Сергей Довлатов - Армейские письма к отцу

• Название: Армейские письма к отцу
• Автор: Сергей Довлатов
• Издательство: Звезда
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999

Письма из армии составляют большую часть всех писем Довлатова, сохранившихся в архиве его отца Доната Мечика, остальные были присланы из Таллинна и Нью-Йорка. Лишь иногда на них стоит день и месяц, а иногда даты (получения?) проставлены рукой адресата.

Будь Довлатов жив, вряд ли он одобрил бы публикацию своих юношеских стихов. Но, с другой стороны, он ведь сам однажды сказал: «После смерти начинается история».

---

И еще одно.

ПРЕПОДОБНОМУ ДОНАТУ

Греческий патриот Никоc Белоянис фотографировался перед казнью с букетиком фиалок, улыбаясь.

Вы помните, с букетиком цветов
Смеялся перед казнью Белоянис
Никто из нас, ни грешник, ни святой
Последнего мгновенья не боялись

Мы не боялись смерти в 20 лет
Нет ничего сомнительней на свете
И ничего обманчивее нет
Чем мужество приговоренных к смерти

Нам храбрость стоила отчаяния
А каждая строка — молчания

Донат, крепко тебя обнимаю, напишу через два дня.

Сережа.

3

[1 августа 1962. Коми — Ленинград]

Дорогой Донатец. Здравствуй, мой уважаемый шпак!

Я получил твое письмо 26 июля, получил и книжицу. Ты требуешь письма до 1 августа, но я не уверен, что оно доберется в срок[4]. Ты пишешь, что-то о письме с какими-то вопросами — я этого письма не получал, разве что еще будучи в Лен[ингра]де[5]. Пропажа письма нетипична для нашей жизни, поэтому я удивлен.

Все другие письма дошли. Мне часто пишет мама и Анька и Валерий[6]. Еще раз спасибо за деньги. Еще раз уговариваю больше не посылать денег.

Теперь насчет посылки. Я почувствовал, что ты все равно пошлешь, и, поразмыслив, решил, что мне бы нужно вот что. Мне нужен обыкновенный банальный перочинный нож, из дешевеньких, попроще. Чтоб было там шило и минимум одно лезвие. Не следует посылать портящихся продуктов, т. к. посылка лежит обычно на почте дней 5, а то и больше. Хочу добавить, что я абсолютно сыт, причем питаюсь небезынтересно. Было бы здорово, если б ты прислал 2 банки гуталина и какую-нибудь жидкость или порошок для чистки медной бляхи. У нас почему-то этих вещей нет, и приходится тянуть друг у друга.

Десять штук безопасных лезвий свели бы меня с ума. И еще вот что. Пришли какие-нибудь витаминные горошки в баночке, а то старослужащие солдаты пугают цингой. Вот и все, а то я что-то разошелся. Спасибо!

Писать о моей жизни я никаких подробностей не могу, но можешь быть уверен, что тут есть на что посмотреть. Кое-чему меня здесь научат. А, например, мыть полы так я уже выучился. Может быть, тебе интересно будет узнать, что одеваюсь я по полной форме за 45 секунд.

Далее. Писать мне можно хоть три письма в день, ограничений нет. Пиши, пожалуйста. Я тоже буду писать, напишу еще раза два в Киев, но, очевидно, письма будут короткие, потому что писать нечего, остается уверять, что все в порядке, сыт, одет, бодр и деньги не нужны.

Ты понимаешь, Донат, весь юмор и живость у меня утекают в письма маме и Аньке, потому что дамы очень волнуются и я их старательно веселю и развлекаю в каждом письме, поэтому письмо тебе получилось корявое и дурацкое, что не означает, что я поглупел или одичал, просто я пишу украдкой на занятиях и время от времени поднимаю голову, переспрашиваю, в общем делаю вид, что записываю, что диктует сержант.

Кстати сказать, к моему удивлению, солдат из меня получается неплохой. Я выбился в комсорги и редакторы ротной газеты. Начальство меня хвалит и балует, и даже раз, когда я уснул на занятиях, сержант меня не стал будить и я спал полтора часа. Случай этот совершенно для армии феноменальный. Вот как.

Будь здоров, Донат. Крепко тебя обнимаю. Колоссальный привет мачехе и сестричке. Я к ним очень привык. Напиши какие-нибудь подробности про Ксанку. Еще раз привет Люсе и спасибо ей за все[7]. Жду писем.

Сергей.

4

2 августа 1962. [Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Получил твое письмо и газетную вырезку. Стихи Волгина[8] мне не понравилось. Спасибо за будущую посылку. Только что получил от мамы шпиг и проч. Так что я очень хорошо себя чувствую. Всем приветы (Люсе, Ксюше). Здесь я пробуду до 27 (приблизительно) августа. Новый адрес немедленно сообщу.

