Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3

• Название: Сожженные мосты. Часть 3
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Альтернативная история

Обновлено 18.10.2010. Конец третьей части.

---

Славный будет скандал!

Гость наклонился, не снимая перчатки прижал два пальца к тому месту на шее, где была сонная артерия, стараясь уловить, хоть слабый пульс жизни. Но пульса не было…

27 июня 2002 года Виленский военный округ, сектор «Ченстохов»

— Мабуть к куреню тебя отправить? Очунеешься[82] чуток…

Сотник налил в стакан дурной польской бадяжной водяры. Понюхал. Потом — вдруг размахнулся, хорошо размахнулся — и выбросил сивуху из модуля вместе со стаканом.

— Пока не разберусь — не уеду.

Подъесаул Чернов шарахнул кулаком по столу.

— Тогда я с тобой по другому загутарю! Ты что — решил с бутылкой воевать? У тебя тут от сивушной вони — мухи дохнут. Мое тебе слово — слезай со стакана! Сегодня тебе остаток дня чтобы оправиться и себя в порядок привести. Нет — я тебя в распоряжение Круга отправлю, пусть там с тобой разбираются! Мне здесь алкаши не нужны!

Ловко подхватив со стола на треть недопитую бутылку, подъесаул вышел из модуля.

Какое-то время — может минуту, может час — сотник тупо сидел, пытаясь понять, куда делась бутылка и что вообще произошло. Потом — немного прояснилось в голове, вышел из модуля, осмотрелся по сторонам. Поймал за рукав первого попавшегося казака.

— Попить есть чего?

Казак зачем то оглянулся.

— Господин сотник, так господин подъесаул запретил…

— Воды мне, дурак надо! Воды!

Вода нашлась — минеральная, богемская, тут ее было много и стоила она дешево, не то что Боржоми. Немного придя в себя, сотник пошел к душу — в роли душа в расположении выступал бензобак от АМО, поднятый на стойках, с прилаженным к нему душем. Вода была теплой, нагретой солнцем — но душ был как нельзя кстати. Под теплыми водяными струями, сотник окончательно пришел в себя. Решил посмотреть на часы — и выругался последними словами. Часов на руке не было — а к часам этим он привык. Подарили за беспорочную службу, хорошие часы, пятнадцать лет на руке — сносу нет. Если он часы пробухал…

Какой сегодня день — пришлось узнавать по календарю. Сотник засел у себя в модуле, вспоминая, что происходило и заодно жадно поедая, прямо так, безо всего зачерствевшую краюху хлеба, единственное из съестного, что нашлось в модуле.

— Хорош вираж заложил…

Было не стыдно — было мерзко за себя. Последнее что он помнил — это поминки по убитому есаулу, потом — как провал. Похоже, на этих поминках он и забухал, что не случалось с ним довольно давно. Последний раз он забухал так во время пятой командировки. Это была Аравия, граница с Йеменом, горы — и в этих горах все еще были вольные, никому не подчиняющиеся бандиты. В один день, они накрыли такую банду и уничтожили ее — а потом нашли двоих русских детей поселенцев в загоне, подобном свиному. Как он потом узнал — изначально их было пятеро и эти двое — последние из тех, кто оставался тогда в живых. Тогда-то он забухал, крепко забухал — и тамошний есаул, комендант сектора, в наказание приказал ему сидеть целый день на корточках в палатке, растянутой посреди плаца. Столбик термометра в эти дни зашкаливал за пятьдесят по Цельсию — потому наказание было действенным, ему удалось просидеть семь часов. Больше за тут командировку он себе ничего такого не позволял.

Хватит, навоевался с бутылкой. Пора и честь знать. Все!

Выйдя из модуля на звук трубы — вечернее построение — сотник столкнулся с Соболем.

— Ты чего?

— Живой, атаман?

— Живой. Тебя переживу. Остальные где?

— Певец — в ночь пошел…

Снайпер замялся.

— А Чебак где? — подозрительно спросил сотник.

— Да беда тут такая…

— Что еще за беда? Докладывай, как положено.

— После построения доложусь. По всей форме.

— Смотри…

— Что — все пропали?

Сотник недоверчиво смотрел на снайпера.

— Зараз все. Человек двадцать, больше даже.

— Радован?

— Тоже?

— А остался кто?

— Божедар вроде остался… Он как раненый, гутарят — из больницы зараз сбежал. Чебак его проведывать поехал, у него тоже горе.

— У него же…

— Так. И она пропала.

— И куда? Может — в лес надолго пошли?

— Забыл что ли, атаман? Двадцать пятое…

День Святого Витта!

— Они на ту сторону пошли!

— То-то и оно — атаман. И — с концами.

