Александр Марков - Троица

• Название: Троица
• Автор: Александр Марков
• Жанр: Историческая проза

Осенью седмь тысящ сто семнадцатого года от сотворения мира, сиречь 1608 года от Р.Х., к Сергиевой лавре подступили войска самозванца и стояли шестнадцать месяцев… Сопротивление монастыря литовским войскам было не менее упорным и героическим, чем оборона Ленинграда и битва за Сталинград.

Об осаде лавры и других событиях Смутного времени повествует живой журнал юноши XVII столетия — «Летописная книжица о смуте в Российском государстве, о геройской защите Троицкого Сергиева монастыря, о пленении и разорении и о конечной погибели царствующего града Москвы, и об иных мятежных делах, достоверно и неложно написанная свидетелем оных, отроком послушником Данилкой».

---

Но не помог царю Василию и этот святой угодник Димитрий спасти царство от смут и остановить пролитие крови христианской; не помогли и нетленные мощи. Люди же говорили так: «Кто нам заистинствует, что подлинно те мощи Димитриевы? Уж не царь ли Василий Шубин, во всем государстве первый правдолюбец?». Шубиным же царя прозывают в насмешку, ведь в родовых его землях, в Шуе, народ издавна шубным промыслом промышляет.

О новых мятежниках

Приехал в Северскую землю, в верный самозванцевой памяти город Путивль, князь Григорий Шаховской, и сказал горожанам:

— Жив государь наш Димитрий, вместо него на Москве убили ляха, а царь спасся. Должны мы показать о нем радение и царя Шубина не признавать, тогда в скором времени государь вернется, чтобы снова занять отеческий престол.

Возликовал народ, и все от царя Василия тотчас отреклись. И отложился град Путивль от Москвы и государя, а следом и другие города Северской земли. Стали туда собираться мятежники со всей великой России. Из Астрахани пришел с войском самозванец, ложно принявший имя царевича Петра, сына царя Федора Ивановича, коего никогда и не бывало. А еще пришел некто Иван Болотников, из холопов, его турки в плен захватили, а немцы в Царьграде из плена выкупили и отвезли во град Венецию, он же оттуда через Литву добрался до Путивля. Этот Иван был великой храбрости муж, воинским духом обуян, очень разумен, страха не ведал. И стал он у мятежников воеводой, и пошел на Москву с большою ратью.

У царя же Василия казна пуста, воинским людям за ратный труд платить нечем, все ведь царские сокровища, что много лет московскими государями собирались, окаянный Расстрига пирами и буйными потехами за единое лето промотал. Да и воевод дельных нет у царя Василия, если правду сказать. Что Мстиславский князь, что Воротынский, что брат царев Дмитрий Шуйский, кроме знатного рода и спеси иных достоинств не имеют, ни ума, ни ратного духа, потому и не любимы воинскими людьми. А один есть юноша, истинно славный и доблестный, Михайло Васильевич Скопин-Шуйский, царев племянник, так его из зависти и презрения к его юным годам до великих дел поначалу вовсе не допускали.

Иван же Болотников подступал к царствующему граду, а по пути мятежники, казаки и холопы, безжалостно честных людей мучили и грабили, дома дворянские жгли, а жен и девиц бесчестили всячески без пощады и разбору.

Разбил Болотников царские рати, против него посланные, и утвердился в селе Коломенском, и перекрыл все пути в царствующий град.

Тут царь Василий испугался, и от такой великой нужды, будучи со всех сторон тесним, додумался до разумного дела: поставил воеводой племянника своего Михаила, о нем же прежде писано.

Этот отважный князь Михаил Васильевич, не мешкая, храбро повел царские полки на мятежников. И была жесточайшая битва, и множество пало людей с обеих сторон. Понемногу же царевы воины стали одолевать, и погнали изменников острием меча, и долго их преследовали и многих убили. Тогда Болотников от Москвы ушел и уселся в городе Калуге. А царское войско тот град долго осаждало. Взять же града не могли из-за мужества и геройства бывших в нем людей.

А князь Шаховской и ложный царевич Петр с другим войском уже шли на выручку воеводе своему Ивану Болотникову. И заняли они город Тулу, а Болотников туда же перешел из Калуги.

Узнав о случившемся, о соединении вражеских ратей, царь Василий, хоть и стар, сам сел на коня и повел войско ко граду Туле. Град окружили, и многократно и яростно ко граду приступали, но взять не могли.

Новый самозваный царь Димитрий

Среди осажденных мятежных людей началась смута, ругали своих начальников, говоря:

— Где государь наш Димитрий Иванович, коего вы нам обещали? Долго ли будем его дожидаться? Пусть явится нам государь, чтобы мы знали, за кого умираем.

Тогда князь Шаховской и Петрушка самозванец послали грамоту в Литву, королю Жигимонту и панам, с такими словами: «Порадейте о нас, великий король и панове, пришлите хоть какого-нибудь Димитрия царя, только бы обликом с прежним не сильно разнился. Мы же вас не забудем: от границы и до Москвы все наше, приходите и владейте, избавьте лишь нас от Шуйского».

