Оноре Бальзак - Чиновники

• Название: Чиновники
• Автор: Оноре Бальзак
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

В своем романе Бальзак выводит целую галерею разнообразных типов чиновников, называя их «хищниками», «жучками-древоточцами», «рептилиями». Он рисует чиновников, плетущих сети мелких интриг, и чиновников, совершающих под маской законности крупные преступления. Особую категорию составляют чиновники, отупевшие от бумажного делопроизводства, с трудом тянущие тяжелую лямку из-за куска хлеба.

Искусно введя в повествование драматическую интригу, Бальзак показывает те нити, которые связывают мир чиновников, министров, депутатов с кругами католической реакции и с миром ростовщиков.

Центральный герой романа, способный и честный чиновник Рабурден, погибает под напором объединившихся сил реакции.

---

В сердечных делах министр отличался полнейшей скромностью: среди всех деятелей эпохи Реставрации трудно было найти другого человека, до такой степени утратившего способность к волокитству, и недаром органы оппозиции — «Мируар», «Пандора», «Фигаро» — не могли поставить ему в упрек даже какое-нибудь случайное увлечение. Его единственной возлюбленной была вечерняя газета «Этуаль» (которая, как это ни странно, осталась ему верна даже в беде, что, по-видимому, все же было ей выгодно). Об этой стороне жизни министра г-жа Рабурден знала; но она знала также, что привидения возвращаются в развалины замков, и вот она решила заставить министра позавидовать тому счастью — правда, отягощенному немалыми обязательствами, — которым, как могло казаться, наслаждался де Люпо.

А в это самое время де Люпо на все лады повторял имя Селестины. Желая создать успех своей мнимой любовнице, он из кожи лез и, вовлекая в разговор четырех собеседниц, стремился, при поддержке г-жи де Кан, внушить маркизе д'Эспар, г-же де Нусинген и графине, что они должны принять г-жу Рабурден в свою коалицию. Не прошло и часа, как министр оказался весьма заинтересованным Селестиной — ему нравился ее ум; она успела обольстить и его жену, и та просила эту сирену бывать у них почаще — они, мол, всегда рады будут ее видеть.

— Ведь вашего мужа, дорогая, скоро назначат директором, — сказала г-же Рабурден супруга министра. — Министр предполагает соединить два отделения и подчинить их одному лицу, тогда вы поневоле станете членом нашего кружка.

Его превосходительство увел Селестину посмотреть ту комнату в его апартаментах, которая своей якобы чрезмерной роскошью вызвала нарекания со стороны оппозиции, и убедиться в глупости журналистов. Он предложил ей руку.

— Право же, сударыня, вам следует почаще бывать у нас; вы этим доставите огромное удовольствие и мне и графине.

И он начал рассыпаться в чисто министерских любезностях.

— Но, граф, мне кажется, это от вас зависит, — отвечала она, бросив ему один из тех взглядов, которые всегда есть в резерве у женщин.

— Каким образом?

— Вы можете мне дать право на это.

— Объяснитесь!

— Нет, собираясь сюда, я решила, что не буду столь безвкусна и не явлюсь в роли просительницы

— Прошу вас, выскажитесь! Разговоры о месте уместны в любом месте! — засмеялся министр

Подобным серьезным людям нравятся только такого рода остроты

— Так вот, жене правителя канцелярии здесь бывать смешно, а жене начальника отделения — вполне уместно.

— Бросьте это, — сказал министр, — ваш муж — человек необходимый, он назначен.

— Это истинная правда?

— Ну, хотите посмотреть сами? Пойдемте в мой кабинет, там лежит назначение, все подготовлено.

— Что ж, — отозвалась она, продолжая стоять в стороне с министром, в торопливых заверениях которого было что-то подозрительное, — должна сказать вам, что я могу вас отблагодарить...

Она уже собиралась открыть ему план мужа, когда де Люпо, неслышно подошедший к ним, сердито пробормотал «гм... гм...» — показывая, что не намерен подслушивать (то, что, впрочем, уже успел подслушать) Министр с досадой покосился на старого фата, попавшегося в ловушку. Томимый жаждой поскорее одержать победу, де Люпо изо всех сил торопил подготовку приказа о назначениях, он успел вручить бумагу министру и мечтал самолично отвезти ее завтра той, которую считали его возлюбленной

В эту минуту с таинственным видом вошел камердинер министра и сообщил де Люпо, что его слуга просит немедленно передать своему барину письмо и предупредить, что оно чрезвычайно важное.

Секретарь министра подошел к одной из ламп и прочел записку, содержавшую следующее:

«Вопреки своему обыкновению, я ожидаю в прихожей, и вам надлежит, не теряя ни минуты, сговориться со мной.

Готовый к услугам Гобсек».

