Александр Матлин - Долгожданная встреча с другом

• Название: Долгожданная встреча с другом
• Автор: Александр Матлин
• Жанр: Юмористическая проза

---

Александр МАТЛИН ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА С ДРУГОМ

Вскоре после того, как развалился Советский Союз, я узнал, что в Америку приезжает мой старый институтский друг Лёва. Это известие меня взволновало. Мы не виделись и ничего не знали друг о друге — страшно подумать — почти восемнадцать лет! С трудом дождавшись дня его приезда, я отправился в аэропорт Кеннеди встречать Лёву.

И вот он стоял передо мной, мой ненаглядный Лёва, седой, морщинистый и обрюзгший, озаряя меня своей неповторимой улыбкой. Лёва, Лёва, эк тебя, родной, потрепало временем! Впрочем, по какой-то мгновенной растерянности, промелькнувшей в его глазах, я понимаю, что и я, видимо, не помолодел. Восемнадцать лет, Лёва! Восемнадцать лет!!

— Старик, ты чудесно выглядишь! — кричит Лёва, оправившись от первого шока. — Совсем не изменился!

— Ты тоже, Лёва, ты тоже! — кричу я в ответ. — Ну прямо совсем, ну ни капельки! Вот что время делает! То-есть я хочу сказать — вот оно время, прямо ничего не делает!

— Тебе привет от всех, — деловито говорит Лёва. — Все тебя помнят, все тебя любят, как прежде. И даже ещё сильнее.

— Прежде, по-моему, не очень любили.

— Любили, любили, — говорит Лёва. — Только виду не показывали. А теперь прямо-таки обожают. Как раз перед отъездом ко мне Ирка Никитина приходила. Помнишь Ирку? Она ведь с Игорем разошлась, уже давно. А теперь знаешь за кого вышла? Ты не поверишь! За Витьку Красножопых с Девятой Парковой. Помнишь Витьку?

— Нет, Лёва, извини, не помню. Ни Ирку, ни красножопого Игоря. Девятую Парковую помню, но смутно.

— Ну ты даёшь, — смеётся Лёва. Не Игорь, а Виктор. Красножопых — это его фамилия. Не можешь ты его не помнить, старик. Он на параллельном потоке учился, встречался с Маринкой Кунц. Она потом за Петьку Фёдорова замуж вышла. У них сыну уже восемнадцать лет. Очень хороший парень, английскую школу закончил… Он тоже ко мне недавно приходил. Дядя Лёва, говорит, поедете в Америку, передайте дяде Саше, что мы его все помним и любим.

— У тебя в Америке есть дядя?

— У меня нет. У него тоже. Это он тебя так называет — дядя Саша.

— Ага. Это, значит, он меня помнит и любит?

— Конечно, старик! Я же тебе говорю — все тебя помнят и любят. Мишка с Нинкой тоже привет передавали.

— Какая Нинка?

— Нинка. Витькина жена.

— Кто такой Витька?

— Нинкин муж. У Нинки дочь от первого брака вышла замуж за Виткиного сына от второго брака, у которого первая жена по матери была еврейка. Они теперь всей семьёй в Израиль собираются. Уже разрешение получили, пытаются билеты достать.

Мы поднялись на крышу здания Дельты, и я с трудом разыскал свою машину. Она стояла между Корветом и Ягуаром, достойно отсвечивая малиновым золотом. Я специально вымыл её к Лёвиному приезду.

— Тойота Камри 92-го года! — гордо доложил я, открывая багажник. — Последнее слово автомобильной техники! Бестселлер Америки!

Лёва с трудом запихнул в багажник свой бесформенный, невероятных размеров чемодан и перевёл дух.

— Всё подарки, подарки, — сказал он. — Столичная водка, армянский коньяк. А тебе, старик, я достал кое-что особенное. Ну-ка, попробуй угадать. Не можешь? Полный набор пластинок Щурацкого, вот что! Ну как, угодил?

— Колоссально, — сказал я, не зная, как реагировать. — Кто такой Журавский?

— Ну, ты даёшь, старик! Не Журавский, а Щурацкий. У нас его в каждой подворотне слушают. А уж у вас-то в Америке и подавно должны его знать!

… Мы неслись по Belt Parkway в плотном потоке машин. Слева раскинулся Атлантический океан; на рейде дремали неподвижные танкеры. Впереди выступили и начали приближаться очертания моста Verozano Narrows. Почему-то именно этот момент я представлял себе в течение последних нескольких месяцев, с тех пор, как начал ждать Лёвиного приезда. Belt Parkway. Океан. Мост Верозано. И впереди самое удивительное на свете — Манхэттен. Этот маршрут из Аэропорта я проигрывал снова и снова в сладостном ожидании встречи с другом.

— Сейчас мы в Бруклине, — сказал я. — Впереди мост через пролив Верозано. Мы можем поехать через этот мост, пересечь остров Staten Island, и оттуда попадём в Нью Джерси. Это самый короткий путь домой. Но если ты не устал, я могу провезти тебя через Манхэттен. Хочешь?

