Алексей Ефимов - Последние ворота Тьмы

• Название: Последние ворота Тьмы
• Автор: Алексей Ефимов
• Жанр: Научная Фантастика

Здесь представлены два первых романа из трилогии «На землях рассвета». Они — о том невообразимо далеком прошлом, когда Вселенная еще только обретала свои черты. Это не происходило само по себе: множество сил сражалось в ней за тот вид Реальности, который считало лучшим. Речь идет о противостоянии двух сверхрас — Мроо (обитателей тьмы) и Лахха (обитателей звездного пламени), бывших когда-то одной расой — а также избранных ими для этого людей.

Продолжение романа «На землях рассвета». Лэйми и Охэйо путешествуют по странным и страшным мирам в поисках бессмертия. И не напрасно, вот что интересно…

---

— Как бы сказать… Я отдал за них пятьдесят марок, не говоря уж о том, что всё это было больно. Дырочки, правда, ужасно чесались, а кольца цокали, когда я ходил босиком. Короче, я рад от них избавиться. Но из того, КАК они исчезли, следует, что это тело — уже не моё собственное. Как и твоё.

— А что же?

— Имитация. Неизвестно что. Что мы могли ещё потерять? Мы даже ведь не помним, — Охэйо со злостью хватил кулаком по стене. — Мне даже не больно. У, дрянь! — он выхватил кинжал и ударил в собственную ступню.

В следующий миг вспыхнуло белое пламя.

11.

Это было похоже на взрыв: яростный конус белого, ослепительного света. Охэйо вдруг коротко, пронзительно вскрикнул. Лэйми успел заметить, что кинжал прошел насквозь: в ступне открылось сияющее отверстие, потом оно мгновенно затянулось. Охэйо выронил кинжал и удивленно смотрел на свою босую ногу. Никаких следов раны не осталось, но сам он вдруг покраснел — так сильно, как краснеют только люди с белой кожей. Лэйми увидел, что даже его предплечья залились краской.

— Извини, — пробормотал Аннит.

— Почему? За что? — Лэйми ошарашенно смотрел на друга.

Охэйо недоуменно взглянул на него и вдруг улыбнулся.

— Я всегда считал себя храбрым юношей. В смысле, если меня схватят какие-нибудь враги и начнут пытать, я буду только смеяться им в лицо. Только эта боль оказалась столь сильной, что я просто не мог её выдержать. Если я бы мог от неё избавиться, предав тебя, например, я бы это сделал. Так что — извини. Я могу предать тебя.

Лэйми молча смотрел на него. Вдруг Охэйо засмеялся.

— Должно быть, от боли у меня помутилось в голове. Просить извинений за возможное предательство… Как будто предательство можно простить. Ну не кретин ли я?

— Но ты же не хочешь…

— Нет, не хочу. До тех пор, пока могу терпеть. А терпеть я смогу немного. Ну-ка…

Охэйо поднял кинжал и вдавил острие в свою кожу, на сей раз — очень осторожно. Вновь вспыхнуло белое сияние — чистый, пронзительный свет. Охэйо прикусил губу, его лицо стало напряженным, словно высеченным из камня, по телу пробегали быстрые, короткие судороги. Наконец, взвыв, он зашвырнул кинжал в угол комнаты.

— У! Знаешь, боль, сама по себе, не страшна. Я испугался, что сойду с ума… и, может, так могло быть. Как бы то ни было, но я трус. Я даже и молчать не смог. А мальчик должен страдать молча.

— Почему?

— В самом деле? Я не знаю. Просто мне кажется, что так должно быть. В первый раз ничего не было, помнишь? Так что мы с Сс`нг`г`хаа — теперь собратья по плоти. Я представляю, что он чувствовал. Брр! Никогда не думал, что придется бояться серебра. Мы с тобой — тоже теперь оборотни. Ещё нам надо бояться осиновых кольев, чеснока, соли, солнечного света, проточной воды, священных символов… что там ещё? — и при этом даже не иметь возможности перекинуться каким-нибудь саблезубым енотом. Теплой крови я, правда, тоже не хочу. Лет в пять я её попробовал — своей, конечно, просто из любопытства. Мне не понравилось, Лэйми. Её, правда, было две капли, но всё равно… забавно знать, что эти глупые легенды на самом деле — правда. Что ж, мне по заслугам. Мне отмщение и аз воздам…

— Что?

— Так говорил Бог. То есть, так написано в книгах хониарских староверов. А если и остальное в них — правда, то мне придется провести вечность в котле с кипящей смолой…

— За что? Ты же не сделал ничего такого ужасного…

— Ну да. Всего-то убил сотни три человек при защите той деревушки. Не бандитов даже. Таких же жителей.

— Но благодаря этому ты воссоздал Империю Джангра. А она…

— Самое счастливое государство из всех, известных Харе. Лэйми, я это знаю. Только в эсхатологии не бывает спасительного зла. Там важно, что ты делаешь, а не почему и зачем. Да и без этого… Я смеялся над людьми, которые были лучше меня — и заставлял смеяться остальных, что куда хуже. У меня было столько девушек, что так вот сразу я не назову всех. Я занимался с ними любовью сутки напролет…

— А что в этом плохого?

