Дороти Сэйерс - Идеальное убийство

• Название: Идеальное убийство
• Автор: Дороти Сэйерс
• Жанр: Научная Фантастика

Dorothy Lee Sayers "Unnatural Death" (1927)

Пер. с англ. И.Д. Голыбиной.

М.: ООО ТД «Издательство Мир книги», 2007

Молодой провинциальный врач поведал Питеру Уимзи и Паркеру историю о том, как он три года назад лишился своей практики, отказавшись подписать свидетельство о смерти одной пожилой богатой леди. Подозрение врача пало на ее племянницу, которая унаследовала все состояние тетушки. Но что-либо доказать не удалось. Уимзи и Паркер, тем не менее, были заинтригованы и попытались потянуть за ниточку. Но клубок оказался чрезвычайно запутанным: одно идеальное убийство потянуло за собой другое, третье…

---

Дороти Ли Сэйерс Идеальное Убийство

Предисловие

Я открыла для себя удивительные детективные рассказы довольно необычным образом, который, вероятно, вызвал бы у выдающейся писательницы невероятное возмущение, доведись ей об этом узнать. Много лет назад актер Ян Кармигел блистательно исполнил главную роль в фильмах, снятых по ее детективным рассказам. Я посмотрела их все на некоммерческом канале TV в Хантингтон-Бич, Калифорния. Помню, как ведущий шоу рассказывал о необыкновенно ярких эпизодах жизни и карьеры этой писательницы, довольно рано получившей степень в Оксфорде. Причиной же, по которой я стала повсюду искать ее рассказы, явился созданный ею персонаж - детектив-аристократ лорд Питер Уимзи.

Я никогда не была поклонницей детективного жанра, но после фильмов с блистательной игрой Яна Кармигела стала живо интересоваться детективами Дороти Сэйерс и вскоре знала все, что имело хоть малейшее отношение к лорду Питеру Уимзи: от его щегольской манеры речи до подробностей его семейных отношений. За относительно небольшой срок я крепко привязалась к нему, к его спокойному и вездесущему слуге Бантеру, вдовствующей герцогине Денверской (существовал ли когда-нибудь еще более восхитительный по аллитерации титул?), сердитому и нудному герцогу Денверу, Чарльзу Паркеру, леди Мэри… В рассказах Дороти Сэйерс я открыла для себя новый тип главного героя, которого сразу же полюбила: он живет проблемами реальной жизни, органично вплетен в повествование, а не вносит путаницу в сюжет. За его размышлениями интересно не только следить, но и включаться вместе с героем в процесс раскрытия преступления.

Необходимо отметить, что в отличие от других писателей таинственного «золотого века», загонявших себя в рамки детективного жанра, где непременно присутствовали трупы, огромное количество подозреваемых и отвлекающие внимание читателя приемы, Сэйерс в создании сюжетного полотна не признавала никаких ограничений. Преступление и его расследование были лишь основой, это был «скелет в шкафу» (как говорят англичане, он есть в каждой семье), к которому писательница затем прикрепляла мускулы, органы, кровеносные сосуды. Скелет оживал, обретал неповторимые характерные черты, и начиналась новая история рассказа. Сэйерс создавала свои произведения так, как ткут гобелен: читатель не может не чувствовать обстановку, окружающую героев, каждый персонаж по-своему интересен и неповторим. В ее книгах всегда есть глубокий смысл, разрабатывая основную тему, она виртуозно использует литературные символы. Иными словами, в своем подходе к детективному жанру Сэйерс делает то, что я называю «пленных не брать». Она не опускается до уровня своих читателей, напротив, она верит, что ее читатели умны и смогут соответствовать ее представлению о них.

Я обнаружила в ее рассказах изобилие, многообразие приемов, которых мне не доводилось встречать в детективах ранее. Я была поражена удивительно точным использованием деталей: рассказывает ли она о том, как звонит колокольчик в «Девяти портных», или о необычном использовании мышьяка в «Силе яда». Автор прекрасно разбирается во всем, о чем пишет, - начиная от криптографии до виноделия; описание периода между войнами - полного безрассудства, отмеченного смертью одной и рождением другой, более коварной и лживой системы, - становится незабываемым.

Стремление раскрывать сущность человеческих отношений - вот что и по сей день продолжает удивлять в произведениях Д. Сэйерс. Страсти, которые владеют персонажами, созданными восемьдесят лет назад, столь же сильны, как сегодня, и так же волнуют читателей. Хотя Англия времен во многом изменилась, но и ныне одним из истинных удовольствий, заставляющих брать в руки ее книги, является желание постичь суть человеческой природы, которую никакое время изменить не может, хотя наши представления и восприятие мира волею обстоятельств становятся иными. Да и преступления - более жестокими…

В начале своей карьеры писателя криминального жанра я заявила, что буду удовлетворена, если когда-либо мое имя будет упомянуто в том же контексте, что и имя Дороти Сэйерс. Я счастлива, что после выхода в свет моего первого произведения это произошло. Но если мне когда-либо удастся подарить читателям столько же удовольствия, сколько дарит Д. Сэйерс своими рассказами с участием детектива Уимзи, тогда я буду считать, что по-настоящему добилась успеха.

