэнд, ребята тут вспоминали 'Великолепного' Кануэйя. И я, кажется, проболтался насчет Баскульской истории -- надеюсь Вы не думаете что это так важно?"

Уайлэнд на мгновение помрачнел и ничего не ответил. Было ясно что в нем боролись требования вежливости к соотечественникам и официальная честность. "Я не могу перебороть чувство сожаления о том, что все это свелось к обычной истории," сказал он наконец. "Я всегда думал что среди вас, летчиков, это долг чести хранить случившееся в пределах школы." И осадив таким образом юнца, он повернулся к Разерфорду более тактично. "В твоем случае, конечно, нет ничего зазорного, но я надеюсь, ты понимаешь что на границе есть такие ситуации которые нуждаются в некоторой тайне."

"С другой стороны," сухо ответил Разерфорд, "каждому любопытно знать правду."

"Для тех у кого для этого были настоящие причины, никто ничего и не скрывал. Я сам был в Пешаваре в это время, и могу поручиться. Ты хорошо знал Кануэйя -- после школы, я имею в виду?"

"Немного в Оксфорде, да несколько случайных встреч. А ты, ты сталкивался с ним часто?"

"В Ангоре, когда нас там разместили, мы встретились раз или два."

"Тебе он нравился?"

"Я считал его умным, но каким-то несобранным."

Разерфорд улыбался. "Он, без сомнения, был умен. Его университетская карьера была одна из самых захватывающих -- до той поры пока не вспыхнула война. Cиний чемпион по гребле, ведущее лицо Союза, призы за то, и за это, и еще что-то -- и кроме того, я считаю его одним из лучших пианистов любителей, которых я когда-либо слышал. Удивительно одаренный человек, один из тех, кажется, кого Джоуэтт1 подкупил бы для премьер будущего. Хотя, надо заметить, что после Оксфорда о нем мало что было известно. Конечно, война вмешалась в его карьеру. Он был так юн, и я думаю, прошел почти через все.

"Он подорвался или что-то в этом роде," ответил Уайлэнд, "но ничего серьезного. Отошел, получил D.S.O.2 во Франции. Потом, если я не ошибаюсь, вернулся в Оксфорд увлеченный кажется, преподавательством. Я знаю, что в двадцать первом он попал на Восток. Благодаря знанию языков получил работу минуя обычную подготовку. Занимал несколько постов."

Разерфорд улыбался все шире. "Этим, конечно, покрывается все. История никогда не раскроет количество бесспорного таланта утерянного в рутинных расшифровках бумаг F.O. да в разливании чая на дипломатических боях за булочки.