Сборник - Приключения-75

• Название: Приключения-75
• Автор: Сборник
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

Традиционный молодогвардейский сборник «Приключения-75» открывает повесть В. Рыбина «Пять зорь войны», рассказывающая об успешном отражении фашистов в первые дни войны в устье Дуная. Военной теме посвящены и «Завещание» Петра Великого» В. Прокофьева, «Прорыв» Б. Воробьева, «Полет длиною в три года» И. Подколзина. Новая повесть Н. Коротеева «Крыло тайфуна» рассказывает о борьбе с браконьерами в Сибири. Об охране общественного порядка повествуют произведения В. Караханова «Встреча с «Полосатым» и А. В. Иванова «Поединок». «Трещина» В. Поволяева и «Шквал» Ю. Юши говорят о моральной ответственности каждого советского человека за судьбу другого. Повесть М. Демиденко рассказывает о действиях местной мафии в Индокитае. Раздел рассказов заключает один из старых рассказов Александра Козачинского «Фоня». Новое в нашем сборнике — художественно-документальный очерк Г. Босова «По следам грабителей могил».

---

Пункт V

В супруги к русским великим князьям всегда избирать германских принцесс для того, чтобы умножать родственные союзы, сближать интересы и, увеличивая в Германии наше влияние, тем самым привязать ее к нашему делу.

Пункт VI

Заключить тесный союз с Англией и поддерживать с нею прямые отношения посредством хорошего торгового договора; позволить ей даже пользоваться некоторого рода монополией внутри страны, что незаметным образом послужит к сближению между торговцами и моряками, англичанами и русскими, которые, со своей стороны, всеми мерами станут благоприятствовать усовершенствованию и увеличению русского флота, при помощи которого надлежит тотчас же добиться господства над Балтийским и Черным морями — это существенное условие для успешного и скорого выполнения этого плана.

Пункт VII

Неустанно расширять свои пределы к северу и к югу, вдоль Черного моря...

Пункт VIII

Заискивать и старательно поддерживать союз с Австрией, поощрять для виду ее замыслы о будущем господстве над Германией, а втайне возбуждать против нее недоброжелательство в государях. Стараться, чтобы те или другие обращались за помощью к России и установить над страною нечто вроде покровительства с целью подготовления будущего господства над нею.

Пункт IX

Заинтересовать Австрийский дом в изгнание турок из Европы; под этим предлогом содержать постоянные армии и основывать по берегам Черного моря верфи, постоянно подвигаясь вперед к Константинополю.

Пункт X

Пользоваться религиозным влиянием на греко-восточных отщепенцев или схизматиков (gres désunis), распространенных в Венгрии, Турции и южн. частях Польши, привлекать их к себе всевозможными прельщениями (partoutes les voces captienses), называться их покровителями и добиваться духовного над ними главенства. Под этим предлогом и этим путем Турция будет покорена...

Пункт XI

Когда Швеция будет раздроблена, Персия побеждена, Турция завоевана, армии соединены, Черное и Балтийское моря охраняемы нашими кораблями, тогда надлежит под великою тайной предложить сперва Версальскому двору, а потом и Венскому разделить власть над вселенной. Если который либо из них, обольщаемый честолюбием и самолюбием, примет это предложение — что неминуемо и случится, то употребить его на погибель другого, а потом уничтожить и уцелевшего, начав с ним борьбу, в исходе которой сомневаться уже будет нельзя, ибо Россия в то время уже будет обладать всем Востоком и большей частью Европы.

Пункт XII

Среди этого всеобщего ожесточения, к России будут обращаться за помощью то та, то другая из воюющих держав, и после долгого колебания — дабы они успели обессилить друг друга — и собравшись сама с силами, она для виду должна будет наконец высказаться за Австрийский дом. Пока ее линейные войска будут подвигаться к Рейну, она вслед за тем вышлет свои несметные азиатские орды. И лишь только последние углубятся в Германию, как из Азовского моря и Архангельского порта выйдут с такими же ордами два значительных флота, под прикрытием вооруженных флотов — черноморского и балтийского. Они внезапно появятся в Средиземном море и Океане для высадки этих кочевых свирепых и жадных до добычи народов, которые наводнят Италию, Испанию и Францию; одну часть их жителей истребят, другую уведут в неволю для заселения сибирских пустынь и отнимут у остальных всякую возможность к свержению ига. Все эти диверсии дадут тогда полный простор регулярной армии действовать со всей силой, в полнейшей уверенности в победе и в покорении остальной Европы».

Страшный «документ»!

Платонов задумался. А ведь он когда-то слыхал о его существовании и помнит по сей день о пресловутом «лжезавещании».

Нет, господин Геббельс, липа все это! Липа! Фальшивка!..

Дверь открылась, и вместе с клубами морозного пара в хату ввалился Богданов.

— Ну как, архивная крыса? Ничего себе документик?

— Знаешь, я только-только дочитал до конца и силюсь припомнить, из каких это «секретных архивов» сия липа могла быть извлечена?