Охэйо улыбнулся.

— Для девушек — ничего, но я потратил массу времени попусту. Ну, не совсем попусту, но всегда полезно немного себя ненавидеть. Чуть-чуть. Хотя бы за лень. Я не сделал ни одной вещи, которая казалась бы мне совершенной. Наверно поэтому я сделал так много. А вот если бы я целовал себе руки и ноги и говорил: «Ах, какая же я прелесть!» — я бы давным-давно был мертв. Как и ты. Тут нужна верная пропорция: знать, что ты на самом деле сделал много, и знать, что этого всегда недостаточно. И не будет достаточно. Никогда.

— У тебя явно плохое настроение.

— А от чего ему быть хорошим, Лэйми? Здесь нет ни одного красивого уголка. И мне не нравится это место, ловушка, лишившая меня тела. Я знаю, что не смогу её покинуть, но я хочу. Интересно, можно ли сделать так, чтобы сознание харранца переселилось в чье-нибудь тело насовсем?

— По-моему — нет.

— Мэтлай говорил то же. Но интересно было бы…

— А как же сознание того, в чье тело ты переселишься?

— Я же просто рассуждаю, Лэйми. Мое тело — даже такое — мне нравится. Оно красивое, выносливое и сильное. И я не хочу оказаться в теле, которое лет через пятьдесят или того раньше утратит эти удобные свойства, — а таких тел за пределами Хары нет. Есть о чем подумать…

— А кинжал? — Лэйми осторожно поднял оружие.

— Не думаю, что даже с его помощью здесь можно кого-то убить. Зато это единственное в Харе орудие пытки. Только вот какой нам с того толк? Даже если бы здесь было полно врагов, из которых нужно выпытывать военную тайну, я бы, наверно, не смог. По-моему, никому из харранцев не стоит даже и знать. Мало ли что дойдет до Маахиса…

Лэйми осторожно попробовал острие на своей ладони. Оно вошло на полдюйма, легко, словно в воду — и в то же мгновение в руку словно загнали миллионы раскаленных игл. Лэйми, вскрикнув, отбросил оружие. Ему понадобилось время, чтобы восстановить дыхание и понять, что боль прекратилась. Сколько выдерживал это Аннит? Десять секунд? Пятнадцать? Немыслимо…

— Я бы тоже… не смог, — смущенно признался он, понимая, что краснеет сам. — Но я даже мгновения не смог терпеть, а ты…

— Я сильный, Лэйми. Гораздо сильнее тебя. Ты знаешь, что я не хвалюсь. Это правда. Но это всё относительно. Я, ты, Мэтлай — все мы имеем свой предел. Я стараюсь узнать, где границы моих возможностей — просто чтобы не делать напрасной работы — но это трудно. Иногда так хочется себя похвалить… к тому же, иногда бывает, за что… — Охэйо встал, томно потянулся и зевнул. — Мне кажется, мы не навсегда в Харе. А сейчас я хочу спать. Больших и приятных снов, Лэйми.

12.

Лэйми осторожно плыл вперед, скользя между прутьев — туда, где горел чистый золотистый свет. В стальной чаще было трудно находить проходы и он несколько раз попадал в тупики, пока не выбрался в некое подобие туннеля.

Эта чаща не всюду была одинакова: она то становилась реже, то сгущалась, образуя гигантские облака металлической паутины. Уже несколько дней он блуждал здесь — в одиночестве, размышляя над тем, что сказал ему Охэйо. Хара была столь огромна, что при желании он мог совершенно избегать встреч — по крайней мере тут. Так высоко наверху мало кто бывал — здесь нечего было делать, — и Лэйми плавал в этой пустоте. Он учился летать в невесомости, учился определять направление и время; первое удавалось ему ещё не вполне, но со вторым он уже разобрался: в нем словно тикали невидимые часы. Благодаря им он мог точно сказать, сколько он в Харе. А недавно появилось новое побуждение, влекущее его сюда, смутное, но неотступное и он не стал сопротивляться ему.

Впереди было круглое пространство размером с комнату, окруженное многослойными стальными решетками. Свет падал из пяти прорезающих сплетения стали тонких прозрачных колонн, словно наполненных раскаленной золотой пылью. А между ними он увидел Сималу — нагую.

Она вызывающе выгнулась, сплетя отливающие серебром сильные руки и стройные, крепкие ноги. У неё были плавные изгибы сильных плеч, высокая грудь и широкие бедра, круто сбегающие к талии. Лэйми невольно залюбовался девушкой. Её босые ноги были маленькими, лодыжки — узкими. Гладкий впалый живот и узкая поясница делали её легкой на вид. На ней были лишь браслеты на запястьях и щиколотках; покрывающий их золотой узор слабо светился в полумраке. Красивое высокоскулое лицо Сималы казалось сосредоточенным и хмурым. Её густые черные волосы, откинутые за уши, струились по спине, закрывая её своей лохматой массой почти до точного изгиба поясницы.