Владимир Рыбин - Искатель. 1975. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1975. Выпуск №6
• Автор: Владимир Рыбин
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

На I–IV стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На II стр. обложки — рисунок Г. СУНДАРЕВА к фантастическому памфлету В. Рыбина «Зеленый призрак».

На III стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к фантастической повести Э. Ф. Рассела «И не осталось никого».

---

15

…Тельмана дома не оказалось. Сколько ни звонил Николай Ильич, за дверью было тихо. Зотов медленно побрел прочь, решив где-нибудь наскоро перекусить и зайти попозже. «В крайнем случае с последней электричкой уеду, — подумал он. — К ночи-то вернется сын. Мало ли какие дела. На службе задержался».

Зотов долго ходил по городу, останавливаясь у красивых витрин магазинов. Он нарочно оттягивал время, чтобы прийти уж наверняка, обязательно застать сына. На Неве, у Петропавловской крепости, Николай Ильич приметил художника с мольбертом и долго стоял поодаль, разглядывая, чего он там рисует. Город был затянут сырым, противным туманом, и на холсте у художника слоился туман, а в просветах намечались зыбкие контуры Зимнего дворца. Зотов стоял молча, затаив дыхание. Он с какой-то затаенной гордостью думал: «Вот и мой Тельман художник, и так же, наверное, стоит где-нибудь, рисует, а люди почтительно рассматривают его картины. И наверное, Тельман хороший художник, коль пропечатали его картины в журнале да еще написали такие теплые слова».

Он пришел к квартире сына около десяти часов. И опять долго звонил, но опять никто не отзывался. Из квартиры напротив высунулся какой-то всклокоченный старик и подозрительно поглядел на Николая Ильича. Зотов хотел спросить старика, не знает ли тот, где его сын, но не успел — старик быстро захлопнул дверь и долго гремел запорами. Николай Ильич сел на ступеньки. Ему стало остро жаль себя, жаль, что не сбылась его надежда увидеть сегодня сына. Надо было еще ждать, ехать к себе на кордон и опять волноваться в ожидании следующего дня. Николай Ильич устал, ему даже двигаться не хотелось. «Вот если бы в Гатчине остановиться, как прежде», — мелькнула у него мысль, и он вздрогнул, представив себе Гришу Мокригина с простреленной головой.

Электричка была почти пустая. Николай Ильич, усталый, намерзшийся, всю дорогу продремал. Когда, сойдя с платформы на Мшинской и поеживаясь от ночного мороза, он свернул на лесную тропу, его окликнули.

— Ильич, нешто ты? Погодь, догоню.

Он оглянулся и разглядел, несмотря на темноту, что его догоняет женщина. Это была молодая баба из Владычкина. Вера Усольцева.

— Вот подвезло-то мне, вот подвезло, — весело затараторила она. — А я смотрю — наших-то никогошеньки. Одной боязно. Дай, думаю, ленинградскую электричку подожду. Может, кто приедет.

— Дождалась, значит. Тебе бы кого помоложе, — с усмешкой сказал Николай Ильич.

— Скажешь тоже, старый черт! — хохотнула Усольцева. — Не до жиру… Тут у нас такие страсти! Хоть на Мшинской ночуй. Мужика-то вчерась убили. Прямо перед деревней.

Николай Ильич насторожился. Сказал, стараясь быть равнодушным:

— Небось опять сбрехнул кто!

— Слово тебе даю! — горячась, ответила Вера. — Убили, убили. Настя Акимова и еще ктой-то из наших баб утром наткнулись. Да и снегом уже замело. Милиции понаехало! Сашку Иванова забрали, Клавкиного хахаля. Да он вовсе и не Ивановым оказался, а еще какой-то. Не запомнила фамилию. Только Клавка говорит — Сашка-то ни при чем. Ей так и в милиции сказали. Его по другому какому-то делу. — Усольцева передохнула и, все время оборачиваясь к Николаю Ильичу, шедшему следом, продолжала: — Милиция всех спрашивает, интересуется. Я вот у егеря была, долг отдавала, так сама слышала, милиционер обо всем расспрашивал. И про тебя, дядя Коля, интересовался. Ружье у тебя какое-то там навроде есть.

Николай Ильич похолодел.

— Да не путайся ты под ногами, Верка! — прикрикнул он на Усольцеву. — И так все слышно.

Некоторое время они шли молча. «Как же так, как же так? — лихорадочно думал Зотов. — Почему про меня расспрашивали? Оно конечно, знают в деревне, что Гриша ко мне наезжал. Да ведь он и в Пехенце бывал по делам. Мало ли? Но при чем тут ружье? Неужто егерь знал, что у меня винтовка?» Вера не выдержала и снова стала рассказывать.

— А убитый-то не наш, чужой. Его никто так и не признал. Настюха говорит — симпатичный, светленький. Молодой мужик…

— Симпатичный? Светленький? — эхом отозвался Николай Ильич.

