Сборник - Приключения-75

• Название: Приключения-75
• Автор: Сборник
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

Традиционный молодогвардейский сборник «Приключения-75» открывает повесть В. Рыбина «Пять зорь войны», рассказывающая об успешном отражении фашистов в первые дни войны в устье Дуная. Военной теме посвящены и «Завещание» Петра Великого» В. Прокофьева, «Прорыв» Б. Воробьева, «Полет длиною в три года» И. Подколзина. Новая повесть Н. Коротеева «Крыло тайфуна» рассказывает о борьбе с браконьерами в Сибири. Об охране общественного порядка повествуют произведения В. Караханова «Встреча с «Полосатым» и А. В. Иванова «Поединок». «Трещина» В. Поволяева и «Шквал» Ю. Юши говорят о моральной ответственности каждого советского человека за судьбу другого. Повесть М. Демиденко рассказывает о действиях местной мафии в Индокитае. Раздел рассказов заключает один из старых рассказов Александра Козачинского «Фоня». Новое в нашем сборнике — художественно-документальный очерк Г. Босова «По следам грабителей могил».

---

— Здесь он! Тут прикопан! — закричал Антон, думая, как бы оттянуть выход в заказник: Гришуня-то обещал через десять дней зайти. Значит, там он еще.

— Покажи.

— Вот в той стороне, — Комолов махнул рукой вверх по ручью.

— Тогда ты стрелял не из сидьбы. И вряд ли с перепугу.

— Все равно я признаюсь! Признаюсь! — Антон сжал кулаки и был готов броситься на егеря.

— Если он там... его найдут потом. Ведь ты признался, и пусть дело ведет следователь...

Комолов опешил. Если они пойдут в заказник и встретят Гришуню, то друг его прежде всего подумает: Антон предал его! Антон, который жизнью поклялся, что выручит, отведет от Гришуни беду. В эту минуту он был готов разбить свою голову о первый попавшийся валун, только не видеть укоризненных глаз Гришуни. У Комолова оставалась маленькая надежда, что еще только через три дня Гришуня будет ждать его у Рыжих скал. Не встретив там Антона, Гришуня поймет — его друг сделал так, как они договорились, и уйдет. Протянуть бы еще три дня!

— Ну а на всякий случай я поступлю по-солдатски, — продолжал егерь, которого Комолов и не слышал, занятый своими лихорадочными мыслями. — Пуговицы с твоих порток срежу. Ремешок заберу. Вот так.

И, разговаривая вроде бы с собой, Федор ножиком быстро проделал столь нехитрые операции. Когда же Комолов сообразил, что произошло, было поздно сопротивляться.

— Я думаю, — очень серьезно сказал егерь, — что такие действия самосудом назвать нельзя. Идем.

Обескураженный Антон поплелся за егерем. Комолова охватили бешенство и стыд.

«Не смеет Зимогоров так со мной поступать! — твердил про себя Комолов. — Не смеет!»

Егерю было не до переживаний Антона. Федор думал о предстоящем разговоре со Стешей. Как ни верил Зимогоров: не погиб Семен Васильевич от усыпляющей пули, он, однако, не мог поручиться, что, выбравшись из ямы, инспектор, раненный, не сгинул, обессилев при переходе. Да и куда Семен Васильевич направился, егерь не знал толком. И об этом обо всем теперь нужно рассказать его жене.

«Твердить о достоинстве одно, а держаться достойно — дело трудное, — размышлял Федор. — Не каждому по плечу. Понять это надобно... А достанет у Стеши души на такое? Может, все-таки молчком повести ее в заказник? Так ведь спросит она, почему мы туда идем! Эх, была не была...»

Щедрый костер, разведенный Стешей, дымил с такой силой, что с патрульного пожарного вертолета его можно было бы принять за начинающийся пал. Но егерь не попенял Стеше. Она старательно кашеварила у огня и словно избегала глядеть в сторону егеря. И чай их ждал, и пшенка с копченой изюбрятиной булькала и паровала в чугунке, и, судя по духу, еда была вкусна.

— Поговорить нужно, Степанида Кондратьевна, — сказал Федор, присаживаясь подале от гудящего огня. Егерь скорее почувствовал, чем приметил, перемену в поведении Стеши. Она сделалась вроде бы собраннее, особо размеренными и четкими стали ее движения.

— Рассказывайте, что там натворил Комолов. По вашему виду заметно — не с добрыми новостями. Да и меня по полному величать начали, — Стеша, будто заведенная, машинально достала сухари из котомки.

— Однако... — вздохнул Зимогоров, покосившись на Антона, устроившегося за его плечом. — Случай серьезный...

— Я слушаю вас... — сказала Стеша, поправив у щеки повязанный по-покосному платок. Крупные карие глаза ее оставались ясными, только губы она поджала.

— Вы о достоинстве тут говорили, — начал Федор Фаддеевич. — Так вот соберите его, достоинство-то свое, в кулак... И не перебивайте меня. Терпеливо слушайте. Я знаю, вы человек достойный и Семен Васильевич, муж ваш, очень хороший человек... Так за-ради него выслушайте и будьте терпеливы...

— Да-да... — сказала Стеша. — Да-да.

— Слова хороши после дела, Степанида Кондратьевна.

— Да-да... — кивнула жена инспектора.

