Мартин Эмис - Лондонские поля

• Название: Лондонские поля
• Автор: Мартин Эмис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23783-8

Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…

Впервые на русском.

---

— Кит, надеюсь, победит, — сказал он.

— Несомненно, победит, — сказала она.

Гай улыбнулся, слегка опустив голову, как бы оспаривая уверенность Николь. Та могла бы сказать ему то, что полагала правдой, — что она нутром это чует; я, мол, нутром это чую, чую это трепетом своих сосков. Но она, конечно, предпочла об этом промолчать.

Точнехонько в 7.45 Кит Талант, выступающий за Северный Кенсингтон, распахнул двойные двери «Маркиза Идендерри» и остановился на пороге, стягивая свои автомобильные перчатки, меж тем как все лица обернулись к нему. Оставайся спокойным, но не напрягайся. Он задрал подбородок, припоминая, что ему надлежит сделать в самое ближайшее время. В глубине зала раздались несколько возгласов. Основательная поддержка. Не спрашивай о противнике. Ты играешь с мишенью, а не с человеком. Майк Фрейм, владелец паба. И Терри Лайнекс и Кит Карбюртон[85] из «Редкостных Ароматов»: чудный жест. Ценю от души. Вот Майк Фрейм с серьезным лицом кладет Киту руку на плечо, увлекая его к расчищенному пространству у стойки. Двое мужчин в костюмах, спонсоры из Душера. И Тони де Тонтон с ДТВ. Дартсовое телевидение. ТВ. С подчеркнутой официальностью Киту предложено было отобрать себе что-нибудь из отборных вин, избрать себе что-нибудь из напитков для избранных. Ни в коем разе. Только лагер. Лагер — он бочковой. Он бочковой.

— Насколько мне известно, обычно, выступая за свой паб, вы, Кит, бываете третьим.

— Верно, Тони. Третий стрелок.

Кит объяснил, что двое лучших метателей его паба, Дуэйн Кенсэл и Алекс О'Бой, в этом году не смогли в этом году принять участия в состязаниях «Душерских Чемпионов». Он с рассеянным видом добавил, что подобные вещи непредсказуемы, если дело касается досрочного освобождения и повторного заключения под стражу.

— Ну а мне сегодня вилы, — сказал Кит. Старайся, чтоб от тебя многого не ждали. — Валяться мне лапками кверху.

— Ладно, удачи.

— Спасибо, Тони. Ваше здоровье.

В 7.50 двойные двери снова со значением распахнулись: гомон на мгновение запнулся, а затем сменился шумом, какой бывает на школьном дворе, — воплями и грубым смехом. Кит обернулся. Не слишком быстро. И посмотрел в сторону входа с ухмылкой, которая всегда была у него наготове. Четыре японца. Вот этот! Пол Го! В гробу его видел! Долбаный маньяк двадцаток на тройном! В полчаса уделал двоих метателей из верхней десятки! Выбрался из силков на максимуме! Никогда не улыбается! Сделал концовку в 170 очков!.. Не спрашивай о противнике. Кит отхлебнул из кружки с лагером. Итак, Пол Го побил Тедди Зиппера: у проворного в метании азиата нашлось то, что требовалось, чтобы взять верх над ломовиком из Южного Лондона. Пока стадо избранных расступалось, чтобы вобрать в себя его противника, Кит не отрывал ехидного взгляда от стойки. Затем он обернулся, пару мгновений выдерживал непостижимую жестокость, изливаемую глазами-щелочками Пола Го, прощально всем покивал, облизнул правую щеку и не торопясь отчалил в дым, в шум — и в волны любви всего паба.

— Он идет сюда, — сказал Гай. — Думаю, подойдет. Да, конечно, он выглядит… готовым на все.

— Правда же? — сказала Николь. — Мне нравится его накидка: прямо электрический скат какой-то.

— Нам, наверное, понадобятся еще стулья. Если он к нам подсядет, то нам, пожалуй, понадобятся стулья, и побольше.

Все еще оставаясь на некотором расстоянии, Кит теперь как бы шел через строй своих приятелей и поклонников. Рукопожатия, смачные хлопки ладонью о ладонь, яростные и нелепые подмигивания — а огромная его голова с сухими волосами все дергалась и дергалась в знак узнавания и признательности. Похожий на Генриха VIII с его цыплячьими ножками, он игриво шлепал по рукам, предлагавшим ему выпивку, и отбрасывал через плечо лишние сигареты. Из-за его спины возникали смеющиеся лица.

— Он похож на гаммельнского Крысолова, — заметила Николь.

— Он похож… — сказал Гай в сомнении, но с таким восторгом, что уже никак не мог не закончить. Он не мог себе представить, что когда-нибудь снова почувствует себя выше Кита: так ярко была в том выражена мужская первооснова, таким положительным был ее заряд. — Он похож на Мармадюка.

Наконец он приближался к их столику, идя спиною вперед и размахивая, как ветряная мельница, руками — перед Кёртли, Дином, Ходоком, Збигом-первым и Збигом-вторым, Богданом, Петром, Норвисом и Шекспиром.

