Юрий Леляков - На пороге Галактики

• Название: На пороге Галактики
• Автор: Юрий Леляков
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

1993 год. Излом эпох…

«Грубый материализм» — уступает место «чистой духовности», «простой мудрости древних», с раскрытием тайн и реальными чудесами. Совсем скоро. А пока что…

…Университет одной из республик СНГ. Студены ждут начала экзамена. Но тут — и с самой окружающей реальностью начинает происходить непонятное, превращая её в странную фантасмагорию…

Оставшись в аудитории один, студент Кламонтов принимается размышлять: что это было? Но тут же мысли принимают иное направление: ради чего поступил учиться, какие цели ставил? Ведь кажется: происшедшее — это знак лично ему…

Однако и это — лишь начало цепи мистических видений, встреч, дискуссий и размышлений о тайнах Бытия, через которые придёт он к своей истинной миссии…

---

Итак — декан на самом деле помнит его… А он под влиянием гипноза мог остаться в убеждении, что декан вправду говорил это: про «марсианские идеи», «дураков широкого профиля», его курсовую работу, педпрактику на государственном языке… Другое дело — учебная программа со всеми её пороками, но того, что внушил гуру, декан не говорил! И — он же, декан, уговаривал Кламонтова всё обдумать, прежде чем уходить в академотпуск…

Ну да, верно — он же в академотпуске! Формально — по семейным обстоятельствам, фактически — из-за педпрактики и лягушек. Не смог он тогда, почти два года назад, найти иной выход. И вот потерял ещё два года — ему не 29, а 31… И работа в больнице оставлена — тут уж действительно по состоянию здоровья. А если и к истечению срока академотпуска — уже довольно скорому — не определится, что делать… И думать не хочется. А его помнят как одного из лучших студентов — где не могут дать того, что нужно такому студенту, и им кажется, что даже он не понимает элементарного. Но он думал — больше дадут те, кто уверенно и упорно вещают о некой альтернативе падшей, бездуховной цивилизации…

Трудно сказать, сколько так прошло времени — Кламонтов совсем забыл о нём. Он снова незаметно перешёл от напряжения к дремоте, и перед ним снова проносились видения: обрывки всё тех же «экзамена» и «контакта»; ещё какие-то сноподобные фрагменты, где ему — то в этой же аудитории приходилось каяться на неких семинарских занятиях, что не верил в священную истинность какого-то «Изначального Сказания», о котором, как ни старался, ничего не мог вспомнить; то — на доске-экране стоявшие на какой-то трибуне люди в военной форме резали модели ракет и самолётов… на куски колбасы и швыряли в толпу дегенеративного вида, нищих, бросавшихся на эти куски как стадо голодных зверей, то — он под конвоем непонятно чего ждал под дверью роскошного дворца — а тот оказался голограммой, скрывавшей покосившийся барак, и уже в бараке он шел в полутьме между рядами не то дверей, не то нар, и жуткие голоса вопрошали его, за что там находятся — будто от него зависели их судьбы; то — уже на какой-то мрачной равнине в сером мертвенном свете он видел привязанных к чему-то людей, похожих на живые скелеты, и они, приводя какие-то цитаты, тоже спрашивали, верно ли их поняли, и если да, почему оказались в таком положении; то — снова в коридорах и на лестницах учебного корпуса его останавливали преподаватели в средневековых облачениях, и тоже спрашивали о чём-то, вспоминая некую «чрезвычайную коллегию», от чего веяло древней тюремной жутью; и снова — моментами мелькала та толпа с факелами… А потом — пошли и полузабытые уже образы школы, почему-то с дерущимися и стреляющими из трубок пластилином учителями, и помешивающими что-то метлой в мусорном ведре на лабораторной работе одноклассниками; и военкомат (где ему, инвалиду с детства, вовсе непонятно зачем пришлось бывать, улаживая какие-то дела — а теперь, в видении, те самые офицеры униженно умоляли о чём-то неких «воинов ислама»); и снова огромные лягушки резали на школьных партах… их же, но уже самих — в образе моджахедов, что-то вопящих про вегетарианство; и обыкновенная очередь в магазине — вдруг превратилась в очередь известных политиков перед резной, массивной, почти наверняка храмовой дверью — и сами они оказались одеты по-средневековому, держа свечи, молитвенники и чётки… А потом вовсе что-то стало двоиться, накладываясь одно на другое: санитары вели того гуру в смирительной рубашке к машине «скорой помощи», но сквозь это он видел… синий череп, выдувающийся, как мыльный пузырь, из телефонной трубки, огромную светящуюся рожу, лезущую в оконный переплёт, опять же средневекового палача с огромным перочинным ножом, процессию полуразложившиеся трупы — бегущие то по улице за машиной «скорой помощи», то вверх лестничной клеткой жилого дома…

