Вальтер Моэрс - 13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь

• Название: 13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь
• Автор: Вальтер Моэрс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-361-1

Барон Мюнхаузен улетел на Луну, теперь главный выдумщик — капитан Синий Медведь. Взрослые и дети будут восхищаться его историями, удивляться и, конечно же, верить…

Не стоит завидовать кошкам с их девятью жизнями. У капитана по имени Синий Медведь их двадцать семь, и каждую он проживает невероятно изобретательно. Однажды его, плывущего по Замонийскому морю в ореховой скорлупке, спасли карликовые пираты и заботились о нем, пока он не вырос слишком большим. Две волны-болтушки научили Синего Медведя говорить, а динозавр Мак спас его от острова-хищника. Разным премудростям капитан научился в ночной академии…

Даже не слишком усидчивый читатель без труда одолеет нескончаемую череду удивительных приключений Синего Медведя. Словом, 13 1/2 жизней — это тринадцать с половиной удивительных путешествий по сказочной стране, где возможно все, кроме скуки.

Перевод с немецкого Людмилы Есаковой.

Иллюстрации автора.

---

Будто движущийся по рельсам гигантский кирпич, Шарах-иль-аллах мчался прямо на меня. Ширина его фронта была не менее двух километров, и ему оставалось лететь до меня максимум двадцать секунд, причем я находился ровно по центру, из чего следует, что мне, чтобы спастись, нужно было в течение девяти секунд преодолеть расстояние в тысячу метров, то есть развить скорость, десятикратно превосходящую мировой рекорд. Эти в высшей степени бесполезные вычисления в самый последний момент ураганом пронеслись у меня в голове, еще раз доказав, что от математики в реальной жизни мало пользы. Я в панике дернулся в одну сторону, в другую, схватился за голову и в результате сделал самое разумное, что оставалось в данной ситуации, — лишился рассудка.

Да-да, я совершенно лишился разума, от ужаса перед лицом наждачной смерти мозг мой отказался работать, иначе как еще объяснить то, что произошло в следующий миг на моих глазах. Когда между мной и ревущей махиной оставались какие-нибудь пятьсот метров, на пути у нее вдруг возникло чудесное видение — город со множеством маленьких домиков и башенок, белоснежных и чистеньких, как на картинке.

Тут уж голова моя и вовсе пошла кру́гом, что, конечно, понятно и вполне извинительно, ведь даже самые закаленные ветераны пустыни не в силах сохранить хладнокровие и трезвый разум при виде Шарах-иль-аллах. Поэтому мне показалось совершенно естественным, что в мозгу у меня произошел окончательный сдвиг и он начал воображать себе необыкновенные, сказочно прекрасные картины в виде самых заманчивых архитектурных форм, якобы вставших на мою защиту и преградивших путь смертоносному урагану.

Шарах-иль-аллах, издав оглушительный протяжно-скрипучий лязг, остановился, как поезд, у которого кто-то сорвал стоп-кран. Затем очень медленно приблизился к удивительному видению почти вплотную, постоял в замешательстве несколько секунд, потом резко дернулся в сторону и, с жутким грохотом, быстро набирая скорость, умчался в противоположном направлении, только его и видели.

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

ЭТИКЕТ ПРИРОДНЫХ ФЕНОМЕНОВ. Исходя из того, что природные феномены единичного характера, такие как смерчи, северное сияние, извержения вулканов, падения метеоритов и т. д., никогда не происходят одновременно, можно сделать вывод, что в кругу этих исключительных природных явлений принят некий этикет, подобный нашим правилам дорожного движения, соблюдаемый всеми, без исключения, феноменами и регулирующий их появление и повадки. Так, например, в момент сильного землетрясения вы никогда не увидите мираж, а торнадо не бушует в местах, где любуются северным сиянием. Кто придумал эти правила и каким образом они функционируют, до сих пор не установлено, некоторые романтические натуры утверждают, что ураганы якобы имеют душу, а вулканы могут думать, но действительность, скорее всего, гораздо примитивнее и прозаичнее, и рано или поздно настанет час, когда это явление будет изучено, описано, зафиксировано, каталогизировано и о нем напишут еще не одну диссертацию.

Чудесное видение тем не менее не исчезло. Слегка подрагивая, оно продолжало висеть в воздухе над пустыней, даже когда чудичи вылезли из своих нор и принялись отряхивать одежду от песка. Если это и было помутнение разума, то коллективное, и притом всем известное. Убедился я в этом, когда один из чудичей простер руки в сторону белого города, глубоко вздохнул и завороженно произнес:

— Анагром Атаф!

— Анагром Атаф! — дружно подхватили его остальные. — Анагром Атаф!

Естественно, некоторые, самые нетерпеливые, тут же бросились к городу. Однако все произошло именно так, как гласила легенда: стоило только живому существу, будь то даже обычный камедар, чуть приблизиться к городу, он тотчас отодвигался назад, притом ровно на такое же расстояние.