И вдруг он понял, что вовсе не Гришу Мокригина застрелил вчера, а какого-то случайного прохожего. Не Гришу, не Гришу! Он шел будто во сне, не понимая, о чем еще толкует ему Вера Усольцева, и только повторял про себя: «Не Гришу, не Гришу…»

В конце леса, уже на подходе к владычкинскому полю, он нашел свои лыжи, спрятанные в елках, и, буркнув Усольцевой «до свидания», медленно пошел через перелески в сторону кордона. Выглянула неяркая луна с бледным, чуть заметным венцом. Тени от елей легли на белые поля.

«Вот как, значит, все обернулось, — шептал Николай Ильич, — жив мой дружок, живехонек, а человека я зазря положил, убивец».

Странно, но его совсем не мучила совесть, пока он считал, что убил Григория, своего давнего дружка. И, только узнав, что застрелил чужого человека, почувствовал себя убийцей.

К прошлому, к сыну пути теперь не было. Занесло, замело этот путь метелями и невзгодами, ни пройти, ни проехать.

Залаял пес, услыхав хозяина, и вдруг издалека, от Вялья озера, послышался протяжный волчий вой. Но Николай Ильич не обратил на вой внимания. Не услышал.

16

Игорь Васильевич шел на работу, уже отчетливо сознавая, что в деле об убийстве художника Тельмана Алексеева есть обстоятельства, которые во что бы то ни стало следует выяснить. Прежде всего мотивы — извечный вопрос: зачем? Старуха Кашина говорила со слов некой тети Поли, что у отца с сыном была давным-давно ссора. Отношений друг с другом они не поддерживали. Местные жители никогда не слышали от самого Зотова, что у него есть сын. А самоубийство лесника? Разве нет в нем ничего странного?

И сами обстоятельства убийства? Кто-то ведь шел по тропинке от станции следом за Алексеевым, кто-то потоптался вокруг него. В то время, когда Алексеев, может быть, был еще жив… Кто?

«Нет, нет, не так все просто, — думал Игорь Васильевич. — В архив дело еще рано отправлять».

Все утро Корнилову хотелось хоть на час остаться одному и еще раз обдумать события вчерашнего дня, но, как назло, надо было проводить совещание, выслушивать сотрудников, принимать решения. А без пятнадцати одиннадцать Игоря Васильевича словно кольнуло что-то — он вспомнил про обещание быть на репетиции. Подосадовав, что опрометчиво пообещал Грановскому обязательно приехать, он вызвал машину.

…Впервые в жизни он шел по пустому театру, по сумрачному холодному фойе. Два-три бра отбрасывали тусклые блики на портреты актеров, развешанные по стенам. Было совсем тихо, только откуда-то издалека неслось приглушенное гудение пылесоса. Игорь Васильевич в нерешительности остановился, не зная, куда податься, потом решил заглянуть в зрительный зал. В зале тоже стоял полумрак, лишь сцена была ярко освещена. В первых рядах сидело несколько человек. Среди них — Грановский. Он оглянулся на скрип двери, узнал Корнилова.

— А вот и товарищ Пинкертон! — радостно закричал он. — Давайте сюда, миленький!

Грановский познакомил Корнилова со всеми и тут же сказал:

— Продолжим. Танцульки в квартире Аллочки…

Корнилов следил за всем, что происходит — и на сцене, и в зале. Ему было интересно не то, как разворачивались события по ходу пьесы, а поведение режиссера, его реплики актерам, бурная реакция по какому-то незначительному, по мнению Игоря Васильевича, поводу. Некоторые сцены Грановский заставлял повторять по два, по три раза.

Но, внимательно приглядываясь ко всему, что происходило вокруг него, Корнилов подсознательно, помимо своего желания, все время возвращался и возвращался ко вчерашнему дню. То, что лесник Зотов застрелил собственного сына, потрясло его. Каких преступлений только не приходилось ему раскрывать за время работы в угрозыске! Но смерть художника Тельмана Алексеева задела его очень сильно. Прежде всего потому, что он не мог ее объяснить.

…А на сцене произошла какая-то заминка. Актер Борис Стрельников, игравший молодого парня со смешной кличкой Варежка, слишком взволнованно, с некоторым даже надрывом объяснялся со своей новой возлюбленной Леночкой, которую играла актриса Разумова. Варежка только что всадил нож в живот своей приятельнице и, скрываясь от милиции, прибежал в квартиру Леночки.

Метания Стрельникова прервал Грановский, громко захлопав в ладоши.

— Нет, нет! Что вы делаете, Боря! — Грановский сорвался с места, легко вбежал на сцену. — Ну что вы делаете, миленький! — плачущим голосом сказал он. — Вы же не рефлектирующий Раскольников, а тупой убийца… Откуда такой разумный взгляд? Ваша совесть глуха, никаких сожалений, никаких раскаяний. Ткнуть человека ножичком для вас — раз плюнуть!

Грановский сморщился, словно вспоминал что-то очень неприятное:

— Сначала, повторим эту сцену сначала.