— … Ну, я же говорю — репродуктор стал мне угрожать… — бормотал гуру. — Выключенный репродуктор, понимаете? Говорит: «Уважаемый гражданин местный жилец! Вас на автобусной остановке трамвая ждёт такой же местный, как и вы, мертвец»… Я и выскочил на улицу с топором в руках. А там — этот палач. С ножом побольше моего топора… Тогда я — назад, к телефону, а из трубки — череп. И ещё эта рожа в окне… Собралась как-то прямо из инея на сараях… И действительно — мертвецы повсюду…

И вдруг — всё оборвал неожиданно громкий и резкий звук, от которого перед закрытыми глазами сверкнула вспышка, а по телу пробежало что-то вроде мгновенной судороги. Кламонтов даже не сразу понял: сигнал его наручных часов! Зато сразу…он понял другое: вот это, последнее видение — правда! Было с тем гуру — чьи тогдашние галлюцинации… как-то передались сейчас Кламонтову!

— Так вот какими вы бываете… — вырвалось у него. — Духовные авторитеты новой эпохи… Вот и иди за вами по пути спасения. В сумасшедший дом…

«Ах да, сигнал… — спохватился он. — Но… сколько это? Если — тогда уже была первая пара…»

Кламонтов чуть сдвинул рукав — и невольно замер, не закончив движения. И хотя умом он понимал, что теперь это, возможно, и глупо — всё-таки огляделся по сторонам, и лишь затем взглянул на часы.

11. 00. Почти конец первой пары… Но — снова, в который раз, что-то было не так…

Ах да — на парте… не было зачётки! А он, увлёкшись разговором — и не заглянул в неё…

Хотя — верно! Откуда ей тут быть: он — в академотпуске, а зачётка лежит в деканате! Нет, а… как же видел её на парте? Тоже — остаточное видение, как с деревом из той книги? Наверно…

Но главное — в аудитории он был один. Селиверстова здесь уже не было.

5 Между двумя мирами

«Так кто же он на самом деле? — думал Кламонтов по дороге домой. — И почему исчез так внезапно, даже не предупредив? Правда, сказал, что не хочет попасть под мой разряд… Но как, ведь сам — экстрасенс? Или я чего-то не понимаю в экстрасенсорике… Нет, а это: „не очень понимаю землян“? Хотя я знал его как земного школьника! И сейчас, с его слов, он — земной студент! А с другой стороны: и внешность — будто специально смоделирована, чтобы выглядела естественно в любой части планеты, и — сочетание видимого возраста со зрелостью суждений… Нет, это уж я зря. Будто, собственно, рассуждать на таком уровне не мог и я в свои14… Не хватало — конкретной информации, которая общеизвестна сейчас. Тут нас, более старших, просто обокрали… Да, а вот тоже — почему 14? По виду можно подумать, но посчитать — уже 17… Нет — а… как я сам забыл, сколько мне лет, да и разве выгляжу на столько? Это ничего не доказывает… Тем более: и версии на уровне догадок и предположений, и обеспокоен судьбой земного человечества — не „извне“, а „изнутри“, и студенческие проблемы — знает не понаслышке… Но почему я его нигде не встретил? И кажется, в чём сомневалось — он же помог мне выйти оттуда… Наверно — не мог сказать всего, открыть каких-то тайн…»

На углу узкой старинной улицы Кламонтов остановился у самого края брусчатки, чтобы пропустить сворачивающий трамвай.