— Удачи, Кит, — воззвал Гай, поднимая кружку, но оказалось, что слишком рано, потому что Кит все еще вытягивал шею, чтобы уделить внимание тому или иному приветственному или подбадривающему возгласу.

— Удачи, Кит, — повторил Гай.

— Да, Кит, удачи тебе, — поддержала его Николь.

Теперь он глядел поверх них, повелительно и призывно помавая руками.

— Наверно, нам понадобятся еще стулья, — сказал Гай.

— Ладненько, — сказал Кит, льстиво фыркая. — Гай, Ник: Дебби. Это вот Дебби. Дебби? Это Энэлайз. Энэлайз? Вот Петронелла. Петронелла? Познакомься с Игбалой. Игбала, познакомься… познакомься… э-э… познакомься…

— Кит!

— Прости, дорогая…

— Я Сутра! — сказала Сутра.

— Это Сутра, — сказал Кит: с Сутрой он знался не очень-то давно.

— Думаю, надо принести еще стульев.

— Ладненько. И что же будем? Для тебя, Дебс, стакан молока, так ведь?

— Кит!

— О боже, — сказал Кит, закатывая глаза в величайшем отвращении. — Вот и лето к нам явилось. Вы только поглядите, что за драная кошка сюда приползла. Поглядите, что это за долбаная тварь вылезла к нам из-под крыльца.

Гай и Николь подняли головы и обернулись: позади них стояла увядшая блондинка — точнее, призрак блондинки. Она глядела на Кита с выражением, которое можно было принять за немое вожделение.

— Я еще стул принесу.

— Гай! И шевельнуться не вздумай. Она же, блин, уже на бровях, — сказал Кит, проходя у Гая за спиной. — Ты. Уматывай отсюда, мать твою так и не так!

— Нет. Я, э-э, принесу-таки еще один стул.

С каждым разом Гай оправлялся за стульями все дальше и дальше; когда он вернулся с очередным свободным, пробираясь, как сквозь частокол, через несущиеся отовсюду крики нуждающихся, и, как слаломист, увертываясь от многочисленных столиков и посетителей, то нашел Кита смягчившимся: тот гостеприимно помахал рукой.

— Триш, типа, — сказал Кит, когда Триш медленно уселась. — Пинту водки, так, что ли? Ведерко денатурата? — он принялся заказывать выпивку, никоим образом не пренебрегая ни единым из характерных для него жестов и ужимок: ни шквалами людоедского подмигивания, ни надуванием губ, ни задиранием кверху большого пальца или троекратной демонстрацией сложенного из пальцев колечка; всем этим он ублажал надежды и успокаивал опасения бесчисленных приверженцев, последователей и прочих поклонников и поклонниц Кита Таланта, которые так плотно заполнили все вокруг, как, казалось, они могли бы заполнить его собственный дом. Домашняя встреча: Кит играл у себя дома.

— Чтоб вас всех! С минуты на минуту сюда и Кэт может пожаловать. Я тут прям как этот чертов Нефнер[86]! — Я никогда, никогда не делал тайны из своего, своего преклонения перед этими, как их? женскими чарами. Взгляните-ка сюда, — проговорил Кит, оборачиваясь к Дебби и обдавая ее горячим дуновением своего взгляда. — Мисс Дебби Кенсит. Сегодня ей шестнадцать. Встань-ка, девочка.

Дебби поднялась на ноги. Черная сетчатая майка живо обрисовывала спрятанные в ней груди; свободные белые бриджи были по последней моде напущены на тугие черные шортики; далее следовали две полоски обнаженной плоти, а затем — плотные розовые трубы длинных шерстяных гетр. Круглое личико Дебби было приятным, более чем приятным, пока она не разулыбалась как майская роза. Этой улыбке Дебби многим была обязана — например, тем, что она наполовину уменьшала ее «ай-кью». И это уводило, если вы шли следом, в мир леденцов и лени, в мир смятения и детских потуг иметь дело с любовью и болью (хотя один только Кит знал, каковы на ощупь ужасные десятки, что лежали, подрагивая, на серванте или каминной полке). Гай, обнаруживший, что его каким-то образом успокаивает созерцание поразительной всеядности Кита, всегда полагал, что только в тридцать пять или сорок лет человек обретает достойное его лицо. Дебби продемонстрировала, что лицо можно обрести и в шестнадцать. Вот только слово «достойное» было здесь неуместно; нет, ни в коей мере.

— Как есть, шестнадцать, — продолжал Кит. — Чиста, как свежевыпавший снег. Девственница, блин; хранит себя для мужчины своей мечты. Я вот, я не прикоснулся к ней и пальцем. Ни разу. Можете не сомневаться. Потому как она особенная. Особенная. Для меня — особенная.

— А как твой палец, Кит? — спросила Триш. — Как твой бедненький пальчик?

— Да куда уж старой кошелке вроде тебя рассуждать о таких вещах… Эй! Слушайте, девы, слушайте, — сказал он, напустив на себя жреческий вид. По всему «Маркизу Идендерри» закашляли, прочищая себе горло, громкоговорители. — Слушайте, девочки! Будьте паиньками, лады? Не ради себя прошу вас об этом. Не делайте этого ради меня. Сделайте это во имя дротиков. Хорошо? Поступите так во имя дротиков.