— Стрелял Антон по вашему мужу... Вы о достоинстве своем помните... Если вы мне не простили самосуда, то себе-то вы простите куда большее. Слышите? Сядьте, сядьте.

— Да-да... да-да, — закивала Стеша, усаживаясь, и принялась ломать веточки, валявшиеся около костра.

Федор начал рассказывать, что знал и о чем догадывался.

Он остановился, будто запнулся, когда Стеша протянула руку к ложке, взяла ее и помешала варево в чугунке. И потому, что Стеша слушала, не перебивая, будто не о ее жизни шел разговор, не обо всей ее настоящей и будущей жизни, егерь говорил грубее, чем следовало. И, понимая это, злился на себя и боялся, что вот-вот страшное спокойствие Стеши оборвется и она вскинется и заголосит. Но жена инспектора, слушая егеря и друга Семена, осторожно, стараясь не брякнуть чем, достала из котомки две алюминиевые миски, которые Федор взял, конечно, только из-за нее, сняла с огня чугунок, стала накладывать в них пшенку с кусками изюбрятины.

— ...Нам надо пойти в заказник и искать Семена Васильевича там. Поняла? — закончил Федор.

— Да-да, — ответила Стеша, пододвигая егерю миску. — Вы очень громко говорили там, в распадке. Подошла я и все слышала. Мой муж, если он жив, не мог поступить иначе. А пере... живания... они мои, и никто не может отнять их у меня. Только не в них дело... Надо идти — пойдем. Ты еду попробуй. Я вроде посолить забыла. И передай миску этому... Антону передай миску, — с некоторым усилием произнесла Стеша.

Когда Стеша заговорила, Федор все еще боялся, что она сорвется, что ей не хватит выдержки, как не хватило и ему, и сорвется она по-бабьи, со слезами, которые были для Федорова сердца нож острый и только ярили его. Затем слова жены инспектора насторожили, а потом Федор неожиданно за много-много лет почувствовал, что ему хочется выпрямить порванную когда-то медведем шею и посмотреть на Стешу прямо, а не чуть сбочь, как Зимогоров привык.

Он принял миску и взял ложку, попробовал ароматную еду, но никак не смог разобрать, действительно ли пшенка несолена или посолена в меру.

— Вкусно, — сказал он и передал миску Антону, только сейчас почувствовав, что она огненно-горяча. — С утра двинем в заказник. Так, Стеша?

— Не на ночь же глядя... — кивнула жена инспектора.

В серых клубах дыма над поляной вновь оранжево вспыхнули косые закатные лучи солнца.

— Идет... Идет кто-то... — Федор вскочил, вглядываясь в неверный пестрый свет меж дальних стволов. Он уж хотел пойти навстречу, но, увидев груженую лошадь, остановился, подумав недоброе.

— Гришуня! — крикнул Антон и побежал.

За ним сорвался Федор. Он увидел позади кряжистого парня и мужичонки, ведшего на поводу навьюченную пегую лошадь, инспектора Семена Васильевича. Друга своего увидел.

Стеша была бы рада встать, узнав мужа, да вдруг поняла — не сможет, ноги не удержат.

ВЛАДИМИР КАРАХАНОВ Встреча с «Полосатым»

НЕОЖИДАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

— С какими людьми вам по долгу службы чаще приходится встречаться?

— С хорошими.

— Вам это не кажется парадоксальным?

— Наоборот, естественным.

Хорошо знакомый бакинцам норд, воспетый в стихах и лирической прозе местных авторов, свирепствовал пятый день подряд. Впрочем, свирепствовал — сказано слишком громко. Это не тайфун или ураган, сметающий на своем пути материальные ценности. Наш бакинский норд сметает уличный сор, состоящий главным образом из окурков и рваных билетов денежно-вещевой лотереи и лишь изредка позволяет себе выбить пару-другую стекол в легкомысленно распахнутых окнах. И все-таки мне кажется, никому из бакинцев, включая поэтов, он никогда не доставлял удовольствия. Что может быть приятного в ветре, который набивает рот пылью до скрипа на зубах, или в том, что очередной порыв вдруг швырнет в лицо кучу бумажных обрывков, перемешанных с высохшими листьями.

Так вот, этот северный ветер непрерывно дул почти неделю, что, по нашим бакинским представлениям, означал приход зимы. Факт сам по себе рядовой и вполне естественный, но мне он напоминал о конце года и некоторых неприятных для инспектора уголовного розыска событиях, которые я с удовольствием оставил бы в уходящем году. Но нераскрытую кражу в старом году не оставишь.

Положа руку на сердце, убыток Саблиных от кражи невелик. «Блузки-кофточки», как выражается мой непосредственный шеф Рат Кунгаров, а если быть точным, то еще и плюшевый тигренок — на кой черт вору сдалась игрушка? Разумеется, палочка в графе «нераскрытые преступления» не станет от этого тоньше или короче. Она отразится на соответствующих показателях нашего отдела точно так же, как если бы у Саблиных украли подлинник Левитана или гитару Иванова-Крамского.

И все-таки нераскрытых преступлений за весь год по нашему горотделу раз, два и обчелся. Что касается потерпевших, то они забыли о краже давно — убыток небольшой. Следовательно, дело совсем в другом. Статистика — объективная штука: в большинстве случаев неразоблаченный преступник не возвращается добровольно на стезю добродетели. Это означает, что любое из нераскрытых преступлений может обернуться новым, и тут уж приходится переживать.