«Но вообще — странно. Ведь — именно современный человек ищет ответов на современные вопросы, так почему для этого — вживаться в чужую, навязанную роль человека древнего? Выжимать из себя ложное, наведенное благоговение, заставлять любить и почитать то, что чуждо, непонятно, ужасает? Почему — навязывается духовный опыт и мировоззрение каких-то кочевников-скотоводов, отказавшихся от чего-то аскетов, вынуждают вникать в подробности древних верований, войн и семейно-брачных гнусностей, да ещё заявляют: ничего существенного сверх того человечество не достигло? И вместо ответов на современные вопросы — чувствовать себя как-то нравственно ниже тех кочевников и аскетов, мучиться, что современное общество будто бы оторвалось от „вечных“ или „конечных“ истин — к которым древние были ближе… Хотя почему — я, которому хорошо в городе, должен делать вид, что плохо, и я хочу уйти в дикую природу? Или — что слаб и беспомощен без того, чтобы кто-то влез в душу и начал „воспитывать“ по всем большим и малым вопросам? И при чём тут — истерика перепуганных духовных люмпенов, которые при каждом потрясении тянут человечество назад? И которых бы туда, назад, и отправить — чтобы здесь жизнь стала чище. А сами бы — маялись евнухами в гареме какого-нибудь прокажённого работорговца со своей „конечной истиной“, о которой распространяются…»

Внезапное чувство лёгкости, умиротворения, единения с чем-то близким, знакомым — на миг овладело Кламонтовым. Он поднял взгляд — к взметнувшимся в голубое небо шпилям старых зданий, и верхушкам деревьев с ещё не распустившейся листвой — и глубоко, с облегчением, вздохнул. Но это был лишь миг — а затем вернулись те же мысли…

«Но как бы ни было, проявления иного разума на Земле — реальность… И — в чём цель и смысл? Неужели Земля — лишь инкубатор для расселения человеческих особей в каких-то мирах? А то и — полигон для экспериментов? Нo каких? Подбрасывают разные идеи — и смотрят, как будем реагировать? Или мы, того хуже — объект биологических опытов? В скольких достоверных случаях контактов всё ограничилось обследованиями, биопробами… Но при этом землянам предлагается верить: кто-то нас к чему-то ведёт, является высшим нравственным авторитетом, воплощением наших идеалов — и даже, возможно, причастен к нашему сотворению. И тоже — каким образом, если не мифологически-иносказательно, а реально? Эксперимент по ускорению эволюции обезьян? Ведь разве это ещё возможно в приемлемые сроки — а то, создавая биосферу вообще, с самого начала, пришлось, бы ждать около 4 миллиардов лет… Ну, и — ускорили эволюцию, а дальше? Неужели — они же потом, являясь в виде богов, заставляли землян приносить друг друга в жертву себе? Или — устраивали спектакли на тему борьбы Добра и Зла, потрясая древних землян простыми техническими чудесами? Но — зачем им эти войны, посты, самоистязания? Что могли так узнать о нас — или… какие модели развития общества проверить, если на то пошло? Или… мы для них — патологическая цивилизация неполноценных существ? И… это „неполноценные“ — потом всё же расшифровали генетический код, определили размеры и возраст видимой Вселенной, достигли космическим зондом системы Нептуна? Но и то — ничего для них не значит, и не побуждает изменить к лучшему мнение о нас? Всё равно далеко до их собственного уровня, что ли? Или — просто как „модельная“ цивилизация мы их устраиваем, а до их уровня, как им кажется, подняться не способны? Или — не соответствуем какой-то цели, ради которой ускорена эволюция? И они пытаются переделать нас под ту цель, не считаясь с тем, как уже всё сложилось? И… получается — кто-то уже потерпел неудачу в сотворении разумных по какому-то плану? Кто-то… поначалу желавший того же, что я?»