Джонатан Тригелл - Мальчик А

• Название: Мальчик А
• Автор: Джонатан Тригелл
• Издательство: АСТ, Компания Адаптек
• Жанр: Современная проза

Этот печальный, во многом глубоко прочувствованный роман прекрасно улавливает различные состояния героя. Он провел большую часть своей молодой жизни в исправительных колониях за совершенное убийство. В душе героя постоянно происходит некий судебный процесс: мог ли он действительно совершить то, что он совершил? Может ли он начать все с начала, забыть свое прошлое и стать кем-нибудь еще? Выйдя на свободу, он рассчитывает начать новую жизнь, меняет имя, и окружающие его люди до поры до времени не подозревают ничего необычного, пока не узнают, что он попытался скрыть от них свое прошлое.

---

Он открывает аптечку. Все полки заставлены пузырьками с таблетками, которые Келли берет в больнице. Это очень сильные препараты. Одного пузырька вполне хватит, чтобы его унесло далеко-далеко. Дальше, чем на любом самолете. Выбор есть всегда.

На приборной доске у Криса лежит вчерашний номер «Вечерних новостей».

— Вот, посмотри, — говорит он. — Видишь, ты зря напрягался. Тебя почти и не видно. Зато я получился очень даже ничего. — Он слюнявит палец и разглаживает брови, изображая томного киношного красавчика.

Джек разглядывает фотографию. Да, действительно: фирменно-обаятельная улыбочка Криса сияет на черно-белом зернистом снимке во всей своей лучезарной красе, а вот Джека почти и не видно под кепкой. То есть, если кто знает, что это он, тот узнает его без труда. Но если кто-то чужой, кто не знает его как Джека, просто взглянет на снимок мельком, не особо присматриваясь…

— Да, ты прав, — говорит он Крису. — У меня самая обыкновенная паранойя. Просто я как-то не ожидал, что нас будут снимать.

Статья совсем небольшая, и в ней Крис с Джеком представлены какими-то уж чересчур героическими товарищами. Хотя, по сути, никакого особенного героизма они и не проявляли. Просто помогли людям в беде. Тут только два варианта: либо ты помогаешь, либо делаешь вид, что вообще ничего не заметил.

— А ты молодец, — говорит Крис. Видно, что это не просто случайная реплика. Он думал об этом и теперь высказывает свои мысли. — Ты умеешь приспособиться. «Приспособиться» — в хорошем смысле. То есть для тебя это, наверное, культурный шок: выйти из тюрьмы, переехать сюда. Начать новую жизнь, поменять вообще все: работу, друзей. Трудно, наверное.

— Ну, даже не столько трудно… но сперва было странно, да.

— И сразу завел себе девушку. Блин, Мужик, ты действительно настоящий мужик. Будешь покрепче всех нас. Кстати, как там Белый Кит?

— У нее все замечательно. И, знаешь, не называй ее так, хорошо?

— Ой, Джеки, мальчик. Ты, кажется, влип. Но ты же знаешь, что я не со зла. Я не имею в виду ничего такого.

— Да, знаю. Но это не очень хорошее прозвище.

— А какое хорошее? Есть предложения? Может быть, Белый Кролик? Потому что, я даже не сомневаюсь, вы там с ней, как два кролика, тр-тр-тр. Или вот. Белая Дыра. Провалиться в Мишель, как в белую дыру, и никто не услышит твой вопль.

— Крис!

— Прошу прощения. Язык мой — враг мой.

— И вообще, зачем нужны все эти прозвища, какие-то дурацкие имена?

— Боюсь, Мужик так, устроен мир. У всего должно быть свое имя.

— Теперь я знаю, что ты мне доверяешь, — говорит Ракушка, проводя бритвой по шее Джека. Протирает лезвие полотенцем, чтобы снять пену со сбритой щетиной, и промывает бритву горячей водой. — Слушай, а почему ты ей бреешься? Ты, наверное, единственный человек в стране младше семидесяти лет, который бреется опасной бритвой. Хотя это даже сексуально. И особенно сегодня.

Сегодня вечером они собираются пойти в кино. На «Касабланку». Ракушка была просто в ужасе, когда узнала, что Джек не видел ничего из старой классики, к которой ее саму приучила мама: настоятельно рекомендовала к просмотру в качестве школы жизни. А потом она прочитала в газете (в том же номере, кстати, где была статья про Джека и Криса), что в «Одеоне» начинают ретроспективный показ старых фильмов: каждый вторник — по одному шедевру мирового кинематографа. Джек позвонил Терри, чтобы спросить, насколько это удобно. Обычно по вторникам они встречались с Терри, и Джек боялся, что Терри обидится. Но Терри сказал:

— Без проблем. Я даже рад, что она занялась твоим образованием. А наши встречи мы можем перенести, скажем, на среду. Знаешь, Джек, ты нас с ней как-нибудь познакомь. Может, я потом напрошусь с вами в кино. Я, вообще-то люблю старые фильмы.

Конечно, он их познакомит, ответил Джек. То есть не то чтобы прямо на днях, но когда-нибудь — обязательно.

Сейчас он сидит на кровати с полотенцем на бедрах, только-только из душа. Лицо гладко выбрито и всячески обласкано. После бритья Ракушка сделала ему легкий массаж с увлажняющим кремом. Пришлось взять крем Келли.

