Ширли Джексон - Летние люди

• Название: Летние люди
• Автор: Ширли Джексон
• Жанр: Ужасы и Мистика

Каждое лето Эллисоны проводили в загородном доме, и все время с большой неохотой покидали его, возвращаясь в Нью-Йорк. Однажды они решили: почему бы не остаться в этом летнем доме дольше, почему бы не вернуться в город после Праздника Урожая? И они остались, хотя все их соседи и знакомые уезжали именно в день Праздника Урожая…

---

Ширли Джексон Летние люди

В десяти километрах от ближайшего городка Эллисоны имели загородный дом, удачно расположенный на холме. С трех сторон взгляд радовали деревья с густой листвой и зеленые лужайки, не выгоравшие на солнце даже в самом разгаре лета. С четвертой стороны открывался вид на озеро и дощатый мол, который Эллисоны давно уже задумывали починить. Хоть с веранды, хоть с деревянной лестницы, спускавшейся к берегу, обзор окрестностей был великолепным. Эллисоны очень любили свой дом; они с нетерпением ждали лета, чтобы переехать туда, и оставляли его, когда наступала осень, с большим сожалением; но они никогда не испытывали необходимости внести в него какие-либо улучшения: дома и озера было достаточно на то время, которое им оставалось жить. В доме не имелось ни отопления, ни водопровода – воду подавал маленький насос, расположенный во дворе, – ни электричества. Семнадцать лет подряд Джэнет Эллисон готовила еду и подогревала воду на керосинке, Роберт Эллисон отрабатывал наряды по обеспечению водой и читал свою газету при свете керосиновой лампы. Привыкшие к городским удобствам, они очень хорошо приспособились к этой деревенской безыскусной жизни. Поначалу это служило поводом для шуток, но теперь, когда они не имели больше нужды производить впечатление на своих гостей, рассматривалось как привлекательность летней жизни.

Это были обыкновенные простые люди. Миссис Эллисон было пятьдесят восемь лет, ему шестьдесят; их дети уже обзавелись семьями и проводили свой отпуск на морских курортах; друзья умерли или жили в комфортабельных домах. Имелись у них племянники и племянницы, но с ними они виделись очень редко. Зимой они безропотно терпели свою квартиру в Нью-Йорке, потому что ждали лета, а летом говорили себе, что зима стоит труда быть прожитой, так как следующим летом они снова вернутся в свой загородный дом.

Они достигли того возраста, когда уже не стыдятся быть рабами своих привычек. Каждый год Эллисоны покидали свой летний дом всегда на следующий день после первого понедельника сентября, и бывали неутешны, если погода в сентябре и октябре стояла прекрасной, а они задыхались в городе. Но им понадобилось много времени сообразить, что если ничто не призывает их в Нью-Йорк, то они могли бы изменить традиционную дату возвращения и остаться в загородном доме и после Праздника Урожая.

– Ничто нас не принуждает возвращаться в город, – сказала миссис Эллисон с самым серьезным видом, словно была захвачена совершенно новой мыслью.

И он ответил ей так, будто они, ни та ни другой, ни разу об этом не думали:

– А почему бы нам не воспользоваться дачным сезоном как можно дольше?

И на следующий день после Праздника Урожая миссис Эллисон с тем чувством, с каким пускаются на великую авантюру, и видом человека, бесшабашно порывающего с традициями, объявила местным жителям, у которых делала свои покупки, что она и ее муж решили продлить проживание по крайней мере еще на месяц.

– Никто не ждет нас в городе, – доверительно сообщила она мистеру Бэбкоку, бакалейщику. – Лучше уж пользоваться, пока еще возможно, преимуществами сельской жизни.

– Никто не живет на озере после Праздника Урожая, – важно сказал мистер Бэбкок, укладывая провизию миссис Эллисон в большой картонный ящик.

Он остановился, глядя на пачку печенья, и, немного поразмыслив, добавил:

– Никогда.

– Но в городе, – миссис Эллисон говорила о городе так, словно мистер Бэбкок мечтал туда отправиться, – такая жара! Вы не можете себе представить. Каждый раз нам жаль уезжать.

– Ненавижу уезжать, – сказал мистер Бэбкок.

Одной из идиотских привычек, раздражавших миссис Эллисон больше всего, была как раз эта мания местных жителей повторять часть услышанной фразы и искажать ее!

– Мне бы и самому было тяжело уехать, – сказал мистер Бэбкок, справившись с ней своими силами.

Миссис Эллисон и мистер Бэбкок улыбнулись друг другу, но он все же повторил:

– Ни разу в жизни я не слышал, чтобы кто-нибудь решил остаться на даче после Праздника Урожая.

– Ну что же, а мы попробуем.

– Никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

И как обычно, выходя из бакалейной лавки после одного из этих бесполезных разговоров, миссис Эллисон подумала: «Физически мистер Бэбкок мог бы послужить скульптурной моделью Дэниэлу Уэбстеру, но интеллектуально…» Ужасно было видеть, до какой степени деградировали жители Новой Англии. Сев в машину, она поделилась своей мыслью с мистером Эллисоном.

– Ничего удивительного, – ответил он. – Родственные браки. Родственные браки и плохое качество почвы.

Это был день их большой поездки в город, которую они совершали каждые две недели, чтобы закупить все, что им не могли доставить на дом. Они сделали остановку в буфете, чтобы съесть по сэндвичу. Миссис Эллисон могла бы сделать мистеру Бэбкоку заказ по телефону, но помимо бакалейных товаров в его лавке продавались свежие овощи и различные сладости, о которых она начинала думать, только увидев их. Также она соблазнилась стеклянными формочками для пирожков, которые обнаружила случайно с отделе скобяных товаров. Сельского покупателя трудно привлечь тем, что менее долговечно, чем деревья, скалы, небо; они просто начинают отказываться от чугуна в пользу алюминия, как отказались ранее от глиняной посуды ради железной.

Миссис Эллисон сама проследила за упаковкой этих формочек, чтобы они могли без ущерба перенести дорожную тряску до дома. Магазином «Скобяные товары – готовое платье – и т. д. Джонсона» управлял мистер Чарли Уолпол со своим младшим братом Альбертом. Лавка называлась так, потому что была построена на месте бывшей псарни Джонсона, сгоревшей пятьдесят лет назад, еще до рождения Чарли Уолпола. Этот последний старательно расправлял газеты, чтобы завернуть в них формочки, и миссис Эллисон сказала небрежным тоном:

– Конечно, я могла бы подождать и купить эти формочки в Нью-Йорке, но в этом году мы вернемся не так рано.

– Я слышал, что вы остаетесь, – сказал Чарли Уолпол, неловко комкая пальцами газету.

Он продолжил, не поднимая глаз на миссис Эллисон:

– Не знаю, как это остаться на берегу озера после Праздника Урожая.

– Видите ли, – возразила миссис Эллисон, будто была обязана представить ему объяснения, – каждый год нам кажется, что мы чересчур поспешили с возвращением в Нью-Йорк. Вы знаете, каково в городе осенью.

И она улыбнулась ему, словно стараясь заручиться согласием.

Чарли Уолпол тщательно обматывал сверток шпагатом. Миссис Эллисон подумала: «Если он не остановится, то перемотает весь клубок», но она отвернулась, чтобы он не смог прочесть в ее глазах нетерпение. Она продолжила:

– У меня такое чувство, что наше настоящее место здесь, особенно после того, как остальные разъедутся.

Чтобы придать своему утверждению веса, она улыбкой добилась одобрения какой-то женщины, стоявшей в другом конце магазина, лицо которой показалось ей знакомым. Та ли это женщина, что продавала ей клубнику в прошлом году? Или же та, что помогала иногда мистеру Бэбкоку в магазине? Хотя, вернее всего, это была тетушка мистера Бэбкока.

Мистер Уолпол деликатно подвинул пакет на прилавке: товар продан, упакован, теперь он был готов получить деньги. И все же он повторил:

– Но мы не видели никого из отдыхающих, живущих на озере после Праздника Урожая.

Миссис Эллисон протянула ему пятидолларовую банкноту, и он вернул сдачу, аккуратно отсчитав каждый цент.

– Никогда после Праздника Урожая, – сказал он еще раз, слегка кивнув головой миссис Эллисон, прежде чем направиться к двум клиенткам в хлопчатобумажных платьях.

Проходя мимо них, миссис Эллисон услышала, как одна из женщин заявила визгливым голосом:

– Хотелось бы спросить, почему вот это платье стоит один доллар тридцать центов, а вон то девяносто восемь центов?

Миссис Эллисон объяснила мужу, дожидавшемуся ее возле двери магазина:

– Это удивительные люди! Благоразумные, почтенные, непоколебимые.

– Утешительно знать, что есть еще на свете такие города, – сказал мистер Эллисон.

– В Нью-Йорке я, наверное, заплатила бы за эти формочки на несколько центов меньше, но я не испытала бы такого, как здесь, ощущения человеческой близости.

Миссис Мартин, содержавшая газетный киоск, в котором торговала и сэндвичами, спросила:

– Вы останетесь на озере? Я слышала, что вы остались.

– Решили в этом году подольше попользоваться хорошей погодой.

Миссис Мартин считалась приезжей. Она прибыла с соседней фермы, чтобы выйти замуж за владельца газетного киоска, где также продавали сэндвичи, и после смерти мужа осталась в городке. Она продавала еще безалкогольные напитки и яйца с луком, которые жарила в комнатке за киоском, перед тем как положить на толстые ломти хлеба. Иногда из пристройки доносился вкусный запах рагу или свиных котлет, приготавливаемых ею себе на обед.