Филипп Ванденберг - Проклятый манускрипт

• Название: Проклятый манускрипт
• Автор: Филипп Ванденберг
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9910-0141-0, 978-966-343-682-1, 978-3-7857-2224-4

XIV век. Башня Страсбургского кафедрального собора должна была стать самой высокой в христианском мире. Но неожиданно она рушится на глазах у изумленных горожан. Что это — Божья кара или происки дьявола?

Архитектор собора Ульрих фон Энзинген и его возлюбленная, дочь библиотекаря Афра, пытаются разгадать секрет таинственного пергамента, доставшегося девушке от отца. Через некоторое время влюбленные понимают, что обладателю пергамента угрожает смертельная опасность.

---

Слушатели заволновались. Афра поднесла руку ко рту и бросила на собор испуганный взгляд.

— Не верите, граждане Ульма? — продолжал мастер Ульрих. — Посчитайте на пальцах: один — священное число Творца. Как в семени растения скрыт весь его последующий рост, так и Создатель уже содержал в себе весь наш мир. Два — число гармонии и равновесия души и тела, — при этом взгляд архитектора скользнул по Афре. — Три — самое священное из всех чисел, символ Божественного Триединства и спасения. Интересное число четыре, число, означающее все измерения человеческого существования: длину, ширину, высоту и время, а еще — четыре стихии, четыре стороны света и четыре Евангелия.

Число шесть символизирует все творения Бога, которые он создал в дни Созидания, гармонию стихий и, тем самым, человеческую душу. Священно число семь. Оно напоминает нам о семи дарах Духа и семи небесах. А восемь? Восемь — это бесконечность, вечность. Нарисуйте это число в воздухе. Можете рисовать его бесконечно, не отрывая руки. Девять — высшее из всех чисел, делимое только на три, самое священное число, то есть неуязвимое ни для чего, кроме как для Божественного Триединства. Все архитекторы крупных соборов экспериментируют в своих расчетах с девяткой, потому что это самое сильное и самое прочное из всех чисел. Умножьте девять на любое число, и вы всегда получите число, снова дающее девять.

— Например?! — восхищенно воскликнул священнослужитель в черной рясе.

— Ну, девятью шесть.

Священник призвал на помощь пальцы.

— Пятьдесят четыре, — крикнул он.

— А теперь сложите оба числа!

— Будет девять.

— Совершенно верно. А теперь умножьте девять на семь.

— Шестьдесят три.

— Сложите шесть и три!

— Девять! Мастер Ульрих, вы кудесник! — ошеломленно воскликнул священник в черной рясе.

— Нет, ради всего святого. Просто я знаю значение чисел, из которых состоит такой собор, как этот.

— А число пять? Вы пропустили его, мастер Ульрих! — снова раздался голос старика, напавшего на него первым.

Ульрих фон Энзинген выдержал долгую паузу. Все глаза были устремлены на него.

— Все вы знаете пентаграмму, также именуемую пятиугольником, эту пятиконечную звезду, которую рисуют на дверях одержимых.

— Это знак Князя Тьмы и его пяти сфер! — возбужденно воскликнул священник.

— Действительно, пять — это знак дьявола. И с этим числом мастер Парлер хотел построить вам собор — с пятью высокими окнами с каждой стороны, в пять этажей. Я не верю, что это случайно.

Голос священнослужителя захлебнулся:

— Мастер Ульрих, вы считаете, что он хотел посвятить собор дьяволу, а никто об этом и не подозревал?

Ульрих фон Энзинген поднял руки ладонями кверху, словно хотел сказать: доказать я не могу, но многое говорит в пользу такого предположения. Но он промолчал.

Какое-то время на площади было тихо, ужасно тихо, а потом стало слышно глухое многоголосое бормотание, перешедшее в бурю, которая разразилась гневными выкриками и громким возмущением, Граждане Ульма разошлись во мнениях.

— Пусть строит свои девять этажей! — кричали одни, собравшиеся вокруг богатого купца. — Мастер Парлер был в сговоре с чертом, вот он его и забрал!

Другая партия, во главе с бородатым стариком, возражала:

— Если пять — такое опасное число, как говорит мастер Ульрих, то почему же он не построил семь этажей или восемь? Мне кажется, что Ульрих фон Энзинген подтасовывает числа, как ему удобно. Говорить он может все что угодно.

Так, слово за слово, разгорелся спор. Одни называли оппонентов дураками, которых Господь обделил самым малым даром — рассудком. Другие обвиняли противников в том, что они состоят в сговоре с дьяволом, что он им ближе, чем святая мать Церковь. В ход пошли даже кулаки.

Афра попыталась уйти от обезумевшей толпы в безопасное место и спряталась за грудой необработанного камня. Когда она наконец выглянула из укрытия в поисках Ульриха фон Энзингена, того и след простыл.

