Андрей бодров - план побега

• Название: план побега
• Автор: андрей бодров
• Жанр: Современная проза

   Авангардный роман молодого киевского прозаика посвящен циклу обезличивающей одномерности и отчуждения, господствующих в современном мире. Это начинается с детства и пронизывает все сферы нашей жизни, от зарабатывания денег до сексуальных переживаний. В этом участвуют все и всё, от телерекламы до голосов соседей за стеной. Пронзительное ощущение того, что планета и ее жители находятся в руках маньяка-экспериментатора, приводит героя к необходимости побега во что бы то ни стало и любыми средствами.

---

– Помоги мне, меня на этом уровне все время убивают, – просишь ты.

– Уже бегу спасать.

Теперь я все время забываю, как тебя зовут. Так оказалось, что имя, которым ты представилась при нашем знакомстве не твое. Об этом я узнал, когда встретился с твоей матерью и убедился, листая твой детский фотоальбом в котором было вложено твое свидетельство о рождении. «Какая разница как меня зовут» – сказала ты. Действительно разницы не было, но я перестаю тебе доверять. Тем более твое не настоящее имя постоянно фигурировало в рассказах, которыми была исписана толстая тетрадь в клеточку. Я случайно обнаружил ее при переезде. Герои рассказов – ты, с именем, которым я был, обманут, и он, с именем твоего предыдущего единственного и неповторимого с которым ты случайно познакомилась, в то время когда гостила у матери. А потом вы спешили друг к другу на выходных, переписывались короткими сообщениями по мобильному телефону. Ради него, ты и переехала в этот город, но на вокзале, он встретил тебя словами: «Прости, но у меня есть жена». Толстая тетрадь полная рассказов о ваших  встречах, признаниях в любви, тайных обещаний и чередующихся поз и мест. «Когда я увидела тебя, я узнала того, о ком мечтала всю свою жизнь». А кто тогда я?

– Помоги мне, меня на этом уровне все время убивают, – просишь ты.

Теперь наше будущее окостенело крепче прошлого, и у воспоминаний больше альтернатив, чем у надежд. Я с раздражением грубо стягиваю тебя за руку с кресла. Ты начинаешь плакать и убегаешь на кухню, шумно захлопывая за собой двери, что-то падает и разбивается. Я мчусь за тобой и, догоняя, даю звонкую пощечину. Замахиваюсь еще. Ты от испуга жмуришься и оскаливаешься. Я улыбаюсь:

– Девушки рыдают – матросы смеются.

Но ты не отвечаешь, и мне слышно только как слезы разрывают твои глаза. Обидную тишину прерывает, мелодия вызова на твоем мобильном телефоне. Ты хватаешь трубку и кричишь:

– Мама, забери меня отсюда.

Через пятнадцать минут под окнами дома машина. Мать и ее новый постоянный половой партнер заходят к нам. Я сижу без дела, пока ты в противоположном углу плачешь.

– Я не понимаю, как можно ударить любимого человека, – говорит твоя мать.

Я тоже не понимаю «как?». И я не понимаю, зачем приводить домой любовников, которые дрочат на твою дочь.

– Я не представляю, как можно поднять руку на беременную женщину, – говорит ее сожитель.

Я тоже не представляю «как?». И я не представляю, как можно бросить жену с сыном, и что надо сделать, чтобы вторая жена начала пить и превратилась в не просыхающего алкоголика.

Они уходят. Я провожаю их. На меня никто не смотрит. Ты садишься в машину. На меня не смотришь. Уезжаешь. Все мои клятвы и мечты вдовеют, задыхаясь в сизом выхлопном газе. Я возвращаюсь в квартиру, запираю двери и падаю, перед глазами: цветной потолок, черно-белый потолок, тишина.

Зловоние.

Холод.

Воняет и мерзну.

Я открываю глаза. Меня кто-то раздел пока я спал и бросил посреди комнаты. Я лежу в кругу из обросших нарывами воска куч экскрементов с торчащими из них догорающими свечами. Высохшие ручьи мочи повторяют загадочный узор. Россыпи сахара или соли. Магический ритуал? Кто злой колдун? Я пальцем проламываю корочку фекалий, погружаю руку в еще теплую массу, пробую на вкус. Свежее. Он еще прячется где-то рядом. Я отламываю ножку от стула. Я разыщу его и убью. Моя разрезанная одежда лохмотьями свисает с люстры. Я поймаю его и убью. Трупы разорванных фотографий. Я выслежу его и убью. Выпотрошенные подушки. Сегодня я кого-то определенно убью. Бесшумно крадусь, сжимая двумя руками короткую дубинку. Пальцы немеют от напряжения, они ждут тысячи приторных ударов, которыми я выбью из него жизнь. Стены исписаны вонью на неизвестном мне языке, но на известном запахе. Я, убегающий со своего жертвоприношения, ищу своего обидчика.

Таинственный маг, притаился за углом – обнаженное тело украшено капрободи-артом, заточенная щетина, голодные кости, зрачки сужаются, словно не подтертые дырки ануса. Я выскакиваю и одним ударом разбиваю его. Он рассыпается сотней улыбающихся осколков, поверженный, лежит у моих ног, но все равно продолжает каждым отражением улыбаться. Я мочусь на него. Но от этого он приходит еще в больший восторг, открывает сотни ртов и пытается поймать мою звонкую струну.

