Владимир Чистяков - М.С.

• Название: М.С.
• Автор: Владимир Чистяков
• Жанр: Боевая фантастика

---

Разжал руки. Но остался стоять, где стоял. Его словно ударили. Даже видно, как он ссутулился. И ждал подобного ответа, и надеялся, что всё будет по-другому. Крушение великих надежд. Как же это страшно! И самой больно, что разрушила их. Ибо никогда не ждала никого. И за дымами сражений видела только дымы новых. Пусть иногда и бескровных. Но никогда не ждала, что они рассеются. И предстанет за ними свет солнца.

А он о чём-то подобном ещё несколько мгновений назад мечтал. Уже видел сияние, и свет, подобного которому не видел никто и никогда. Вот-вот должны развесятся последние клубы. И предстанет за ними нечто немыслимо прекрасное. Совершенное, как сияющее в зените солнце. И столь же недостижимое.

Но клубы дыма вьются по-прежнему. И даже сгустились.

— Прости, Кэрт. Не могу я. Верю в искренность каждого твоего слова. От сердца они. Но. У меня сердца нет. Вообще нет. Я слишком юной разучилась чувствовать, если вообще когда-либо умела это. Я не могу полюбить. Ни тебя, ни кого-либо иного. — она вздохнула — Будь у меня человеческие чувства. Может и вышло бы что у нас с тобой. Вышло бы непременно. Но чувств у меня попросту нет. Никаких. Я машина. Я не виновата, что так похожа на созданный тобой идеал. Ты полюбил ту, у которой каменное сердце. Ты машину полюбил. Мне не стать человеком. Или мягче, я просто мозг, лишенный каких либо органов. Я могу только информацию перерабатывать. И всё. Никогда, даже в детстве никого не ждала. И не жду. И давно уже минуло время моих юношеских слабостей. И не вернётся вновь. Прости, Кэрт.

— Это только в году один раз бывает весна. А в жизни их может быть несколько. Да и может не было её ещё.

— Сначала зима должна пройти. Потом уже всё начинает цвести. Но мы считаем — весна в жизни — один раз. У кого яркая, у кого так себе. Но одна. И помнишь о ней до конца. И моя весна уже в прошлом.

— Не одна весна в человеческой жизни.

— Тебе виднее. Но легенды о вечной любви есть и у вас.

— Вечность… Ты сама знаешь, ты странная. Я многое знаю о тебе. И не говорил одного. Ибо я молчу о том, в чём неуверен. Но ты скорее всего, бессмертна. И не так как отец. Иначе. Ты будешь жить дольше любого из моих собратьев. Века я ждал тебя. И века у нас впереди.

— Не нужно мне этого, Кэрт, я человек. И уже очень уставший. Мне моей жизни хватит. Да и та мне уже не принадлежит. Ради любви жертвуют многим. Бывает и жизнью. Капризна она, и часто требует жертв.

Но куда большим жертвуешь ради людей. И тоже зачастую жизнью. Ибо она перестает тебе принадлежать. Не люди для тебя. Ты для них. Власть затем и нужна. Слишком много на свете слепцов, не видящих своего блага. И должен их вести. Отказавшись от всего. Иначе без тебя они могут погибнуть.

— Помни, я всегда рядом.

— Я не могу забыть. Не умею.

— Говори, что хочешь, но не машина ты. Человек. И несчастный.

— Никто никогда не дал определения счастья. И не сможет дать впредь. Ибо у каждого оно свое. И часто счастье одного есть несчастье другого. Так было всегда.

— Твой перстень с хризантемой… У кого ещё мог быть абсолютно такой?

Он безразлично ответил.

— У любого из моих братьев. Перстни похожи, но они разные. И каждый неповторим.

Не ошиблась. В который раз.

Она протягивает перстень на раскрытой ладони. Блеснула хризантема. Ни дрогнул ни один мускул. Он воин. Спросил.

— Откуда?

— Из ставки. Убит при высадке десанта. Умер с честью. Там и похоронен.

Он сказал какое-то певучее и непроизносимое имя.

— Младший. Дружил я с ним когда-то… И держал на руках его детей. Значит вот так.

— Значит, вот так! — зачем-то повторила она, — Возьмёшь?

— Нет. По нашим обычаям можно брать родовое кольцо с тела поверженного противника. Не принято брать оружия. Настоящему воину надлежит иметь его при себе. — он замолчал на несколько секунд, а потом спросил. — Ты не запомнила, серебряного кольца на мизинце не было? Тоненького такого.

— Было. Оно осталось у него.

— Мститель. Не знаю зачем пришли другие, но он — убить меня. Только за этим. Ни за чем больше. Кровью смыть пятно позора с чести рода. Честь рода. Благородство. Их всегда мало, людей, помнящих о чести. Потому и пошёл с десантом. Думал, что я обязательно буду близко от тебя. Он раньше, чем ты понял почему я здесь.