Когда Афра в конце концов пошла домой, на город уже спустился вечер. Наверху, в хижине мастера Ульриха было темно. Против обыкновения, Афра пошла обходным путем через рыночную площадь. Она и сама не знала, зачем это сделала. Может быть, она надеялась встретить Ульриха фон Энзингена. Она даже поймала себя на том, что ищет его в переулках. При этом девушка даже не знала, где он живет. Никто этого не знал. Его дом был такой же загадкой, как и его творение.

По дороге Афра думала о том, как Ульрих на площади объяснял значение чисел. Об этом она даже никогда не подозревала. А когда девушка вспоминала о том, как встретились их взгляды, когда он говорил о значении числа два и гармонии души и тела, по спине у нее пробегали мурашки. Что же так восхищало ее в этом мужчине?

Была ли это загадочность, спокойствие, исходившее от него, или мудрость, звучавшая в каждом его слове? Или все это вместе составляло привлекательность мастера Ульриха? В приступе почти болезненного расположения и восхищения Афра распознала силу, которая должна была перевернуть ее жизнь с ног на голову. Тихонько разговаривая сама с собой, девушка наконец добралась до Рыбацкого квартала.

Афру встретила жена Бернварда, Агнес, и взволнованно сказала, что ее ожидает Варро да Фонтана, портной. Только вот Варро — не простой портной, шьющий обычные платья, нет, портной, родившийся на севере Италии, шьет платья только для красивых и богатых людей, мантии для членов городского совета и наряды для тучных вдов. Сам епископ Ансельм Аугсбургский шьет свою одежду у него.

— Меня послал мастер Ульрих фон Энзинген, — пояснил Варро и почтительно склонился перед Афрой. — Я должен сшить платье, какое вы хотите, и надеюсь, что смогу соответствовать вашим требованиям.

Бернвард и Агнес, присутствовавшие при разговоре, очень удивились. Потом рыбак спросил:

— Афра, что это значит?

Афра пожала плечами и выпятила нижнюю губу.

— Мастер Ульрих, — ответил вместо нее Варро, — мастер Ульрих сказал, что эта девушка спасла ему жизнь и при этом испортила себе платье.

— Но об этом ведь не стоит даже говорить! — воскликнула Афра. На самом же деле это известие привело ее в восхищение. Носить платье от Ульриха! На ее лице отразилось беспокойство, что портной воспримет ее слова чересчур серьезно, и добавила:

— Идите домой и скажите мастеру Ульриху, что не годится дарить платье девушке из простой семьи. Да еще дорогое творение ваших рук.

Тут Варро да Фонтана рассердился не на шутку:

— Госпожа Афра, вы хотите оставить меня без работы? Сейчас не лучшие времена, чтобы я мог отказаться от такого заказа. Если ваше платье действительно пострадало, когда вы спасали мастера Ульриха, то я не вижу причин не принять такой подарок. Только посмотрите на эти тонкие ткани с моей родины! Они будут сидеть на вас, как вторая кожа.

И привычным движением Варро да Фонтана развернул несколько принесенных с собой рулонов.

Афра бросила на Бернварда растерянный взгляд. Но тот счел объяснение приемлемым и заявил, что в этой ситуации речь идет не о подарке, а о возмещении убытка. Мастер Ульрих просто обязан сделать это.

И портной начал снимать мерки с помощью тоненькой ленты. Афра покраснела. Еще никогда портной, да еще такой важный, не интересовался размерами ее тела. А на вопрос, каким она представляет себе новое платье и какой материал предпочитает, Афра ответила:

— Ах, мастер Варро, сшейте платье, подходящее для трактирщицы из столовой при соборе.

— Трактирщицы? — Варро да Фонтана закатил глаза. — Госпожа Афра, если вы позволите, вам больше подойдет платье придворной дамы…

— Но она трактирщица! — прервала Агнес лесть Варро. — Прекратите морочить Афре голову. А то она еще вообразит себе неизвестно что и откажется работать в столовой.

Когда портной ушел, Агнес отвела Афру в сторону и сказала:

— Не принимай всерьез всю эту лесть, которую говорят тебе мужчины, они лгут и не краснеют. Даже Петр, первый Папа, солгал Господу нашему.

Афра засмеялась, не поверив словам рыбачки.

На следующий день, как обычно, еще до восхода солнца, Афра направилась к большой площади, чтобы успеть растопить печь в столовой. По мостовой Оленьего проулка одиноко прогрохотал фургон. У дверей домов хрюкали свиньи, валяющиеся в грязи. Прислуга выливала ночные горшки из окон на улицу, и Афре приходилось следить за тем, чтобы на нее ничего не выплеснули. Вонь фекалий смешивалась с едким дымом из печей ремесленников, клееваров, красильщиков, колбасников, пекарей, шляпников и пивоваров. Идти по просыпающемуся городу не доставляло никакого удовольствия.

Когда Афра повернула на Соборную площадь, она, как обычно, взглянула вверх, на хижину, расположенную высоко на строительных лесах. Первый мягкий свет упал на сплетение балок, досок и лестниц. Ульриха нигде не было видно. Девушка повернулась и пошла по направлению к столовой, но внезапно остановилась. Перед ней из темноты возник мешок с одеждой. Чуть подальше на мостовой лежал ботинок.