Джон Толкин - Хоббит или туда и обратно

• Название: Хоббит или туда и обратно
• Автор: Джон Толкин
• Жанр: Фэнтези

Кто такой хоббит? В 1937 году, после выхода этой волшебной сказки полмира озадачились этим интереснейшим вопросом. А это всего-навсего существо небольшого роста с мохнатыми ногами, отважное, но добродушное, умеющее очень тихо передвигаться. Именно о приключениях хоббита — Бильбо Бэггинса, а также его друзей — отважных гномов и волшебника Гэндальфа, повествует эта книга.

---

Гандальф сидел во главе стола в окружении тринадцати гномов, а Бильбо — на табуретке в углу, грызя сухарик (аппетит у него совершенно пропал) и старательно делая вид, что все в порядке вещей и никакое это не приключение. Гномы ели и ели, говорили и говорили, а время шло. Наконец они отодвинулись от стола, и Бильбо привстал, чтобы убрать посуду.

– Надеюсь, вы останетесь ужинать? — спросил он самым вежливым своим тоном, без всякой настойчивости.

– Конечно! — ответил Торин. — И ночевать тоже. Разговор у нас долгий, но сначала надо сыграть и спеть. А теперь расчистим-ка стол!

Все двенадцать гномов — кроме Торина, он был слишком важный и остался беседовать с Гандальфом — вскочили и составили тарелки одну на другую. Вихрем унеслись они в кухню, не дожидаясь подносов — на каждой руке по высоченной стопке тарелок, сверху бутылка, — а хоббит бежал сзади, испуганно выкрикивая: «Осторожней!» и «Не утруждайтесь, я сам!» Однако гномы только запели:

Ножи и вилки все погнем,
Объедки разбросаем,
Поставим нору кверху дном —
Пусть бесится хозяин!

Бегом, ребята, кувырком!
Всю перебьем посуду,
Порвем скатерку, разольем
Вино и жир повсюду!

Кидай в бадейку черепки,
Обломки и осколки,
И хорошенько растолки
Их палкой от метелки!

Пусть Бильбо стонет от тоски —
Круши тарелки и горшки!

Разумеется, ничего такого ужасного они не делали, и все было вымыто и убрано в мгновение ока, покуда хоббит вертелся волчком посреди кухни, пытаясь за всеми углядеть.

Когда все вернулись в гостиную, Торин сидел, положив ноги на решетку перед камином, и курил трубку. Он выпускал огромные кольца, которые плыли, куда он скажет — в дымоход, за часы на каминной полке, под стол — или кружили под потолком — но нигде им было не скрыться от Гандальфа. Пфу! — и колечко из его короткой глиняной трубки продевалось в кольцо Торина, после чего зеленело и, вернувшись, повисало у Гандальфа над головой. Их собралось уже целое облачко; в полутьме они придавали волшебнику странный и колдовской вид.

Бильбо стоял тихо и смотрел — он любил дымовые кольца. Внезапно он покраснел, вспомнив вчерашнюю гордость за колечко, которое отправил плыть над Холмом.

– А теперь сыграем! — сказал Торин. — Доставай инструменты!

Кили и Фили бросились к своим мешкам и вытащили по скрипочке. Дори, Нори и Ори извлекли из-за пазухи флейты, Бомбур принес из прихожей барабан; Бифур и Бофур тоже вышли и возвратились с кларнетами, которые оставили вместе с дорожными палками.

Двалин и Балин сказали:

– Простите, наши на крыльце!

– И мою заодно прихватите! — крикнул им вслед Торин.

Вскоре они вернулись, таща виолончели с себя ростом и арфу Торина, завернутую в зеленую ткань. Арфа была очень красивая, золотая; едва Торин ее коснулся, как полилась музыка, такая неожиданная и чарующая, что Бильбо позабыл обо всем на свете и унесся в темные края под чуждыми лунами, далеко за Рекой и очень-очень далеко от хоббичьей норы в склоне Холма.

Сквозь оконце в комнату вползли сумерки; в камине дрожал огонь — был апрель, — а они все играли, и тень Гандальфовой бороды покачивалась на стене.

Тьма заполнила гостиную, камин погас, тени исчезли, а гномы все играли. Сначала один, а затем и остальные запели под музыку: низкими гортанными голосами пели они о гномах в древних обиталищах под землей, и вот вам что-то вроде отрывка из их песни, если, конечно, может быть гномья песня без их музыки:

К вершинам далеким, к туманам седым,
К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.

Там пращуры-гномы в пещерной тени
Кузнечных костров раздували огни;
Искусны и стары, могучие чары
Знавали они и ковали они.

Для древних владык и эльфийских вождей
Трудились они у плавильных печей;
Резьбы многограньем, сапфиров сияньем
Слепили глаза рукояти мечей.