И скоро является в Северской земле новый Димитрий, с первым, однако, не совсем схожий: бородавки на роже хоть и есть, да не в тех местах. О подлинном же имени его и роде разные толки ходят: то ли он Матвей Веревкин, поповский сын, то ли из жидов. Нравом же он, как говорят, груб, свиреп, жаден и хитер весьма; похваляется мудростью и якобы будущее прорицает; отвагою же и ратным умением не наделен, как первый самозванец.

Северским же людям все едино, хоть конь Димитрием назовись — и коня примут, так и этого вора приняли с честью и с радостью.

Самозванец собирает, не мешкая, великую рать и идет к Туле, своим на подмогу. Царь же Василий, прознав о новой беде, спешит Тулу взять, но с геройством и удалью ее защитников совладать не может. Но нашлись в царском войске хитрецы: построили на реке, ниже града, деревянные запруды, и засыпали землей. Стала вода в реке прибывать, но не могла пройти в свое русло, и повернула вспять, и затопила весь город. Горожане теперь от дома к дому на лодках плавали. К тому ж потоп все хлебные запасы погубил, и начался голод. До того дошло: ели кошек утопших, даже и человечину. Так что, хотели того или нет, пришлось им сдаться на государеву милость.

Вернувшись с победой в Москву, царь Василий самозванца Петрушку по многом истязании повелел повесить, а Ивана Болотникова в реке утопить. Князь же Шаховской по причине знатного рода казнен не был, а только изгнан. Великородие многие вины прощает, хоть это и не правильно, по-моему.

О победах самозванца

Ложный же царь Димитрий стоял в городе Орле. Из Литвы явились к нему со многими воинами пан Александр Лисовский и гетман Петр Сапега, и другие поляки и литовцы. Много и русских изменников сбежалось к Димитрию: дворян, и крестьян, и казаков, и холопов беглых. И войско самозванцево весьма усилилось.

Царь же Василий этих новых разбойников поначалу совсем не боялся, думая без труда с ними совладать. А над ратными людьми снова поставил брата своего Дмитрия Шуйского, воеводу негодного и ленивого.

Этот Шуйский всю зиму с войском в стане стоял без дела, пока ложный царь города брал и многие российские земли без боя покорял, совсем близко уже подступая к царствующему граду.

Началось тогда в Москве смятение и страх великий, многие же знатные люди к самозванцу перебегали.

Тут уж царь снова передал воеводство славному Михайлу Васильевичу, а надо было раньше. Самозванец-то уж к Москве приступал, но не смог войти в город и встал в селе Тушине. Здесь ему городок построили с валом и всякими укреплениями, и даже с царским дворцом.

Московские же люди от такой смуты вконец ум потеряли. Никто ведь не знает, чья власть будет завтра, и кому из царей должно служить. Обоих-то самодержцев народ почем зря ругает и на смех поднимает: одного прозвали цариком, еще вором тушинским, другого Шубником. И начали все бегать от царя к царику и обратно, ни тут ни там не задерживаясь; иные же семьи меж собой условились, кому служить царику, а кому царю, чтобы, буде кто победит, всегда бы нашлись такому роду заступники. А иные так изловчились, что и жалование от обоих государей получают. И никто уж таких людей изменниками не зовет, а кличут в шутку перелётами, словно то потеха.

Как поляки царя Василия обманули

Царь Василий стал переговоры вести с польскими послами: пусть-де поляки перестанут помогать самозванцу. Поляки же требовали отпустить всех знатных польских людей, что в плену содержались с тех пор, как первого самозванца убили. А главные среди этих пленников пан Юрий Мнишек и дочь его Марина, бывшая царица, жена Гришки Расстриги.

Давеча спросил я пономаря Иринарха, как нам правильно величать эту царицу Марину. Он же меня давай за вихры таскать и отколотил изрядно, говоря: «Уж я тебе покажу царицу!» Ему ведь невдомек, что я книгу пишу и не спроста любопытствую. Однако же сведал я, что хотел. Вот как именуется она: «Беспутная девка Маринка, воровская литовка, латинской веры некрещеная лютеранка», далее не книжными словами.

Продолжение повести.

Столковался с поляками Василий и отпустил пленников; поляки же слова не сдержали и своих людей из тушинского стана не отвели. А пана Мнишка и Марину Юрьевну с полдороги вернули тушинские люди, разогнав царскую стражу, и привели в стан самозванца. Марина же не долго сомневалась, взяла да и признала нового вора за старого, своего мужа убитого, и стала с ним во дворце жить.

А тушинский царик тем временем, Москву окружив, по всему царству свои разбойные рати посылает. Едва уж не все города под его власть перешли. Только и остались верны царю Василию Тверь и Новгород, и несколько других, и наш славный Троицкий Сергиев монастырь. И стали мы у тушинцев как бельмо в глазу. Ведь от нас Москве большая помощь шла и деньгами, и запасами, и воинскими людьми. А еще здесь в Троице богатства несметные, на три царских казны, говорят, хватило бы. Вот и задумали самозванцевы воеводы, Сапега и Лисовский, захватить наш град, а богатства его разграбить, Москву же окончательно лишить всякой помощи и надежды.