Альфред Хэйдок - Безумие желтых пустынь

• Название: Безумие желтых пустынь
• Автор: Альфред Хэйдок
• Жанр: Зарубежная классика

---

Русский предпринял недельный путь, чтобы найти удостоившихся такой встречи и лично их рас спросить.

К сожалению, он не застал ни храброго Цадипа, ни его двух товарищей:

они, в числе многих других, поехали к Урге, надеясь поспеть ко времени ее падения. Сожаления русского быстро прекратились, когда он в одной юрте, за коллекцией богов у стены, увидел серебряные часы с вытисненной на крышке сворой гончих.

Часы ему очень понравились: он долго вертел их в руках и расхваливал, расспрашивал, - кто их счастливый обладатель, как его зовут и как он выглядит.

Потом русский тоже отправился в Ургу.

3

Имя Унгерна носил худой человек. У него были усы скандинава и душа "берсеркера".

На пасмурном Балтийском море его предок водил пиратское судно на абордаж и тяжелым молотом сплющивал шлемы, вместе с черепами их носителей. Предок любил дробный стук стрел о щиты и рев, издаваемый бычьими глотками пиратов при атаке: это возбуждало ярость и повергало его в кипящую пену безудержного буйства, когда сокрушающие удары вызывали восторг, распирали грудь и наливали кровью холодные глаза.

В двадцатом веке в далеком потомке возродился этот предок. Его отправили в школу, приучили к суровой дисциплине и заставили носить бесцветную личину рядового офицера.

Год за годом тянулась эта жизнь, не дававшая ему удовлетворения.

Душа тосковала. Смотрела жадными глазами в сторону пустыни и рвалась с цепей... Он сбросил цепи, когда в Россию пришло Великое Безумие.

С тех пор он стал тем, кого называли "Даурским бароном" и кто затем сделался кратковременным властителем Монголии.

Он оставил кроткого Христа, потому что ему ближе было друидическое поклонение силам Земли, Одину, Валгалле и страшилищам - кумирам Тибета. Одного он никогда и никому не прощал - нарушения его законов.

* * *

Урга была взята.

Над городом распростерлись крылья ночи. Все спали, не спал только Унгерн: беспокойные мысли бродили в его голове. Сегодня у ламаистского оракула он вопрошал судьбу. Лама высших степеней произвел гадание на внутренностях зарезанного барана и, хотя и не сказал ничего плохого, но что-то мямлил, выражался цветисто, не договаривал... Неужели его звезда закатывается? Мрак потустороннего, невидимые руки Правителя мира и суеверный страх перед темной бездной будущего вселяли в душу барона сознание своего ничтожества. А с этим сознанием он примириться не мог. Оно вызывало в нем бунт против всего и ярость, железным кольцом сжимавшую сердце... Душно!..

Унгерн приказал подать автомобиль и черной тенью стал носиться по полуночным замерзшим улицам. Горе тому часовому, кого он не найдет бодрствующим! Горе и тем, кто сидит на гауптвахте, потому что Унгерну сжало сердце, и он готов на все, лишь бы отпустило...

Он обязательно заедет на гауптвахту и произведет короткий и правый суд!

Засовы гауптвахты загремели. Часовые застыли изваяниями, и Унгерн, нахмурившись, выслушал рапорт дежурного.

- Привести... - бросил он коротко, ткнув пальцем в первое имя в списке арестованных. Ввели Жданова...

Когда Жданов, входя, посмотрел на своего бывшего вождя, - он сразу определил его состояние и понял, что его ожидает.

Собственно говоря, игра была проиграна еще пару дней назад, когда его арестовал патруль за нападение с ножом в руке на Цадипа. Цадип через два часа скончался на перевязочном пункте.

При свете оплывающего огарка глаза Унгерна так и впились в арестованного. - За что арестован? Жданов усмехнулся:

- За хорошее не посадят, Ваше Превосходительство!

- Кто ты?

- Дезертир из вашего отряда, - не моргнув глазом, отчеканил Жданов.

Игра ведь все равно проиграна... Так отчего же не побеседовать с Его Превосходительством по душам?!

В сумрачной душе потомка пирата был уголок, где скрывалось одинокое чувство - уважение к смелости.

- Как попался?

Жданов спокойно изложил историю нападения в степи, смерть товарища и решение мстить во что бы то ни стало.

В одном месте рассказа глаза Унгерна опять впились в арестованного:

- Ты видел духа, от которого побежали монголы!

- Да разве можно видеть духа, Ваше Превосходительство?

Этот ответ был величайшей оплошностью: суеверный вождь, приглядывающийся к знаменьям и верящий в темные силы, освободил бы Жданова, будь тут вмешательство потустороннего. Теперь же все было испорчено: Жданов переступил его закон дважды - дезертировал и присвоил себе месть...

- Довольно. Завтра тебя расстреляют! Введите следующего!

Кольцо, сжимавшее сердце Унгерна, как будто уже ослабло.

- Ваше Превосходительство! Так уж расстреляйте и тех двух оставшихся грабителей вместе со мною... Все ж веселей!..

Во взгляде Унгерна просквозило что-то, похожее на благодарность: этот человек прямо-таки доставлял ему возможность проявить свою власть над жизнями людей!

Он подробно расспросил о местонахождении виновных...

Сейчас же появился наряд солдат, - справедливости был дан полный ход... Суровый вождь оживился.

* * *

В Урге наступал рассвет. Где-то взревел верблюд, и залаяли псы на окраине. Фиолетовая дымка окутывала окрестные горы, за которыми во все стороны разбегались древние, костями усеянные дороги через желтую пустыню.

С наступлением нового жестокого дня по этим бесконечным дорогам пойдут, раскачиваясь как пьяные, верблюды в Кашгар, Кульджу, к Гималаям и в таинственный Тибет.

Жестокий день наступал быстро и бичом необходимости гнал обитателей теплых юрт на утреннюю прохладу.

Сны еще прятались в складках их длинных халатов; мужчины ежились на утреннем холодке и нехотя вели коней на водопой. Может быть, их только что ласкали скуластые женщины, увешанные фунтами старинного серебра...

Лень сквозила в каждом движении монголов, и пока они, зевая, посматривали на небо - вдали, за свалочным местом, раздался залп взводом.

Там расстреливали осужденных накануне Унгерном, и в этот именно момент Жданов отправился в одну страну, где он еще не побывал и откуда не возвращаются...