В эмали сверкали все краски земли,
В подвесках лучистые звезды цвели;
И ярче дракона пылала корона,
Которой венчались тех гор короли.

К вершинам далеким, к туманам седым,
К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.

Ни эльфы лесные, ни люд городской
Не слышали музыки их колдовской,
Не знали о гимнах, что в кузницах дымных
Слагали и пели они под землей.

Но страшный удар прогудел в вышине,
Как будто ударил певец по струне,
И вспыхнули грозно высокие сосны,
Как факелы, в красном шатаясь огне.

Испуганно в сумерках колокол бил,
Столб копоти небо и звезды закрыл;
Разгневанный ящер дыханьем палящим
Жилища и башни людей сокрушил.

Раздался последний удар громовой,
Гора содрогнулась под вражьей стопой,
И древние гномы в земные проломы
Сокрылись неведомой людям тропой.

К вершинам далеким, к туманам седым,
К ущельям, где вьется заоблачный дым,
В скалистые горы, в подземные норы
Уйдем за сокровищем древним своим.

Они пели, и в груди у хоббита пробуждалась любовь к прекрасным творениям рук, мастерства и чар, яростная и ревнивая любовь, влеченье гномьих сердец. Что-то туковское всколыхнулось в душе, захотелось пуститься в путь и увидеть горы-исполины, услышать шум сосен и водопадов, исследовать пещеры, носить меч вместо дорожной палки. Он выглянул в окно. В темном небе над деревьями зажглись звезды. Хоббиту подумалось о сияющих самоцветах в темных гномьих пещерах. Внезапно в лесу за Рекой взметнулось пламя — наверное, кто-то развел костер, — и ему представилось, что на тихий Холм опустился дракон и палит все огнем. Бильбо поежился и вновь стал тихим мистером Бэггинсом из Бэг-энда Под Холмом.

Он встал, дрожа. Ему хотелось то ли сходить за лампой, то ли сделать вид, что пошел, а на самом деле спрятаться в подвале за пивными бочками и не вылезать, пока гномы не уйдут. Вдруг он понял, что пение и музыка смолкли, а из темноты на него смотрят сверкающие огоньки глаз.

– Куда это вы? — спросил Торин таким тоном, будто угадал оба его намерения.

– Как насчет света? — виновато спросил Бильбо.

– Нам милее сумерки, — ответили гномы. — Темнота — для темных дел! До рассвета еще много часов.

– Конечно! — Бильбо торопливо сел, промахнулся мимо табуретки и угодил на каминную решетку, с грохотом уронив совок и кочергу.

– Шш! — сказал Гандальф. — Пусть говорит Торин.

И Торин начал.

– Гандальф, гномы и мистер Бэггинс! Мы собрались в доме нашего друга и тайного сообщника, превосходнейшего и отважнейшего хоббита — да не облысеют его ступни! хвала его пиву и элю! — Он остановился, чтобы перевести дыхание, и чтобы хоббит вежливо поблагодарил, но добрые слова о хозяине пропали втуне. Бедный Бильбо ничего не слышал. Когда его назвали отважнейшим, да еще сообщником, он открыл рот, чтобы возразить, да так и не смог выговорить ни слова. Поэтому Торин продолжил:

– Мы собрались, чтобы обсудить наши замыслы, способы, меры, средства и орудия к их осуществлению. Вскоре, перед рассветом, мы отправимся в долгое путешествие, из которого многие, если не все (исключая, конечно, нашего друга и советчика, многомудрого волшебника Гандальфа) могут не возвратиться. Это торжественный миг. Цель наша, полагаю, хорошо известна всем. Впрочем, досточтимому мистеру Бэггинсу и одному или двум гномам помоложе (думаю, что не ошибусь, назвав, к примеру, Кили и Фили) не помешает краткое разъяснение касательного точного положения дел на настоящее время.

Примерно так Торин изъяснялся. Он был важный гном и, наверное, еще час вещал бы в том же духе без остановки, так и не сказав ничего нового. Однако его грубо прервали. Бедный Бильбо не мог больше терпеть. При словах «могут не возвратиться» стон зародился в его груди и очень скоро вырвался наружу со свистом, словно паровоз на выезде из туннеля.

Гномы вскочили, опрокинув стол. Гандальф зажег голубое пламя на конце волшебного посоха, и в мерцающем свете все увидели маленького хоббита, который стоял на коленях возле камина и трясся, как тающее желе. Потом он ничком повалился на коврик, голося: «Зарезали! Без ножа зарезали!», и очень долго от Бильбо ничего больше не удавалось добиться. Поэтому его подняли и уложили на кушетку в соседней гостиной, поставили рядом питье и вернулись к своим темным делам.

– Впечатлительный малый, — сказал Гандальф. — Подвержен странным припадкам, но один из лучших, один из лучших. Грозен, что дракон, которого загнали в угол.