— Ещё раз прости, Элендиэленделииванкэреналандалинделиетинэртинден, — она впервые назвала его по имени.

Тронула улыбка резкие черты. Мягче стал взгляд.

— Ты просто не можешь быть виноватой, Прекрасная Марина. Музыкой в твоих устах звучит мое имя. Я очень долго не слышал его.

— Если не так, то достань Глаз Змеи. Это ведь тоже будет род танца.

— Ты сам всё знаешь…

— Мы будем на равных…

— Мне не одолеть тебя. А тебе не доставит радости победа над слабейшей.

— Вот ты и сказала, чего я никогда не думал услышать от тебя.

— Что именно?

— Ты назвала себя слабой.

— Я стала сильной, ибо когда-то очень хотела жить. Я была слабой. Как и все.

— Не верю.

— Как хочешь.

Кончается короткий зимний день. День, так и не ставший началом великой любви не последних людей. Но ни один из них никогда не позабудет об этом дне.

Глава 6

Паутина. Новое государство, создававшееся на руинах империи напоминает именно её. Узлы — города. Нити — дороги. И тем, кто оказался между нитями лучше либо согласиться на этот порядок, либо исчезнуть.

И центр паутины. Руины столицы. Хотя теперь это уже довольно большой город. И руин там с каждым годом всё меньше и меньше. Даже вновь бьют фонтаны на возродившемся «Проспекте грёз»…

А если государство — паутина, то кто глава? Правильно — паук следящий за всеми нитями и реагирующий на малейшее изменение их натяжения.

Паук так паук. М. С. и более «лестные» эпитеты доставались. Только вот где эти писатели? Кого уж нет, а кто тут, под рукой, сидит и трясётся. Прячется за спинами тех, кого поливал грязью недавно.

Ну, да мы не злопамятные. У нас просто память хорошая.

Одна из нитей паутины протянулась даже за границу бывшей империи — Ан д' Ар. Весьма памятный многим бывшим солдатам 6 фронта город. Когда-то гремело в его окрестностях одно из кровополитнейших сражений Великой войны. Так и не взяли город грэды. Но сотни тысяч полегли на ближних и дальних подступах. И не меньше полегло там и мирренов.

Но… когда это всё было?

Во время второй войны с чужаками город очень сильно бомбили. Однако, десантов почти не высаживали. А защищали город императорские гвардейцы. Элита мирренской армии, наиболее преданные императору войска. И наиболее боеспособные.

Империя рухнула, но они остались. И не допустили сползания в хаос и анархию какого-то куска привычного для них мира. Колоссальные военные склады в окрестностях города оказались далеко не полностью разбомбленными. Но что-то мешало гвардейцам начать активные действия по созданию нового государственного образования.

Они предпочли заключить договор с бывшими злейшими врагами. И стать их передовым форпостом. Одним из звеньев паутины.

Кое-как приведённая в порядок дорога. И посты на ней. Связывает дорога два города. Когда-то её звали «Дорогой смерти». Сейчас не так.

И довольно странно видеть, как разговаривают два немолодых солдата. У одного — медаль «За оборону Ан д' Ара». У другого — медаль с лаконичной надписью «Ан д' Ар. 955». Когда-то два человека смотрели друг на друга через перекрестия прицела.

Хотелось гвардейцам быть частью чего-то большего. Всё-таки сомнительная честь быть первым в деревне. Куда достойнее — вторым в империи. Мирренскому генералу вовсе не хотелось быть атаманом. Пусть даже и очень крупной шайки. И просто защищать свалившиеся на него квадратные километры он не хотел.

Стремится надо всё-таки к чему-то большему. Не можешь сам — встань рядом с теми, кто смогут. И что с того, что ты будешь ведомым?

— На корабле я выяснил кое-что из предыстории нападения.

— Не думала, что хоть какая-то секретная информация уцелела.

— Секретная нет, но я просто внимательно прочел официальные хроники. Помнишь, кто такой?

— По прозвищу Миротворец?

— Он самый. Так это он.

— Что он?

— Инициатива нападения исходила от него.

— Не понимаю — просматривая старые хроники к этому деятелю М. С. прониклась даже чем-то похожим на симпатию. Принципиальный противник военного захвата населенных планет. Сдержанно негативно относился к планам колонизации земли — Мы что убили тут у него кого, что он так переменился?

— Сам не пойму, но оратор он талантливейший. И интриган — десятка Саргонов стоит. Судя по доступным материалам, имела место быть тенденция, оставить вас со всеми вашими чудесными бомбами, и ограничится дальней блокадой.