Наби Хазри - Если покинешь

• Название: Если покинешь
• Автор: Наби Хазри
• Жанр: Русская классическая проза

---

Над Курой волнуется

Алый стяг!

У холма заветного

На ветру

Старика заметил я

Поутру.

Над Курою шалою

Он стоял,

Руки к стягу алому

Простирал:

- Ты дало селению

Хлеб и свет,

Здравствуй, знамя Ленина,

Тыщи лет!

...Стал моими думами

Алый стяг!

Но отец судьбу мою

Порешил не так.

БЛЕСК

Теперь отец ходил угрюм и замкнут.

И в доме солнце ставнями душил.

Казалось он был выслежен и загнан

В глухую клетку собственной души.

"Где власть моя? И не бывало словно!

Вчера Гасан дрожал передо мной,

Наперекор не смел сказать и слова.

Сегодня - нас обходит стороной!"

...Отец с киркой

Чего бы это ради?

От страшных мыслей содрогался я,

А он работал, на меня не глядя

И ни о чем со мной не говоря.

Воя комната наполнилась известкой

И затхлой пылью рухнувших времен.

Отец дышал прерывисто и жестко.

Да неужели помешался он?

Но, наконец, все стало тихо дома,

И, как из клетки собственной души,

Из черного глубокого пролома

Он осторожно вытащил кувшин

И заглянул в него ожившим глазом,

Как будто снова побывал в былом.

И наклонил тихонько над паласом

И на паласе вырос желтый холм.

О золото, как кровожадно губит

Иных людей пронзительный твой блеск!

У моего отца дрожали губы,

Как будто их за нитку дернул бес.

Отец вдруг застонал и повалился,

Обмякшим телом в золото уйдя.

Колючий блеск меж пальцев заструился.

И всхлипывал мужчина, как дитя:

- Кому, сынок,

Кому пойдет все это?

Ах, время поломало мне хребет!

Он плакал.

Пересчитывал монеты

И упивался звяканьем монет.

Смятение отца мне было чуждо,

И хоть отца жалел я и любил,

Маня влекло совсем иное чудо

Совсем иной я холм боготворил.

И в тот закат

Сквозь сытый блеск металла

Я видел холм божественно-земной

Травинкой каждой,

Каждым маком алым

Навеки породнившийся со мной.

И видел я кувшин в ладонях Пери,

Веселым солнцем полный до краев.

И облака в него роняли перья

С веселым бескорыстьем облаков,

Моей души разбуженную жажду

Мог утолить лишь родины родник.

...Ах, отчего отец так смотрит жадно.

Зачем так жадно к золоту приник?

Когда он собирал в кувшин монеты,

Не заставлял ли плакать он других?

Отцу, наверно, кажется, что это

Сжимает солнце он в руках своих.

А золото, оно сулило смуту,

Отсвечивало хищно на стене,

Но, видно, понимал я слишком смутно,

Какой бедой оно грозило мне.

И многое прошло сторонкой мимо...

Еще понять мне было не дано,

Что блеск тот - потухающего мира

Последний луч,

Последнее звено.

РЕШЕНИЕ

Луна покатилась по гребням гор,

Река подхватила ее отраженье.

Вынесло время свой приговор

Отец объявил о своем решенье:

- Едем, готовься!

- Отец, куда?

В ответ он глаза хитровато сузил:

- Туда, где сушей станет вода.

И обернется водою суша!

Для нас, что ли, места другого нет?

- Но для чего нам, отец, другое?

А он указал мне на холм монет.

Трясущеюся рукою:

- Прикажешь на улицу выбросить мне

Чуть ли не вырванное зубами?

В отцовских зрачках,

В их ночной глубине

Зашевелилось гневное пламя.

- Отец, ты к плохому решенью пришел!

Как же нам родину бросить?

- Хватит!

Родина там, где жить хорошо!

Здесь оставаться? Чего это ради!...

Ради чего?

Я представил холм.

Буйные волны Куры запели,

Птица летела, махая крылом,

Вслед за зарею моей, за Пери.

Лесом запахло, землей, травой,

Дрогнуло сердце от горного гуда...

- Нет! - Я упрямо тряхнул головой.

Я никуда,

Никуда отсюда!

Медленно голову поднял отец,

Мутно взглянул на меня, тревожно.

Я продолжал:

- Но пойми, наконец,

Как мне уехать? Мне - невозможно...

Плакал ли я, задыхаясь в слезах,

Или кричал, иль стонал?

Не знаю.

Только застыли его глаза.

Я и сейчас их не забываю:

Горе само и сама печаль.

Само отчаянье и мученье.

И мне отца становится жаль,

Меня охватывает сомненье.

Воспоминаний плывут облака:

Детство мое, отец одинокий,

Отцовская ласковая рука...

Многим обязан ему я, многим.

В окна сочится лунная медь,

В ней и весною - запах осенний,

Будто орел, что не в силах взлететь,

Нервно молчанье бьется о станы.

