Екатерина Шевелёва - Принцессы, русалки, дороги...

• Название: Принцессы, русалки, дороги...
• Автор: Екатерина Шевелёва
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Поэзия
• Год: 1981

Книга охватывает по времени более сорока лет, а по географическим расстояниям — чуть ли не все параллели и меридианы нашей планеты. Писательница рассказывает о видных ученых, артистах, художниках, политических и общественных деятелях, об индийских йогах, с которыми она познакомилась в знаменитом ашраме Ауробиндо на юге Индии, о простых тружениках разных стран.

---

Обычная жизнь шла на теплоходе, на этой частице Советского Союза, так, как, наверно, идет она повсюду в нашей стране. Герде, судя по всему, нравились будни теплохода и его обитатели. Ее удивляло и трогало внимание к ней — в столовой, на палубе или в музыкальном салоне.

Все чаще и чаще она улыбалась и даже лукаво подмигивала окружающим, а иной раз задумчиво бормотала что-то.

— Герда, вам было интересно в Тромсё на конференции по укреплению мира и безопасности на севере Европы?

— Да, там был настоящий рыбацкий разговор.

Это определение олицетворяет для потомственной морячки все самые лучшие качества — мужество и отвагу, честность и трудолюбие, сообразительность и способность помочь в беде; эпитет «рыбацкий» Герда, возможно, даже бессознательно применяет как синоним слова «хороший».

Однажды, приветливо глядя на руководителей делегации Советского комитета защиты мира и представителей посольства СССР в Норвегии, она спросила одного нашего товарища, немного говорившего по-норвежски:

— Как зовут этого большого умного рыбака?.. А того большого сильного рыбака?..

Едва «Вацлав Воровский» отошел от причала Тромсё, Герда разыскала меня на палубе, решительно села рядом, усадила переводчицу и заявила, что хочет рассказать мне о... проблемах города Вардё.

Путешествие наше уже было, так сказать, почти в прошлом — что-то вроде еще одной перевернутой страницы в истории движения борьбы за мир. Интервью уже закончены! Все. Аккурат и абсолют!.. И советский корреспондент — будь он писатель, или журналист, или поэт, или кто угодно — может, как я считала, просто сидеть и любоваться этими сверкающими пластами снега на зеленых склонах гор. И лиловым отражением гор в зеркальном фиорде. И гигантским мостом, перекинутым через фиорд: легкий зигзаг моста лежит на серой колоннаде, стройно поднимающейся со дна фиорда. И церковью, которая похожа на огромную остроугольную льдину и называется «Ледовитый океан»...

Но Герда глядела на меня с непоколебимой верой в то, что проблемы города Вардё не могут не волновать меня, гостью из Москвы, представительницу советской прессы. Рыбачка и жена мэра смотрела на меня так, словно она принесла мне в дар трудности и заботы своего заполярного городка. Доверила, так сказать. Решилась наконец, все аккуратно рассчитав и продумав, на важный, необычайно серьезный шаг...

Я вынула из сумочки блокнот:

— Какие же проблемы?.. Очень интересно!

И оказалось, что очень много проблем, а главная — нет порта на острове Вардё, нет причалов, у которых могли бы швартоваться корабли, в том числе из «рыбачьего города Мурманска». Надо также улучшить сообщение между Вардё и городом Сватнес, который как будто совсем близко от Вардё, но на материке, через горы. Надо построить мост, который связал бы остров с полоской материка, но, конечно, это будет стоить очень дорого.

— Такой мост, как этот? — спросила я. Но никакого моста уже не было за бортом: увлекшись разговором, я и не заметила, как мы вышли в открытое море.

А на другой день, за час до прибытия «Вацлава Воровского» в город Вардё на рейд, где мэр и его супруга должны были распрощаться с нами, Герда еще раз подошла ко мне и к двум моим товарищам из пресс-группы. Она сказала, что ее муж только что сделал заявление по радиосети теплохода о важности борьбы за мир и безопасность Северной Европы. Она, как жена мэра, тоже имеет право сделать заявление журналистам.

— У меня в жизни было аккурат несколько самых счастливых дней, — сказала Герда, — один день, когда мой Ялмар решился предложить мне стать его женой. Еще один день — не так давно, — когда у нас родился внук. И еще три дня, абсолют, которые я провела на теплоходе, где все ваши руководители очень похожи друг на друга. Аккурат.

— Чем же они похожи? — удивилась я и посмотрела на «рыбаков».

— Когда они говорят что-нибудь, слова попадают в душу! Аккурат рыбачий разговор! — объяснила Герда.

ГИД В ХАММЕРФЕСТЕ

Июльский ветер был похож на острую ледяную расческу; колкий и густой, он порывисто проносился по улицам Хаммерфеста. Можно было лишь удивляться, что наш гид, господин Банг, голубоглазый темный шатен с нитями седины на висках, на бровях и даже на ресницах, был не в пальто, а в костюме. Господин Банг — высок, строен, подтянут. Темно-серый, тоже с нитями седины, костюм сидит на нем с официальной элегантностью фрака. Впрочем, едва начав объяснения, наш гид стал похожим на хозяина дома, который как бы засучил рукава куртки и решил провести генеральную уборку, разворошив и вывернув все наизнанку.