— Я не устал, старик, — сказал Лёва. — Делай как тебе удобнее. Да, а Коля Николаев перешёл из Главпромстройпроекта в Промстройглавпроект на должность зам. Главного инженера. У него в подчинении теперь работает Мишка Лыскунин. Мишкин брат женился на двоюродной сестре Василия Иваныча Каца. Сам Василий Иваныч вышел из партии и вошёл….

Я с остервенением перестроился в правый ряд и вышел на Верозано.

— Поедем домой, Лёва.

Мы сделали лихую петлю в двести семьдесят градусов и помчались на запад где-то между небом и океаном. Справа вдали мерцал огнями Манхэттен, который мне так хотелось показать своему другу. В машине воцарилась пауза. Я сказал, чтобы разрушить молчание:

— Обрати внимание на этот мост. Вершина инженерно-строительного искусства. До недавнего времени это был самый длинный пролёт в мире.

— О, ты мне напомнил! — обрадовался Лёва. — Наш-то Мостониипроект расформировали и создали из него два института с прямым подчинением главку. Директором одного института назначили бывшего главного инженера мостоотряда номер два, а второго…

Мы на секунду остановились заплатить toll и поехали дальше через Staten Island по двести семьдесят восьмой дороге. Лёва неожиданно прервал свой рассказ и удовлетворённо хихикнул.

— Ну точно, — сказал он. — Так я и думал. Что у нас, что у вас, один чёрт.

— Ты о чём, Лёва?

— О ваших гаишниках. Такие же взяточники.

— Что такое гаишники, Лёва?

— Ладно, старик, не прикидывайся. Свою Америку выгораживаешь, что ли? Я же видел — ты ему только что сунул пятёрку.

— Не пятёрку, а шесть долларов. Плата за проезд по мосту.

— Как плата? — оторопел Лёва. — Официальная плата? Чтобы проехать по мосту, надо платить деньги?

— Не по всем. По этому — надо.

— Ну, знаешь, это безобразие! — констатировал Лёва. — Хуже, чем у нас! Как вы только такое терпите!

Взятки на дорогах он хоть и не одобрял, но принимал, как нечто естественное. Но зато плата за проезд по мосту вызвала его искренний гнев. Я сказал, как бы оправдываясь:

— Капитализм, Лёва. Что поделаешь.

— Теперь вижу, — наконец успокоился Лёва. Да, так я не закончил про Мостониипроект. Директором второго института назначили…

Остаток дороги и весь последовавший за этим вечер я слушал Лёвины повествования про реорганизацию московских проектных институтов, про новости российского кино и про семейные дела наших однокурсников, которых я не помнил. Это было неожиданное и почти насильственное возвращение в тот далёкий мир, который я с облегчением покинул восемнадцать лет назад. Мир этот был для меня давно отторгнут и лишён смысла. Он был пуст, как вакуум внеземного пространства, в который звёздочками были вкраплены воспоминания о нескольких самых близких друзьях, таких, как Лёва.

Остановился он у меня всего на два дня; путь его лежал в Чикаго, где с недавнего времени жила его дочь с мужем. Оба дня мы ездили по Нью Йорку, заходили в музеи, обедали в пиццериях и китайских ресторанах. По вечерам он заставлял меня слушать пластинки Щурацкого, который оказался не бардом, как я ожидал, а конферансье. Я не всегда понимал злободневные шутки Щурацкого, но смеялся, чтобы не обидеть Лёву. При этом мы пили армянский коньяк. Коньяк обладал резким дешёвым запахом, но в этом было своё достоинство: он заглушал устойчивый запах курева и пота, исходивший от Лёвы.

Вопросов про окружающий его мир Лёва не задавал, хотя был за границей впервые. Мои рассказы про Нью Йорк, про американские банки и системы страховок, про предвыборную кампанию и итальянскую кухню падали в пустоту. Когда я умолкал, он обычно говорил ŤДа-а, дела…ť и начинал пересказывать содержание последнего спектакля театра на Таганке или объяснять принцип организации каких-то ведомств в Советском Союзе. Тогда его рассказы падали в пустоту. Однажды он вдруг спросил:

— Сколько стоит машина в Америке?

— Какая машина? — не понял я.

— Ну, вообще. Машина. Сколко стоит?

— Не знаю, старик, — окончательно растерялся я. — По-разному. Смотря, какая машина.

— Ну, ты даёшь, старик, — рассмеялся Лёва. Столько лет здесь живёшь и не знаешь, сколько стоит машина…

В другой раз это был не вопрос, а скорее комментарий. Лёва с увлечением и даже, как мне показалось, с каким-то хвастовством рассказывал, как у них все числятся на работе, и при этом никто ничего не делает. Этот рассказ он неожиданно закончил так:

— Да и у вас, старик, то же самое.

— С чего ты взял? — искренне удивился я.