Чебак вернулся под ночь, ни Соболь ни Велехов не спали. Отпивались чаем с травами, думу думали. На горящие в ночи окна модуля и свернул Чебак.

— Отпусти, Христом-богом прошу, атаман… — с порога сказал он.

— Куда собрался?

— Надо мне. Зараз надо.

Чтобы показать, как надо — Чебак провел ладонью по горлу — во!

— Далеко собрался то? — спокойно спросил снайпер.

— Далече. Выручать их надо. Загинут без нас.

— Ты кого выручать собрался? Совсем очумел зараз. Мало того, что уже сотворилось — ты еще на ту сторону идти собрался.

— Жену я собрался выручать! — огрызнулся Чебак.

— Жену-у-у… Вот я тебя зараз плеткой то и оженю! А розгами повенчаю!

— Сядь, расскажи что произошло — спокойно сказал Велехов.

Чебак с шумом подвинул себе стул.

— На ту сторону они пошли. Двадцать третьего вышли. День Видовдан — святое для них. И Драганка с ними была — а Радован вел. Двадцать два человека их было. На той стороне был бой, окружили их — сразу. Кого живым взяли — тех, говорят, в Пожаревац. А остальных — как собак в поле закопали.

— Кто тебе сказал?

— Контрабандисты гутарили… Божедар людей собирает — кто остался.

— Еще один…

— А… жена твоя — что?

— Не знаю. Но пока не удостоверюсь — жизни мне нет. Отпусти, атаман, не отпустишь — своей волей уйду.

Сотник поднял руку.

— Что делать там будешь? Одних повязали сразу, как нитку прошли. С ними — в землю лечь хочешь?

— А пусть и так. За правое дело.

— За правое… Оно так — за правое. Только вот в землю лечь за дело, что правое, что левое — не хитро. А вот победить — тоже за правое — похитрее будет…

27 июня 2002 года Афганистан, провинция Баглан, дорога Ханабад — Пули-Хумри Операция «Литой свинец» Оперативное время минус девяносто два часа десять минут

Аллах свидетель, афганские дороги просто невыносимы.

Местные племена их специально портят, подрывают, устраивают рытвины — потому что на осле проедешь и так, а машины из караванов будут тратить на поездку больше бензина, больше ломаться, и больше тратить денег на починку и заправку. Медленно идущую колонну легче блокировать и ограбить. Кроме того — если нет нормальной дороги, остается больше шансов на то что не приедут посланцы властей Кабула, что они оставят племена в покое, что не появятся британцы и не заберут вооруженных мужчин. Дороги в Афганистане портили все, делали это с удовольствием и даже с азартом.

Но русские машины не пасуют и перед таким бездорожьем.

Русские машины, созданные в стране, где до сих пор не везде (особенно в Сибири) есть нормальные дороги, где за зиму цикл «разморозки-заморозки» бывает больше двухсот раз[83] и от этого не выдерживает даже преднапряженный бетон. Машины, созданные в стране ставшей родиной внедорожного «трак-триала»[84], в стране команды которой давно и прочно оккупировали пьедестал почета мирового чемпионата по внедорожным ралли-рейдам в классе «грузовики», серийные машины с подвеской от бронетранспортера — выдерживали даже такие дороги.

Тяжело груженый АМО с комбинированной подвеской — стойки от БТР и дополнительные рессоры — преодолевал неровности афганской дороги на Пули-Хумри со скоростью примерно сорок километров в час, уверенно, неторопливо и даже чуть презрительно к жалким потугам людей его остановить. Ярославский лицензионный (в оригинале римский Майбах, «половинка» от танкового) безнаддувный дизель степенно переваривал солярку, радовал мир сизым выхлопом, упорно крутил коленвал и тащил машину вперед через все неровности. Водитель одной рукой придерживал руль, второй — пластиковую бутылку с местным напитком, чаем из верблюжьей колючки, которую он купил во время остановки в Ханабаде и который хорошо утолял жажду. Было скучно.

Местной достопримечательностью была пыль. В Пули-Хумри ее было столько, что она лежала на всем настоящим ковром, достигавшим несколько сантиметров толщины. Человек ли пройдет, осел ли, машина ли проедет — пыль поднимается и не оседает очень долго, покрывая все сплошным пыльным туманом. А если идет караван — то становится понятно, почему опытные караванщики навешивают на задний борт своей машины дополнительные фары. Это своего рода «вежливость» фары включают, когда караван идет через пыль, чтобы водитель, едущий за тобой, мог ориентироваться по этим фарам и не свалиться в пропасть. Ты включишь фары для того кто едет за тобой — а кто-то, кто едет перед тобой включит их для тебя…