Тим Хэй - Отряд скорби (Оставленные - 2)

• Название: Отряд скорби (Оставленные - 2)
• Автор: Тим Хэй
• Жанр: Научная Фантастика

---

Первый пилот был старше Рейфорда. Вероятно, когда производился отбор, он рассчитывал занять должность, которая досталась Стилу. Тем не менее, настроен он был дружелюбно и прекрасно справлялся со своими обязанностями. Штурман был молодым человеком. Если бы Рейфорд мог выбирать, он бы не взял его. Но дело тот знал. Персонал салона работал на прежнем флагмане. Все они чрезмерно восторгались новым самолетом, но Рейфорд не мог упрекнуть их за это. Это было настоящее технологическое чудо, но уже в скором будущем они привыкнут к нему и будут все принимать как должное.

Полет на семьсот пятьдесят седьмом, как Рейфорд уже заметил в разговоре с экзаменатором, был схож с полетом за штурвалом "ягуара". Но вскоре, по мере продолжения полета, его волнение спало. Через некоторое время он передал управление первому пилоту и ушел в свой жилой отсек. Там он растянулся на койке, и первое, что он почувствовал, расслабившись, оказалось острое чувство одиночества. Как бы гордилась Айрин этим поворотом в его карьере, когда он достиг высшего для пилота поста. Но теперь он вообще не придавал бы этому особого значения, если бы не чувствовал, что делает то, к чему направляет его Бог. Почему это было так, он не имел ни малейшего представления. Но в чем Рейфорд был абсолютно уверен, так это в том, что это последний рейс, который он совершает для "Панкон".

Он позвонил Хлое и разбудил ее.

- Извини, Хло, - коротко сказал он.

- Ничего, все нормально, папа. Волнуешься?

- Да. Не стану отрицать.

Еще на земле они пришли к единому мнению, что связь самолета с землей прослушивается, так что не следует допускать прямых упоминаний Карпатиу и вообще всех, кто находится в воздухе. Имя Бака тоже решили не упоминать.

- Ты там знаком с кем-нибудь?

- По сути только с Хетти. Я чувствую себя здесь одиноко.

- Я тоже. После твоего отъезда я ни с кем не разговаривала. Думаю, что мне позвонят в понедельник утром, по твоему времени. Когда ты будешь в Иерусалиме?

- Приблизительно через три часа мы совершим посадку в Тель-Авиве. Оттуда нас довезут до Иерусалима в роскошных автомобилях.

- Разве вы летите не до Иерусалима?

- Нет. Семьсот пятьдесят седьмой не может сесть на местном аэродроме. Тель-Авив расположен всего в тридцати пяти милях от Иерусалима.

- Когда ты будешь дома?

- По первоначальному графику мы должны были вылететь из Тель-Авива во вторник утром. Но сейчас нам объявили, что в понедельник днем мы полетим в Багдад и уже оттуда вылетим домой во вторник утром. Ко всему маршруту это добавляет шестьсот миль лета - около часа времени.

- А что там в Багдаде?

- Там единственный ближайший к Вавилону аэропорт, который может принимать самолеты такой величины. Карпатиу хочет совершить поездку в Вавилон и показать всем на месте планы строительства.

- И ты поедешь со всеми?

- Думаю, да. Это приблизительно в пятьдесяти милях к югу от Багдада. Если я приму эту должность, я, наверное, повидаю в течение ближайших нескольких лет большую часть Среднего Востока.

- Я уже скучаю по тебе. Я хотела бы быть там с тобой

- Я знаю того, кто скучает по тебе, Хлоя.

- Я тоже скучаю, папа.

- Через месяц я тебе приготовлю печеночный паштет и посмотрю, куда ты отправишься с тем, кого мы не будем называть.

- Звонил Брюс. Он сказал, что был какой-то странный звонок от женщины по имени Аманда Уайт, которая утверждает, что была знакома с мамой. Она сказала Брюсу, что когда-то встречала маму в одной из групп по изучению Библии и запомнила только ее имя. Она говорит, что помнит его потому, что оно было созвучно железу и стали.

- Хм, - задумался Рейфорд. - Айрин Стил... железо и сталь(17)... пожалуй, мне никогда не приходила в голову эта ассоциация. Так чего же она хотела?

- Она сказала, что стала теперь христианкой. В значительной мере из-за воспоминаний о том, что говорила на уроках по изучению Библии мама. И теперь она хочет посещать церковь. Она спрашивала, продолжает ли работать "Церковь новой надежды".

- Так где же она была раньше?

- Оплакивала мужа и двух взрослых дочерей. Она потеряла их во время восхищения.

- Странно. Твоя мама играла такую роль в ее жизни, а она не помнила ее имени?

- Думай как хочешь.

* * *

Бак подремал часа полтора, прежде чем позвонить Хаиму Розенцвейгу, который только что прилетел.