Поэтому после множества безрезультатных попыток было решено разбить лагерь и в последующие дни ограничиться изучением города со стороны.

Избранный. После того как я так удачно справился с Шарах-иль-аллах и первым обнаружил Анагром Атаф, я стал для чудичей чем-то вроде святого. Теперь, если я шел по лагерю, мне с почтением уступали дорогу, никто не пытался завязать со мной пустых разговоров, и мне все время доставались лучшие куски чудны́х грибов из общего котла. Кроме того, соплеменники мои теперь имели обыкновение собираться небольшими группками и о чем-то шептаться, то и дело красноречиво поглядывая на меня.

Через день после появления Анагром Атаф ко мне в палатку пришли первые делегаты с просьбой поймать город.

— Поймать город?

— Да, так написано в правилах. Пункт двенадцать.

— Но почему именно я?

— Ты тот, кому удалось победить Шарах-иль-аллах. Ты тот, у кого в голове книга. Ты — избранный.

— Избранный! Избранный! — заревело все племя, собравшееся снаружи вокруг моей палатки. Похоже, они единодушно решили избрать меня вождем.

Мне едва удалось подавить в себе уже было начавшие распирать меня чувства гордости и умиления.

— Что вы, что вы! — запротестовал я.

Делегация дружно бухнулась на колени и благоговейно протянула мне кусок копченого чуднóго гриба, которые обычно в племени береглись для самых торжественных случаев.

— Избранный! Избранный! — продолжала реветь толпа вокруг палатки.

Если уж чудичи назовут кого-то «избранным», то ему не останется ничего другого, как покорно вытерпеть соответствующий ритуал посвящения, обставленный самым пышным образом. Заключался этот ритуал посвящения приблизительно в следующем: сначала делегаты вынесли меня на руках из палатки, потом покачали туда-сюда и со всей силы швырнули в толпу, где меня подхватило множество рук. Затем около часа они носили меня кругами по пустыне, передавая с рук на руки и стараясь ни за что не упустить своей очереди.

Дурман. Пока одни носили меня на руках, другие разожгли в центре лагеря огромный костер, на котором жарились горы чудны́х грибов. Дурманящий сок лился в этот вечер рекой. Потом все пустились в пляс, причем каждый танцевал на свой собственный, только ему свойственный манер: кто-то просто тряс головой, кто-то бешено прыгал вокруг костра, словно его укусил тарантул. Чудичи подбадривали друг друга, толкаясь и дурачась, били в барабаны, дули в сушеные кактусы или просто орали что-нибудь нечленораздельное в пустыню. Достаточно насмотревшись на все это массовое безумие и выпив немалое количество сока чудны́х грибов, я тоже не удержался и вышел на импровизированную танцплощадку. Сначала я просто топтался на месте, глупо болтая лапами, потом осмелел, запрыгал, стал кричать что есть мочи всякую глупость и в конце концов, ко всеобщему восторгу, разошелся так, что не снилось ни одному из моих соплеменников. Чудичи даже перестали танцевать и окружили меня кольцом; я, правда, сначала этого не заметил, но зато потом, когда увидел, показал им класс. Все последующие события этой ночи, к сожалению, навсегда стерлись из моей памяти.

На следующее утро я проснулся с больной головой и сознанием того, что вчера выставил себя полным дураком.

Однако ни один из чудичей ни словом не обмолвился о минувшей ночи. Они принесли в палатку завтрак из свежеприготовленных чудны́х грибов, а потом проводили меня к деревянной вышке, которую соорудили, пока я спал, специально, чтобы мне удобнее было наблюдать за городом-миражом. Я забрался на самый верх и посмотрел в подзорную трубу. Анагром Атаф безмятежно парил в воздухе приблизительно сантиметрах в десяти от земли.

Фата Моргана. Без сомнений, это была Фата Моргана. Но кто мне объяснит, что это такое?

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

ФАТА МОРГАНА. Фата Моргана — изначально имя феи, сводной сестры легендарного короля Артура и возлюбленной Ланцелота. Она прославилась тем, что умела вызывать необыкновенно правдоподобные видения, используя пересекающиеся или наслаивающиеся друг на друга воздушные массы с различной температурой и, следовательно, с различной плотностью и преломляющей способностью, в результате чего солнечные лучи изменяли свое первоначальное направление и, отклоняясь, создавали чудесные миражи. Правда, в народе ходят упорные слухи, хранящиеся в строжайшем секрете, что Фата Морганами называются города мертвых, в которых живут духи умерших от жажды в пустыне, что, надо сказать, не лишено определенного смысла, поскольку в пустыне нет никаких строений, куда могли бы прятаться духи и привидения. Поэтому вполне вероятно, что они населили города-миражи, иначе куда бы им еще было деваться.