– Я тебя ненавижу, – кричу я.

– Я тебе ненавижу, – кричит он.

– В кого ты меня превратил? – спрашиваю я.

– В кого ты меня превратил? – спрашивает он.

– Верни меня в человека, – прошу я.

– Верни меня в человека, – просит он.

– Я тебя не слышу, – опять срываюсь в крик.

– Я тебя не слышу, – кричит он.

Мы плачем и наши слезы, капая вверх и вниз, встречаются лужицами на границе отражений.

– Прости, что я убил тебя, – говорю я.

– Прости, что я убил тебя, – говорит он.

– Я вновь рожу тебя, – обещаю я.

– Я вновь рожу тебя, – обещает он.

Дезинфицирующий раствор в ведре, который убивает все известные современной науке бактерии, распахнутые окна, черный полиэтиленовые мешки для мусора. Я вытираю отпечатки бессознательного подозреваемого. Принимаю душ, и с меня долго стекает смрадная вода. Когда отмылся, скручиваю перерезанные телефонные провода и перематываю изоляционной лентой – раздается звонок. Я беру трубку.

– Что только и ждал, пока я от тебя съеду. Я тебе всю неделю звонила. Мне все равно где ты шлялся. Я хочу забрать свои вещи.

– Я люблю тебя.

– Раньше думать надо было, – говоришь ты и бросаешь трубку.

Я продолжаю наводить порядок в квартире и в себе, и поздно ночью засыпаю.

Мы познакомились с ней на пляже. Я решил сплавать к останкам старого разрушенного моста, которые маленькими железобетонными островками разлагались через всю реку, чтобы отдохнуть в одиночестве и позагорать. Там, она меня и разбудила.

– Что заснул? – спросила она меня, стряхивая с волос прохладный дождь.

Я прищурился от солнца, а тело вздрогнуло от неожиданных капель, и улыбнулся ей. Она была приблизительного моего возраста, тонкая и загорелая.

– Не возражаешь, – сказала она, и улеглась возле меня, оголив белую грудь с небольшими сосками. – На пляже слишком много кобелиных глаз.

Мы долго пролежали на тесном бетонном островке, рассказывая, друг о друге и переворачиваясь со спины на живот. Она все время звонко смеялась, похлопывая меня на ноге. Потом мы скрылись от раскаленного солнца и чужих глаз, нырнув под воду, и уплыли к безлюдному берегу. Где мы, валялись на мелководье, и впервые поцеловались и, не снимая плавок, а, просто отвернув их в сторону, занимались любовью, и слабое течение покачивало наши тела. Набегающая волна вталкивала меня в нее, а отступающая вода вытягивала обратно, от удовольствия я прикрыл глаза, и цунами приблизилось к ее раздвинутым берегам. А когда открыл, увидел, что девушка исчезла, а мой член под водой вхолостую ковыряет песок среди гадких водорослей. Я закрыл глаза, и она появилась вновь. Я открыл глаза.

Я спросонья продолжаю трахать свою кровать. Убегаю от сновидения в холодный душ. Тщательно мылюсь, натираюсь мочалкой до боли. Меня останавливает телефонный звонок. Через секунду – закутан в полотенце, волосы мокрые, капельки воды на плечах и ногах, босой, на полу влажные следы. Я поднимаю трубку.

– Я сейчас на остановке возле твоего дома, встреть меня.

Через секунду – я на остановке. Ты протягиваешь мне валентинку и поздравляешь с днем всех влюбленных.

– Как наша козявочка? – спрашиваю я.

– Она уже не козявка, она уже пять с половиной сантиметров.

Мы под ручку идем ко мне, я давно уже отказался понимать происходящее.

В квартире мы начинаем целоваться и признаваться в любви, раздевая друг друга. Ты ждешь, когда я войду в тебя, но у меня не встает. Я вижу, я слышу, я могу говорить, но через мои вены прогоняется новокаин, и мое тело – сломанный приемник. Ты ласкаешь мой член рукой или еще чем-то, но я по-прежнему ничего не ощущаю. Я прячу от тебя свое лицо в подушке и плачу, беззвучно повторяя: «не надо, я тебя люблю, не надо». Потом ты на меня садишься, наверное, у меня все-таки встал. Но я слышу только, как снег капает хлопьями голубей. А я, раскачиваясь на твоих ресницах, подглядываю за изумрудными ящерицами, что лакают пролитое молоко в тени твоих глаз. Под коралловыми ветвями, искрящимися птичьей кровью, мы засыпаем на паутинном гамаке, среди вытекающих насекомых, засыпаем в ожидании своего пробуждения. Но от твоей ебучей пизды я подхватываю хуй, его корни, разламывают мою хрустящую плоть, прорастают за мозг и выше, покрывают кожу эрогенными наростами, и сосут мои сны и мечты, отравляя желания смертельным зудом. Сука! Я тебя ненавижу! Теперь я только умираю. Глаза как немытые тарелки. Не дрочите меня! Не дрочите!

Где-то к четвертому или пятому акту я возвращаюсь в свое тело, ему сейчас очень приятно, его руки на твоей напряженной шее, и я стараюсь подарить тебе обручальное кольцо с драгоценной гематомой на передавленном горле, но его пальцы уже изучают твои горячие слюни, рельеф десен и хваткие зубы. Мы втроем кончаем одновременно. Я отползаю от тебя и отворачиваюсь. Прячусь в одеяле.