Несомненно, переиздание ее рассказов - всегда событие. Каждое следующее поколение читателей приветствует ее. Они отправляются в увлекательное путешествие в компании незабываемого попутчика. Во времена сомнений и тревог кто-то, возможно, вспомнит и Шерлока Холмса, и Эркюля Пуаро, и мисс Марпл благодаря их умению распутывать клубки хитроумных интриг и преступлений. Но если кому-то захочется успокоиться и достойно вынести все превратности судьбы, он не найдет ничего лучше, чем бросить якорь в гавани лорда Питера Уимзи.

Хантингтон-Бич,

Элизабет Джордж

Калифорния

Май 27, 2003

Часть первая ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

Но где я грусть поймал, нашел иль добыл,

Что составляет, что родит ее, -

Хотел бы знать! [1]

У. Шекспир. «Венецианский купец»

1 КРАЕМ УХА

«Смерть, вне всякого сомнения, была внезапной, непредвиденной и, на мой взгляд, загадочной».

Письмо от доктора Патерсона в службу регистрации актов гражданского состояния, подшито к делу Причарда.

– Но если он предполагал, что женщину убили…

– Мой дорогой Чарльз, - сказал молодой человек с моноклем, - из всех людей докторам в первую очередь не стоит распространяться о своих предположениях. Иначе они могут попасть в весьма затруднительную ситуацию. Что касается случая Причарда, то, на мой взгляд, доктор Патерсон сделал максимум возможного, когда отказался подписывать свидетельство о смерти миссис Тейлор и отправил это весьма настораживающее письмо в службу регистрации. Он никак не мог помешать этому человеку. Если бы по делу миссис Тейлор началось расследование, Причард, скорее всего, испугался бы и оставил свою жену в покое. Однако у Патерсона не было ни единого доказательства. И только представьте, что случилось бы, окажись он не прав - вот был бы переполох!

– И все-таки, - торопливо заметил неприметный молодой человек, нерешительно выковыривая горячую устрицу из ракушки и нервно оглядывая содержимое, прежде чем отправить его в рот, - в данном случае общественный долг подсказал бы каждому, что дело нужно придать огласке.

– Ваш - действительно подсказал бы, - ответил его собеседник. - Кстати, общественный долг отнюдь не обязывает вас есть устриц, если вы их не любите. Похоже, так оно и есть. Стоит ли продлевать мучения? Официант, заберите у этого джентльмена устрицы и принесите вместо них что-либо удобоваримое.

Итак, как я и говорил, ваш общественный долг заключается в том, чтобы строить предположения, инициировать расследования и поднимать шум, и если вы ошибетесь, люди не будут возмущаться по этому поводу, а скажут лишь, что вы сообразительный и усердный полицейский, который немного перестарался. Однако доктора - бедняги! - вынуждены вечно балансировать на тонкой проволоке, натянутой для них обществом. Никто не станет приглашать к пациенту врача, который при малейшем подозрении начинает выдвигать обвинения в убийстве.

– Прошу прощения! - Молодой человек с тонкими чертами лица, сидевший в одиночестве за соседним столиком, живо повернулся к ним. - Ужасно невежливо с моей стороны вторгаться в разговор, однако все, что вы сказали, верно до последнего слова, и я - живое тому подтверждение. Вы не можете себе представить, до чего мы, врачи, зависим от иллюзий и предубеждений наших пациентов и их близких. Самые элементарные предосторожности приводят их в негодование. Если патологоанатом осмеливается предложить родственникам вскрытие, они с ужасом отвергают его, говоря, что не позволят «резать нашего милого старенького мистера Такого-то», а если диагност просит разрешения в научных целях провести исследование по поводу загадочного заболевания, они решают, что вы намекаете на что-то неприличное. Если же вы предоставляете всему идти своим чередом, а потом оказывается, что там не обошлось без постороннего вмешательства, коронер впивается вам в глотку, а газеты делают из вас отбивную, поэтому в любом случае врач жалеет о том, что появился на свет.

– Похоже, вы знаете об этом не понаслышке, - сказал человек с моноклем, при этом его лицо выражало искреннюю заинтересованность.

– Это правда, - согласился врач. - Веди я себя как рядовой член общества, а не как пламенный гражданин, мне сейчас не пришлось бы рыскать по городу в поисках новой работы.

Человек с моноклем слабо улыбнулся и окинул взглядом зал небольшого ресторанчика в Сохо. За столиком справа толстяк развлекал двух девушек-хористок; рядом с ним двое пожилых завсегдатаев демонстрировали близкое знакомство с меню «Доброго буржуа», поглощая рубцы по-кански, которые так восхитительно тут готовят, и запивая их шабли-мутонн 1916 года; на другом конце обеденного зала какой-то провинциал и его жена затеяли неприличный скандал с метрдотелем из-за того, что им отказывались подать жареное мясо, к которому они хотели заказать лимонад - для дамы и виски с содовой - для джентльмена; за соседним же столиком статный седовласый землевладелец, утомленный выбором салатов для семейного обеда, рассуждал о правильном соотношении различных пряностей и чеснока.