Отец славно канул в сонный туман,

Опухшие веки прикрыты туманом...

Но вот его пальцы скользнули в карман

Сверкнула холодная сталь нагана.

- Коль не уедем в иные края,

Видишь две пули, так знай, мальчишка!

Одна - твоя,

Другая - моя.

И крышка!

И снова голос неумолим:

Денег у дяди - сколько угодно!

Только б скорее встретиться с ним,

Слышишь, Сафар,

Уезжаем сегодня.

Не навсегда уезжаем, сынок,

Все переменится к лучшему вскоре...

Еще я цеплялся за все, что мог:

- А как же мое учение в школе?

- Школы любые найдутся там.

Деньги на крылья свои поднимут,

Промчат по невиданным нас местам.

Деньги, что мертвые, страха не имут.

Я не перечил больше отцу.

Гневные искры в нем потухали:

- Готовься, коней подведешь к крыльцу.

Выедем с первыми петухами,

Покамест селение будет спать.

Выедем так, чтобы не было шуму.

А я об одном уже только думал:

"Пери надо мне повидать".

ТАЙНА ОДНОЙ НОЧИ

Плачь, влюбленное сердце, плачь!

Как с любимой, с родной расстаться?

Тело - мертвое без души.

Можно ль телу с душой расстаться?

Звездам расстаться ли с вышиной?

Небу ль расстаться с ширью земной?

Гору туман покрыл пеленой.

Как туману с горой расстаться?!

...И в саду ночном я встретил Пери.

Мы пошли тропою вдоль оград.

В лунной пене, в серебристой пене

Затаился яблоневый сад.

Видно, он почувствовал измену,

Видно, разгадал мою печаль

И молчал сочувственно - надменно.

Как-то укоризненно молчал,

И бросал расплывчатые тени...

Как сказать, что ждет нас впереди?

Ведь бывает, что одно мгновенье

Целую судьбу определит.

- Пери, Пери! Помнишь капли с веток?

Помнишь, говорила мне тогда,

Что со мною - хоть до края света,

Что со мной - на долгие года...

- Я от слов своих не убегаю.

Хочешь, повторю их, дорогой?

- Ну, тогда готовься - уезжаем.

- А куда?

- Ах Пери, далеко!

- Все же, что за край такой далекий?

- Поглядишь!

- Скажи мне, наконец.

- Голова куда - туда и ноги.

За границу едет мой отец.

- Что с тобой! В какую заграницу?

- Не могу перечить я отцу.

Дрогнули испуганно ресницы.

Тень прошла смятенно по лицу:

- О Сафар, подумай хоть немного!

Только что свободным стал народ.

Вышел на счастливую дорогу...

- Это все твой брат тебе поет.

- Но, Сафар, ведь говорит об этом

Не один Кямал, а все село!

- Ты должна готова быть к рассвету.

Торопись, пока не рассвело.

- Что надумал ты? В какие дали?

Лучше посылал бы ты сватов!

Видишь, землю всем сельчанам дали,

Будет все - и хлеб у нас, и кров.

Втайне я и соглашался с Пери:

В утро то на площади большой

Я ли новой власти не поверил?

Я ли не был счастлив всей душой?

Ну а тут от страха, иль от горя,

Или сам не знаю отчего.

Стал я злиться,

Стал я с Пери спорить:

- Это все от брата твоего!

И невесты большевички стали!

- Большевичку, что, любить нельзя?

Взгляд моей невесты стал печален.

Стали отчужденными глаза.

- Пери, неужели разлюбила?

- Ах, Сафар, неужто жизни - врозь?

- Ты ж о крае света говорила!

- Говорила!

- Что ж с тобой стряслось?

- Для меня край света - край отчизны.

А за краем Родины - не жизнь...

Две тропинки - две различных жизни

В эту ночь от сада разошлась.

"Коль не едет - значит, разлюбила.

А любила б - так бы не могла".

Далеко тропинки разводила

Лунная двусмысленная мгла.

Зыбкие, расплывчатые тени...

Так порой бывает на земле,

Что ошибку одного мгновенья

Не исправишь даже за сто лет...

Я вернулся заполночь из сада.

На тахту измученно прилег:

"Мне забыться, мне забыться надо,

Хоть во сне забыться на часок!"

Но меня тяжелые раздумья

Утопили мстительно в себе,

Все огни души моей задули,

Повинуйся, человек, судьбе!

Мне б тогда засесть бы за учебник.

Убежать в Баку

Покинуть дом.

Чем бы рисковал, скажите.

Чем бы?

Прокормился б собственным трудом.

А потом трудился б в школе сельской.

Все работе отдавал бы я.

Чтобы дети деревень соседских

Грамоте учились у меня.

Чтоб за мною детство повторяло

Самые заветные слова,

Чтобы на земле моей витала

Обо мне хорошая молва.