Секретарь министра содрогнулся, узнав подпись ростовщика, которую здесь жаль было бы не воспроизвести, ибо она на редкость соответствовала автору записки и представляет собою немалый интерес для тех, кто пытается узнать людей по их манере подписываться. Если иероглиф когда-либо выражал сущность какого-либо животного, то таким иероглифом была подпись Гобсека, где первая и последняя буквы образовывали ненасытную акулью пасть, которая всегда разинута, захватывает и пожирает всех, слабого и сильного. Трудно было бы воссоздать весь текст, до того почерк был тонок, уборист, мелок, хотя и отчетлив; но его легко себе представить, если мы скажем, что вся фраза умещалась в одной строке. Только дух ростовщичества мог внушить фразу столь дерзко повелительную и столь холодно вежливую, ясную и вместе с тем загадочную: в ней все было сказано, но она ничего не выдавала. Если бы вы и не встречали Гобсека, то по одной этой строке, которой нельзя было ослушаться, хотя в ней и не содержалось приказа, можно было почувствовать, чтó за человек этот беспощадный ростовщик с улицы Грэ. Вот почему де Люпо, точно собака, которую позвал охотник, перестал преследовать дичь и отправился к себе, размышляя об опасности, угрожавшей его карьере. Представьте себе главнокомандующего, которому его адъютант только что сообщил: «Неприятель получил подкрепление, свежие силы в тридцать тысяч человек заходят с фланга».

Достаточно нескольких слов, чтобы объяснить, почему на поле боя появились господа Жигонне и Гобсек (ибо де Люпо застал у себя на квартире их обоих). В восемь часов вечера Мартен Фалейкс — примчавшийся, как вихрь, с помощью форейтора и трех франков кучеру на водку — привез купчие крепости, помеченные вчерашним числом. Митраль тотчас доставил их в кофейню «Фемида», оба ростовщика завладели ими и поспешили в министерство — впрочем, пешечком. Пробило одиннадцать. Увидев эти две зловещие физиономии, встретив их пристальные взгляды, которые пронзали, как пистолетная пуля, и сверкали, как огонь выстрела, де Люпо вздрогнул.

— Ну, что случилось, друзья мои?

Ростовщики были холодны и неподвижны. Жигонне молча указал сначала на свои бумаги, затем на лакея.

— Пройдемте в мой кабинет, — сказал де Люпо, сделав слуге знак, чтобы тот удалился.

— Вы очень догадливы, — заметил Жигонне.

— А вы что же, пришли мучить человека, который дал вам возможность заработать по двести тысяч? — спросил де Люпо с невольным высокомерием.

— И надеюсь, даст нам заработать еще, — сказал Жигонне.

— Опять какое-нибудь дело? — продолжал де Люпо. — Если я вам нужен, то, имейте в виду, мне кое-что подскажет моя память.

— А нам — ваши памятки.

— Мои долги будут уплачены, — небрежно бросил де Люпо, чтобы не дать им запугать его.

— Верно, — сказал Гобсек.

— Приступим к делу, сын мой, — заявил Жигонне. — И напрасно вы хорохоритесь перед нами — это бесполезно. Возьмите-ка эти документы и прочтите их.

Пока де Люпо, донельзя изумленный, читал документы, которые на него точно с неба свалились, ростовщики производили осмотр обстановки в кабинете хозяина.

— Что ж, разве мы не сообразительные дельцы и не идем вам навстречу? — сказал Жигонне.

— Но чему я обязан такой искусной поддержкой? — недоверчиво спросил де Люпо

— Вот уже неделя как нам известно то, что вам стало бы известно только завтра: председатель коммерческого суда, депутат, вынужден подать в отставку.

Глаза у де Люпо стали как плошки.

— Эту шутку сыграл с нами ваш министр, — не тратя лишних слов, объяснил Гобсек.

— Я в ваших руках, господа! — воскликнул секретарь министра, и в его насмешливом тоне сквозило искреннее почтение.

— Совершенно верно, — сказал Гобсек.

— Но вы намерены меня придушить? Ну что ж, палачи, начинайте, — ответил, улыбаясь, де Люпо.

— Вы видите, — продолжал Жигонне, — ваши долги по векселям приписаны к ссуде на приобретение земель.

— Вот и акты, — сказал Гобсек, извлекая юридические документы из кармана своего позеленевшего сюртука.

— На уплату всей суммы вам дается три года, — пояснил Жигонне.

— Но что вам от меня нужно? — спросил де Люпо, испуганный этой предупредительностью и столь необычным осуществлением своих замыслов.

— Место ла Биллардиера для Бодуайе! — поспешно ответил Жигонне.

— Это, конечно, не много, хотя мне придется сделать невозможное, — отвечал де Люпо, — я связан по рукам и ногам обещанием.

— Перегрызите веревки зубами, — сказал Жигонне.

— Они у вас преострые! — добавил Гобсек.

— И все? — спросил де Люпо.

— Мы оставим у себя купчие крепости до признания вот этих обязательств, — пояснил Жигонне, сунув бумаги под нос секретарю министра, — если комиссия в течение шести дней их не признает, ваше имя на купчих будет заменено моим.

— Ну, вы и ловки! — воскликнул де Люпо.

— Верно, — отозвался Гобсек.

— Идет? — спросил Жигонне.

Де Люпо наклонил голову.