— Вот и я думаю, что липа. Но ты представляешь, как она работает против нас? Не говоря уж о немецком обывателе — тот привык верить тем, кто отдает приказы. Да, да, не спорь, эти средненемецкие Фрицы, Гансы, Гретхен и даже Лореляй успели уверовать в высшую миссию Гитлера, в тысячелетний рейх. Но газета с завещанием пришла в Чехословакию, Болгарию, Турцию, Венгрию. И там кто-то поверит... Хотя не то я говорю. Шут в ними, кто поверит там.

Богданов не договорил, сорвался с места, споткнулся о лавку, хотел в сердцах пихнуть ее ногой, но в последнее мгновение сообразил — лавка-то дубовая.

— Послушай, Володя, я очень на тебя рассчитываю. Ну поломай мозги, докажи, понимаешь, докажи, что это фальсификация, очередной подлог. Ведь ты же занимался когда-то историческими подделками, я-то помню!

— Занимался, Гарик, занимался. Но вся беда в том, что я имел дело с подлогами и подделками русского изготовления. И при этом в руках у меня были, так сказать, «подлинники» подделок.

— А может, и эта русская? Может быть, колченогий доктор ее только выудил откуда-нибудь?

— Нет, Игорь. Не русская. Это я уже и сейчас могу сказать. Если бы была русской, да еще петровской поры, то даже в переводе на немецкий чувствовался бы довольно тяжелый стиль Руси восемнадцатого века. А тут высокопарность, напыщенность. Петр писал — чеканил. Ни одного лишнего слова. И вообще в восемнадцатом веке писали по-иному, другим стилем и другими оборотами.

— Знаешь, Володя, не буду тебе мешать. Мой «кабинет» в полном твоем распоряжении на всю ночь. Боюсь только, поторопился я. Сейчас встретил члена Военного совета, тот интересуется, как дела с «завещанием», ну я и брякнул, что так, мол, и так — над ним уже корпит крупнейший знаток таких штучек, и к утру мы сможем кое-что передать через фронт. Сможешь все распутать к утру?

— Эх, Игорь, ни черта ты не изменился, торопыга!

Платонов оглядел «кабинет». Какие-то словари на полочке, а там, где, наверное, раньше стояла икона — кипа газет, брошюрки.

— Ведь у меня под рукой ни одного справочника...

— То-то и оно! Будь я в Москве, в Ленинке, сам бы разобрался...

— Кстати, в Москву доложили?

— Доложить-то доложили, но сам знаешь, какое сейчас положение... Я вот о Ленинке вспомнил, а она, наверное, частично эвакуирована или законсервирована... Профессора выехали в тыл вместе со студентами. Пока-то там специалистов разыщут... А мы оперативники, нам поспешить надобно!

— Вот-вот, поспешишь...

— А ты не смеши, доцентиузус, не смеши! Тебя что, зря учили на народные деньги?

— Может быть, в штабе фронта знают об этой газете и у них найдется целый, а не скуренный экземпляр?

— Звонили уже, да там все в разгоне, заместитель начальника отделения сам хотел приехать и нашу газету прочитать, да я заверил, что своими силами справимся.

— М-да, положеньице!

— Володя, а может быть, мне остаться?

Платонов не ответил, он вновь перечитывал «завещание».

«Пусть себе вчитывается, он действительно не любит торопиться». Богданов отошел к окну, прислушался к глухому грому артиллерийской дуэли. На душе было скверно. Докатились до самой Москвы. Их участок фронта, пожалуй, самый отдаленный от столицы, он клином врезался в фашистские расположения. И все одно — до Москвы рукой подать. Два дня назад Богданов ездил в столицу — за полтора часа «эмка» доскакала...

Сводки нерадостные. От Калинина фашист жмет и жмет. На юге обложил Тулу. Москва поразила своей суровостью, никогда не видел такой столицу, даже в годы гражданской. Болью отозвались баррикады у застав — значит, будут драться тут, на улицах города...

Нет! Этого не будет! Не будет никогда!

Невеселые мысли подполковника нарушил отчаянный визг тормозов закамуфлированной «эмки». Богданов пригляделся. Ого, генерал прибыл, а с ним полковник. Наверное, подошло новое соединение и командир с начальником штаба явились представиться по начальству. Да, уплотняются, уплотняются фронтовые порядки. Солдатский телеграф уже давно вещает о наступлении. Похоже, очень похоже... Да нет, он знает, конечно, что ведется подготовка к наступлению. Вот только когда оно начнется?

— Гарик!

Богданов оглянулся. Фу-ты, так задумался, что и о Володьке забыл.

— Слушай, Гарик, а ты, юрист, ничего не кумекал насчет этого документика? Ведь он тоже «юридический»?

Богданов прошелся по тесной избе.

— Знаешь, Володя, в истории я не очень-то силен, все больше на юриспруденцию нажимал. Но вот когда прочел это «завещание», вдруг припомнил рассказы отца, вернее, нечто вроде семейного предания, что ли. В детстве не раз слышал и запомнил, не особо даже вдаваясь в смысл, потом и не вспоминал, а теперь всплыло. — Богданов помолчал, словно собирался с мыслями. — Не знаю, говорил ли я тебе прежде, что батька мой из семинаристов?