Кристиан Бэд - Дурак космического масштаба

• Название: Дурак космического масштаба
• Автор: Кристиан Бэд
• Жанр: Космическая фантастика

В поисках друга герой проходит самые страшные испытания. Он ещё не знает, что труднее всего преодолеть… самого себя.

От автора:

Не думай, что это фантастика, читающий. Ты держишь в руках мемуары. Просто описанные события произойдут спустя примерно три тысячи лет. Может, ты слышал о едином энергоинформационном поле Вселенной, для которого нет времени и расстояний? Несчастный автор нечаянно попал под это самое поле и теперь вспоминает будущее. Но тебе повезло, что в твоих руках — именно эта книга. Ты узнаешь правду о наших потомках, о грядущих космических войнах, удивительных религиях и неведомых возможностях человеческой души. Ты будешь первым, кто узнал это.

И помни, твоя душа устроена так же, как души героев этой книги. А значит, и ты можешь сделать ещё один шаг к познанию самого себя.

Я благодарю друзей и помощников, без которых не было бы этого романа. Одни мысленно были со мной и вспоминали вместе, другие помогали исправлять ошибки, третьи не давали забыть, что я живу всё-таки в нашем времени, а не в далёком будущем. Перес Мешник Виктор Ковтуненко Елена Чернышева Елена Кулагина Влад Никитин Павел Техдир Антипов Спасибо вам, ребята. Вы спускали меня с неба на землю и давали силы подняться снова. Я благодарен вам всем, каждому по-своему.

---

Надо сказать, я, наконец, выспался. Проснулся от запаха свежезаваренного йилана и звуков разговора. Очень тихих, но мне хватило. Глянул вниз: одежда в порядке. Встал. Говорили Влана и Келли. Влана — свежа и жизнерадостна, Келли выглядел похуже. Я рассмеялся.

— Ну, вот же он, встал, — Келли прорвался, наконец, ко мне.

— Он — встал, я — нет, — пошутил я, и Влана тоже засмеялась.

— Кто — он? — не понял Келли. Я продолжал смеяться. Келли недоуменно взирал на сошедшее с ума начальство.

— Я, — сказал он растерянно, — у дежурного вообще-то спросил. Он сказал, что утром вас видел уже, я думал…

— Я почти не спал ночью, Келли, — сказал я отсмеявшись. — Задремал, практически, только сейчас. Но — ничего, что разбудил. Келли помялся, решая как можно теперь при Влане — на «вы» или на "ты". Вроде, всю ночь вместе пили…

— Ты в город запретил выходить?

— Мерис просил. Надо?

— Ребята версию одну проверить хотели…

— Он тоже что-то проверить хотел. Переговорю — тогда и решим. Келли кивнул. Влана налила мне йилан, и я с удивлением не ощутил в нём горечи. Совсем. Оказывается, привык. Келли замахал руками, отказываясь от предложенной чашки. Влана отхлебнула сама, с явным удовольствием. Теперь я понимал, за что его ценят: йилан здорово бодрил и прочищал мозги. Однако, несмотря на хорошее настроение, жажда деятельности меня отнюдь не одолевала. Мне хотелось полежать и почитать, раз уж выдался такой ленивый день. Я выпроводил Келли. Влана унеслась куда-то сама, она словно бы почувствовала, что я хочу побыть один. Я очень хотел подумать о нас с ней, но вместо этого взял со стола дневник.

«…Извини, Анджей, у меня совершенно не получается какого-то связного рассказа. И пишу я урывками, потому что события таковы, что и во время бессонницы чаще всего просматриваю новости. Мне очень не нравится то, что происходит на задворках нашей империи. Очень, мальчик. А это значит, я должен успеть рассказать тебе о войне. Конечно, под защитой отражателей и светочастотных пушек корабль кажется тебе неуязвимым, но это совсем не так. Впрочем, свою уязвимость ты почувствуешь сам… С чувствительностью у тебя всё в порядке. Иногда ты меня даже пугаешь своей впечатлительностью и неиспорченностью реакций. Тогда я удивляюсь тем мирам, где еще вырастают такие мальчишки: дерзкие, честные, не понимающие намёков. Я вырос в смешанной среде и с детства соприкасался с экзотианской культурой — полунамёк, полужест, полувзгляд. Помню, как тебя потряс Орис… »

Орис меня действительно потряс. Своей красотой, своей невозможной свободой, игрой и усмешками, масками и намёками. В первую же увольнительную мы напились до поросячьего визга. Причем я был не столько пьян от спиртного, сколько от ощущения невозможной вседозволенности. На Орисе можно лечь на землю посреди проезжей части и любимые здешними жителями старинные машины начнут объезжать тебя, и ни одна не просигналит. На Орисе можно остановить любую женщину, и ты не услышишь грубого слова — только смех. Не факт, что она пойдёт с тобой, но, если ты так же молод и глуп, как я — она тебя обязательно поцелует. (Только потом я узнал, что эта внешняя "легкость" лежит в плоскости многолетних психических тренировок. Что экзотианец будет замечен и остановлен тобой только, если он сам этого хочет. Прочих, проходящих мимо, я просто "не видел". Но тогда мир Ориса показался мне миром свободы человеческих чувств). После полугодового заточения на корабле, нам, первогодкам, казалось, что мы сошли с ума. Я больше никогда столько не пил, больше нигде не позволял себе такого дикого количества беспорядочных связей с … Я даже не всегда понимал, с кем и что я делаю: инопланетян на Орисе много…

«…Экзотианцы мыслят иначе, чем мы. Дело не только в отличиях наших культур. Мозги у нас всё-таки тоже немного, но иные. Ты читал, наверное: разный уровень электрической активности участков мозга и всё такое? Они работают над этим с детства. И в поколениях это уже сказалось. Ну и воспитание. Можно взять козлёночка и воспитать из него тигра. Проживёт он, конечно, не долго, желудок к мясу не приспособлен, но бодаться будет до последнего.