Донат! Я тут написал штук 20 стихов. Посылаю тебе два из них. Жду отзыва. Потом пришлю еще. Стихи, к сожалению, опять специфические, профессиональные, но я надеюсь все будет понятно. Жду писем. Обнимаю. Еще раз всем привет.

С. Д.

Р. S. Оказывается посылаю не два, а штук семь. Потом еще.

Сережа.

ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ КОЛЫМЫ (первое)

посв. Л. Филиппову

Послушайте насчет Колымских мест
Послушайте насчет задворков мира
Ты не гляди, братишка, в этот лес,
Ты не беги, братишка, в этот лес,
Ты пожалей, братишка, конвоира.

Не знаю, что там вытертый талмуд
Толкует о чистилище и аде
Но я не сам пришел в твою тайгу
Да кто из нас другого виноватей.

Но, закури, вопрос предельно прост,
И самодельный месырь спрячь получше
СССР лежит на тыщи верст
СССР лежит на тыщи верст
По обе стороны от проводки колючей.

О! дай мне бог волненья рыбака
Глядящего на кончик поплавка.

(второе)

Мы уходили оставляя женщин
Последних сигарет не докурив,
Послушайте, во сне тихонько шепчут
Колымские мои богатыри

Небритые и хмурые солдаты,
Но снятся им пленительные сны,
О женщинах, растрепанных, в халатах
О чайниках пузатых расписных

Им снятся ароматнейшие вина
И белых книг тяжелые тома
Будь справедливой, отпусти невинных
Освободи невинных, Колыма!

ПОГОНЯ (веселая песенка)

А след по снегу катится
Как по листу строка
И смерть висит, как капелька
На кончике штыка

Под ветром лес качается
И понимает лес,
Что там, где след кончается
Сосновый будет крест

А снег сверкает кафелем
Дорога далека
И смерть висит, как капелька
На кончике штыка

ПАМЯТЬ

Асе

Мы учились стрелять на живых синеглазых мишенях
Как на питерских шлюхах учились когда-то любви
Николай Харабаров, черниговский вор и мошенник
При попытке к побегу был мною убит.

Я до гроба запомню сутулую черную спину
И над мушкой испуганный, скошенный глаз
Я вернусь дорогая, сапоги надоевшие скину,
Расстегну гимнастерку и спокойно скажу, наклонясь:

«Посмотри, как таинственно листьев круженье
Эту долгую зиму я не смог бы прожить не любя»
Мы учились стрелять на живых синеглазых мишенях
А потом, те кто были слабее, стреляли в себя[9].

РАЗГОВОР

Примечание: полосатиками называют заключенных лагерей особого режима за их полосатую одежду. Стих воспроизводит воображаемый издевательский разговор конвоира с полосатиком.

Ну как живете, полосатики?
Какие папиросы курите?
Ну как там ваши палисадники?
Как ваши козы, ваши курицы?
Как ваши деньги, ваши жемчуги?
Как ваши девки, ваши женщины?

Напротив лес, грибы и ягоды
Гляди-ка здесь ограда, я да ты.

Но помни, я стою до крайнего
За жизнь держусь волчицей раненой
Убью, на предпоследней мысли.
Я был застенчивым….
при жизни.

Я местный Авиценна
С достоинством муллы
Я мыл у офицеров
Дощатые полы
Я драил, стиснув зубы
Я весь от пота взмок
Я прочитал их судьбы
По каблукам сапог
Мне тайны их утробы
Изгиб любой кишки
Поведали подробно
Зеленые плевки
Я знал любую тайну
Я знал любой секрет
По длинным, по нахальным
Окуркам сигарет

Со мною щей не сваришь
При помощи команд
Нет. Я вам не товарищ
Товарищ лейтенант.

ПРОЩАНЬЕ

Асе

Вот и все, пришла пора прощаться

Будь благоразумной, не реви.
Коль на то пошло, то оба мы причастны
К радостям и подвигам любви

Ты должна понять, что в этом мире
Всем не суждено найти покой
Часть идет дорогами прямыми
Я вот, извини меня, такой.

Это только грустная случайность
То, что счастье в дверь мне постучалось.

Еще одно.

НА ТЕМУ О ЛЮБВИ

Асе

Будь вокзал тот единственным в жизни вокзалом
А перрон, как трибуна, последним твоим рубежом
Я б пошел за тобой озорным скоморохом базарным
Промышляя красивые вещи для тебя грабежом.

Я баюкал ладони твои в своих огрубевших ладонях,
И Варшавский вокзал был, как церковь, угрюм и суров.
Жизнь моя лишь дорога, вернее погоня
Мимо сонных улыбок влюбленных в тебя фраеров.

Может песня моя прочих песен была незаметней
Может сердце мое слишком громко стучит по ночам
Все равно я доволен отслуженной мною обедней
И одно остается, едри ее в душу, печаль.

Я стоял на дощатом перроне,
свисток паровозный, как выстрел.
И слова, я поверил им этим последним словам
И запомнил тот вечер, до последней отрывистой мысли
И запомнил те руки, которым я след от кольца целовал.

5