— Купи себе свой, — говорит она. — Когда побреешься, обязательно надо мазаться кремом или лосьоном. После бритья. Если просто побриться и все — это плохо для кожи. И особенно, если бреешься средневековым оружием.

Он хватает ее, сажает к себе на колени, падает спиной на кровать, увлекая ее за собой, и делает вид, что сейчас он приступит к чему-нибудь интересному.

— Отпусти, — отбивается она со смехом. — Платье помнешь.

Она выглядит потрясающе: красное платье, ярко-красная помада. Джек уверен, что она специально выбрала этот наряд, в соответствии с фильмом, в стиле сороковых. Но спросить почему-то стесняется. Но как бы там ни было, она выглядит просто роскошно, и он говорит ей об этом.

— Как-нибудь надо будет сводить тебя по магазинам. Причем в ближайшее время, — говорит Ракушка, стоя перед распахнутым шкафом и изучая его содержимое.

Она решила, что на сегодняшний вечер сама подберет, что ему надеть.

— У меня пока туго с деньгами.

— Ну, так скоро у нас Рождество. Посмотрим, что принесет Санта-Клаус.

В этом платье она сама, как дочь Санта-Клауса. Такая красивая, праздничная и желанная. С белыми волосами, рассыпавшимися по бледным плечам.

В конце концов, ей приходится выбрать его рубашку от Ральфа Лорена. Это единственная элегантная вещь в гардеробе Джека. Хорошо, что вся кровь отстиралась. Хотя, наверное, эта рубашка уже изрядно поднадоела Ракушке. Может быть, поговорить с Терри, думает Джек. Может быть, у его сына осталось еще что-нибудь из одежды, что он не носит и носить не будет. Он теперь переехал в Манчестер, живет с отцом. Работу в Лондоне он потерял. Терри как-то сказал, что его сын вечно теряет работу, потому что он очень обидчивый, вспыльчивый и злопамятный. Но он сказал это с гордостью. Было ясно, что Терри ждет с нетерпением, когда сын приедет к нему. У Джека вообще не укладывается в голове, как сын такого человека, как Терри, может быть вспыльчивым, обидчивым и злопамятным. Терри, наверное, самый спокойный и добрый из всех людей, кого Джек знал по жизни. Будет здорово, когда они познакомятся с Ракушкой.

В своей машине Ракушка чувствует себя как дома, даже больше «как дома», когда она дома. Она как-то сказала, что вождение помогает ей расслабиться; когда ей надо подумать, она садится за руль и просто ездит по городу. И она замечательно водит, думает Джек. Конечно, не так хорошо, как Крис, с Крисом, пожалуй, никто не сравнится, но Ракушка тоже водит вполне прилично. Во всяком случае, Джек ни разу не видел, чтобы она совершила какую-то ошибку. Он тоже думает сдать на права. То есть он так и останется штурманом и напарником Криса, но у него будут свои права. Хорошо, когда есть возможность мечтать, строить планы…

В кинозале — почти никого. Да, они с Ракушкой приехали рано, но все равно пустой зал — это не очень хороший знак для вечернего сеанса мировой киноклассики. Они садятся в последнем ряду, где нет вообще ни одного человека. Ракушка не разрешила Джеку купить попкорн, чтобы он «не тратился понапрасну», но у нее с собой есть пакетик «Minstrels». Она говорит, что это мамины любимые. Она всегда говорит о своей маме с такой гордостью, словно она какая-нибудь знаменитость.

Выясняется, что «Касабланка» — не слезливая любовная история, как опасался Джек, и не детектив, как он сперва думал. Это история о людях, которые бегут, прячутся и доверяют. Да, любовь там присутствует. Но это такая любовь, когда счастье любимого человека важнее, чем твое собственное. А не такая, когда поют песни и дарят цветочки.

Джеку хочется сделать что-нибудь, чтобы доказать, что он тоже умеет любить. Хочется совершить какой-нибудь благородный поступок, чтобы все поняли, что он на это способен. Чтобы самому убедиться, что да: способен. Но внутренний голос подсказывает, что если он по-настоящему любит Ракушку, ему нужно ее отпустить. Уйти, как Богарт, а не удерживать любимую женщину рядом с собой, обрекая ее на жизнь, которая будет построена на обмане. Он — не благородный и великодушный Рик, каким тот предстает в конце фильма. Он — Рик из начала: трус, избегающий всякой ответственности. Человек, сбежавший в Марокко, чтобы укрыться от прошлого.

— А ты была за границей? — спрашивает Джек, когда они выходят из кинотеатра.

— Была в Магалуфе, — отвечает она и берет его за руку. — В Тенерифе, на Канарах. Ездили с подружками, на каникулах.

Сеанс закончился рано, и Ракушка предлагает Джеку зайти в один бар. Она уже там бывала, там очень даже неплохо. Джек вспоминает, что когда они с папой ходили на «Дэви Крокетта», там вначале показывали еще один фильм, какой-то короткометражный. Похоже, теперь так не делают. Ему вообще как-то странно. Ведь «Касабланку» снимали давным-давно, задолго до того фильма, который он видел, когда в последний раз был в кино. Еще в детстве. И теперь ему кажется, будто он движется назад во времени, хотя должен бы двигаться вперед.