Вот и экзотианцы будут бодаться с нами до последнего. Хотя и мы, и они — люди.

Но человеку всегда нужен иной, хоть чем-то отличный от него человек, чтобы ощутить себя правым, лучшим и более достойным. В этом все причины наших войн. Одни хотят быть лучше других, более умными, богатыми, достойными. Хотят владеть большим числом пригодных для жизни планет. А начнём войну мы, потому что у экзотианцев есть психические и культурные преимущества перед нами. Значит, мы можем противопоставить им только силу. Что бы там не произошло в начале войны — помни об этом. О том, что сила выгодна нам. Нашим политикам и дипломатам. В каком-то из спорных секторов спровоцируют беспорядки, и колесница покатится.

Ты должен понимать, Анджей, что экзотианцы, с которыми вы сейчас (я уверен в этом), воюете — такие же люди, как ты и я. Им так же бывает больно, они так же

теряют на войне близких, так же способны на безрассудные и героические поступки.

Помни об этом, когда будешь убивать. И не говори себе, что их дети и женщины — это не наши дети и женщины. Наши,

Анджей, наши. Нет у слабых никакой принципиальной разницы. Да и у сильных нет… »

По коридору пронёсся душераздирающий визг. Так визжать могла только Лайе, вторая "сестричка" Вланы. Я подозревал, что сёстры они не родные. Уж больно много наблюдал разногласий. Корабль с присутствием женщин, благополучно превращался в дурдом. Я встал, убрал дневник в сейф и вышел в коридор. Лайе, увидев меня, замолчала. Мой вид изначально внушал ей опасения. Оказалась, суть проблемы в том, что милашку не выпустили в город.

— И всё? — спросил я. Гарман, это от него Лайе удирала по коридору, кивнул.

— На первый раз не в карцер, а под "домашний" арест, в каюту, — сказал я спокойно. — Еще раз услышу этот неуставной визг — будет карцер. Гарман медлил, удостоверяясь, что я не шучу.

— Исполняйте, сержант!

— Есть! — Он повернулся к девице. — А ну, руки за спину! И вперед по коридору к своей каюте. Лайе посмотрела на него с недоумением. Таким она Гармана еще не видела.

— Руки за спину, я сказал!

Я спокойно удалился. "Домашний" арест означал, что "бойца" лишают компьютера, книг и прочих средств развлечения. Как раз то, что надо и подростку, дабы почувствовать себя "не в теме".

Экзотианки… Чем же они на самом деле отличаются от наших? Во Влане тоже есть, вроде, экзотианская кровь, но… Или таки нету? Подумав о Влане, я ощутил, что по телу опять разливается тепло. А ну — отставить! — сказал я сам себе. Но не думать о Влане получалось плохо. Тогда я снова достал дневник и перелистнул несколько страниц.

"…По-настоящему я любил только одну женщину. Экзотианку. Её звали Айяна. Хотя, почему "любил"? Я и люблю её. Познакомились мы обычным армейским способом: я в очередной раз лежал в перевозном подобии госпиталя. Не хватало крови и медикаментов, да что там это — с энергией перебои случались, потому дышать тяжелораненым лучше было самостоятельно. Госпиталь развернули рядом с эйнитской храмовой общиной. Это такая военная хитрость: эйнитов свои бомбить никогда не станут, да и чужие — побоятся. Это трудно объяснить, но эйниты находятся неком симбиозе с переплетениями энергетических линий Вселенной, и нападение на общины может вызвать глобальные нарушения причинно-следственных связей. В энциклопедии написано, что эйнит энергетически стоит МЕЖДУ причиной и следствием. Их обычно вообще стараются не трогать. Мы их и не трогали. Просто поставили рядом госпиталь. Однако, религия эйи такова, что адепты не умеют оставаться равнодушными к раненым. Чужая боль для них — личное страдание, пусть даже мучаются враги. Враги — дело временное, жизнь во Вселенной — бесценна. И они пришли в госпиталь. Первыми и к самым тяжелым больным, как и положено, высшие адепты. Двое мужчин и необыкновенной красоты женщина. Я понимал, что,

судя по положению в общине, эйнитке было уже далеко за сто, но это не мешало мне любоваться ею. (Я, кстати, и сам уже разменял тогда эту самую "первую сотню"). Да и не мог я больше ничего, разве что — любоваться. В день первой встречи я вообще полагал, что она мне снится.

Однако на следующее утро мне стало легче, что само по себе настораживало. Рана

была серьезной (я хорошо разбираюсь в ранах), и я просто не мог так быстро пойти на поправку. Тем не менее, утром я открыл глаза и ощутил, что ожог, занимавший добрую треть тела, уже почти не болит. И что сознание уже не так одурманено обезболивающими препаратами. Моя грудь словно бы занемела и как-то в плане чувств — отдалилась от меня.