Ну, например, кто из нас догадался бы об истинном значении трех флагов — норвежского, шведского и датского — над солидным серым зданием на Страндгата, главной улице Хаммерфеста? Господин Банг выволок, что называется, на свет божий очень интересный механизм, скрытый за серыми стенами. «Механизм получения прибыли из смеси рыбы и шоколада», — как пошутил наш гид.

Три фирмы — норвежская «Фрея», шведская «Марабу» и датская «Нестле» — давно завоевали популярность в разных странах мира своими шоколадными изделиями. Казалось бы, неоспоримо вдохновенное увлечение прославленных фирм тонкими изысканиями в сфере шоколадных вкусов и ароматов. Но профиль деятельности предприятий в капиталистическом мире определяет прежде всего гигантский развитый вкус к прибыли. Не все ли равно частному капиталу, что именно производить, разрабатывать и перерабатывать, если есть возможность приумножиться?!

Три зоркие шоколадные фирмы обратили внимание на рыбу в фиордах Норвегии и вблизи норвежских берегов. Основанная творцами шоколада рыбная фирма «Финдус» обзавелась современными траулерами и построила в Хаммерфесте крупную фабрику «Финдус» для переработки рыбы.

— Поначалу 100 тысяч тонн рыбы в год, потом больше. Рабочих поначалу уже было более 1000, — сообщил господин Банг. — Пример удачного «заплыва» иностранного капитала в Норвегию! — подытожил он, выводя нас, как мы немедленно убедились, из лабиринта бизнеса в совершенно другой Хаммерфест.

В самом деле, кто из нас догадался бы, что в солидные добротные семьи горожан Хаммерфеста все чаще врывается — шуточное ли дело! — почти смута, почти бунтарство.

— У меня пятнадцатилетняя дочка Берита, — сказал господин Банг, как бы раздвигая стены своего дома, — когда мы с женой предложили ей подумать о конфирмации, она заявила, что посоветуется с. подругами и что молодежи давно надоели традиции и условности.

Наш гид втащил нас на вершину сопки, заставив взобраться туда по крутобоким валунам, цепляясь за реденькую жесткую траву, — ее, очевидно, уже не раз продрала ледяная расческа ветра.

С вершины сопки господин Банг, фамилия которого удивительно напоминала порыв урагана, показал нам океан, а потом, — уже опять внизу, — еще одну сторону Хаммерфеста: магазины, набитые расшитыми бисером меховыми куртками и шапками, и взъерошенное от ветра огромное чучело медведя на Страндгата, у входа а какой-то универмаг.

И еще один аспект Хаммерфеста — памятник певцу Северной Норвегии, поэту Оле Олсену.

Бронзовый бюст Оле Олсена стоит на невысокой розоватой гранитной пирамиде. У поэта чуть-чуть грустное лицо и глаза, обращенные куда-то вдаль.

И, хотя глаза нашего гида не выискивали «нечто» за чертой горизонта, а глядели в упор на нас и хотя господин Банг совсем не грустен, а деловит и хозяйствен, он чем-то был очень похож на поэта своей родины.

— Люблю песни Оле Олсена, особенно одну — о полярном дне, о незаходящем солнце. Пою ее сам, но вот сейчас слова затерялись где-то в памяти! — сказал господин Банг.

Кстати, он, в отличие от многих гидов, не сообщил нам ни одной даты, несказанно удивив некоторых наших дотошных туристов признанием, что цифры он запоминает очень плохо.

— А как же все эти данные про «Финдус» — 100 тысяч тонн рыбы в год, сотни рабочих? — спросила я.

— Есть пословица о том, что, попав в лапы к медведю, можно легко узнать, сколько у него когтей! — усмехнулся норвежец. — А вот здесь — самое главное! — сказал он, подведя нас к фонтану перед памятником Оле Олсену, но тут же с улыбкой покачал головой: — Нет, представьте себе, запропастились они куда-то!

Не зная, о чем идет речь — о каких-либо деталях скульптуры, украшавшей фонтан, или, может быть, о каких-либо щитах или плакатах, мы все же вежливо посетовали:

— Ну, знаете, такой ветер! Может все сорвать и унести!

Бронзовая скульптура посредине фонтана изображала молодую женщину, остриженную под мальчишку, с детьми: один малыш — на руках, трое — рядом. Фонтан непрерывно наполнял бассейн — круглую чашу, которая непрерывно переливалась через край, на плиты, выложенные вокруг так, что они были похожи на огромное блюдце; дальше был еще круг — парапет из плоских каменных плит неправильной формы — где стояли яркие бирюзовые скамейки с выгнутыми спинками; за ними была еще одна завершающая кайма: черное взрыхленное кольцо клумбы, на котором топорщились анютины глазки, гвоздика, желтые лилии, табаки. Реденькая клумба, несмотря на разнообразный ассортимент. Июль, но еще не выросли цветы. Может быть, так и не вырастут.