- Даже мне приходится адаптироваться к разнице во времени, Камерон, сказал доктор Розенцвейг. - Сколько бы раз я ни совершал этот перелет, я все равно переношу его болезненно. Давно вы здесь?

- Я прилетел вчера утром, доктор. Мне нужна ваша помощь.

Бак рассказал Розенцвейгу, что ему нужно приблизиться к Стене Плача.

- Я пробовал сделать это, - сказал Бак, - но приблизился, наверное, не больше, чем на тридцать метров. Эти двое продолжали проповедовать, а окружавшая их толпа была намного больше, чем то, что я видел по Си-эн-эн.

- Чем ближе к подписанию соглашения, тем больше здесь народа. Наверное, в связи с этим проповедники стали более активными. Все больше людей приходит послушать их, и даже некоторые ортодоксальные иудеи, внимая им, обращаются в христианство. Очень странно. Николае спрашивал о них по пути и несколько раз смотрел передачи по телевизору. При этом он злился, как никогда.

- Что же он говорил?

- Он ничего не говорил. Краснел, сжимал зубы. Как вы понимаете, я немножко знаю его, так что могу определить, когда он взволнован.

- Хаим, мне нужна ваша помощь.

- Камерон, я не принадлежу к ортодоксам, я не хожу к Стене, и даже если бы хотел, наверное, не стал бы рисковать. И вам не советую. Самым большим событием здесь будет подписание договора в понедельник утром. В пятницу в Нью-Йорке Николае, израильская делегация и я согласовали окончательную формулировку. Николае - яркий человек. Он поражает, Камерон. Я жду того дня, когда мы оба будем работать для него.

- Хаим, пожалуйста, я знаю, что каждый журналист мира хотел бы получить эксклюзивное интервью у этих двух проповедников. Но я единственный из всех журналистов, который не откажется от этой цели, даже если ее достижение может стоить жизни.

- Это действительно может случиться с вами.

- Доктор, я никогда не просил у вас ничего, кроме вашего времени, и вы всегда были благорасположены ко мне.

- Я не представляю, что я могу сделать для вас, Камерон. Я взял бы вас с собой, если бы сам надеялся пройти. Но вам все равно не пройти туда никоим образом.

- Но вы должны знать людей, для которых это возможно.

- Конечно, я знаю таких! Я знаю многих ортодоксальных иудеев, многих раввинов, но...

- А как насчет бен-Иегуды?

- Ах, Камерон, он очень занят. Его сообщение об исследовательском проекте будет передаваться в понедельник днем. Он, должно быть, волнуется, как школьник перед выпускными экзаменами.

- А может быть и нет, Хаим, может быть, он так проникся своим исследованием, что может говорить о нем целый час без всяких заметок. Может быть, он уже вполне готов к докладу и сам ищет, чем бы отвлечься, чтобы не переусердствовать в подготовке или не слишком нервничать в ожидании этого великого момента.

Некоторое время на другом конце трубки царило молчание. Бак в это время молился, чтобы Розенцвейг уступил.

- Не знаю, Камерон. Что до меня, я бы предпочел, чтобы меня не беспокоили перед таким важным моментом.

- А не могли бы вы сделать так, Хаим: просто позвонить ему, пожелать всего наилучшего и поинтересоваться его рабочим графиком на выходные. Если бы он мог привести меня к Стене, я пришел бы к нему в любое время.

- Хорошо, но только в том случае, если он действительно захочет отвлечься, - ответил Розенцвейг. - Если я почувствую, что он с головой погружен в свою работу, то даже не упомяну о вашей просьбе.

- Спасибо, сэр. Вы мне позвоните?

- Да, в любом случае. Камерон, пожалуйста, не очень надейтесь и не держите на меня зла, если ничего не получится.

- Ни в коем случае.

- Я знаю. Я почувствовал, как это важно для вас.

* * *

Бак отключился от всего мира и поэтому не имел ни малейшего представления, долго ли звонил телефон. Он сел в постели и обратил внимание на то, что дневное воскресное солнце стало оранжевым. Его лучи образовали странный узор на постели. Пока Бак тянулся за трубкой, он увидел мимоходом свое отражение в зеркале. Он отлежал щеку - она была красной и смятой, полуоткрытые глаза отекли, а волосы торчали во все стороны. Во рту был ужасный вкус, к тому же оказалось, что он заснул прямо в одежде.

- Алло! Это мистер Камерон Уильяме? - послышался голос сильным еврейским акцентом.

- Да, сэр.

- Это доктор Цион бен-Иегуда. Бак вскочил на ноги так стремительно, как будто уважаемый ученый вошел в его комнату.

- Да, доктор бен-Иегуда. Для меня большая честь слышать вас, сэр.

- Спасибо, - ответил доктор. - Я нахожусь перед фасадом вашей гостиницы.

Бак сначала не понял его

- Простите, сэр?

- У меня машина и шофер.