Виталий Мелентьев - Искатель. 1975. Выпуск №3

• Название: Искатель. 1975. Выпуск №3
• Автор: Виталий Мелентьев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

Ha I–IV стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На II стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести В. Мелентьева «Штрафной удар».

На III стр. обложки — рисунок А. ГУСЕВА к рассказу И. Подколзина «Полет длиною в три года».

---

И немцы пришли. Станислав отлично помнил тот день. Он лежал в окопе пригородной деревни Скнилов. Шелестели листвой каштаны. Странно, очень уж мирно блеяла привязанная к забору кем-то забытая и, наверное, уже ничейная коза. Усатый хорунжий, сжав зубы, воспаленными глазами пристально смотрел вперед. Позади была оборона Вестерплятте, уже были похоронены и варшавские гимназисты. Погасли все триста прожекторов, которые должны были помогать польским зенитчикам отыскивать в небе врага… В руках у Станислава плясала тяжелая, русского образца винтовка. И он никак не мог поймать в прицел развилку дорог, где вот-вот должны были показаться немцы.

Вдруг хорунжий приподнялся на локте и крикнул:

— Слушай мою команду! Без команды не стрелять!

Станислав увидел на мушке прицела голову в рогатой каске. Она странно покачивалась, будто кивала кому-то, кто находился значительно ниже ее. Взрослые именно так держат голову, когда разговаривают с ребенком. Станислав понял, что немец едет на велосипеде.

— Огонь! — гаркнул хорунжий.

И огонь сверкнул. Сверкнуло много огней. Мощно и уверенно ударила гаубичная батарея с Высокого замка. Обреченный Львов не сдавался. Откуда ни возьмись в небе появились два польских самолета и пошли в пике на фашистскую колонну. В пыль валились люди и велосипеды. При каждом выстреле приклад винтовки больно ударял Станислава в плечо.

— Огонь! — кричал хорунжий. — Они бегут!

Ревела, захлебываясь, батарея на Высоком замке. Ревели, пикируя, самолеты. Вдали, на шоссе, разворачивались тупорылые автомашины. Но гаубичный залп накрыл их. И в воздух взлетели колеса и доски кузовов.

— Контрнаступление! Наше контрнаступление!

— Какое еще контрнаступление! — заорал хорунжий. — Какое такое контрнаступление, я вас спрашиваю, панове? Вы с ума сошли? Завтра они подтянут резервы…

И тут один из самолетов странно дернулся и понесся к земле. В месте, где он упал, к небу взметнулся столб огня и дыма. И у отбивавшихся остался всего лишь один самолет. Но он, сделав в небе круг, вновь атаковал машины и немецких велосипедистов. Победы не было. Но было другое — миг непобежденности. Батарея еще стреляла. Хорунжий еще давал какие-то команды…

Через четыре часа во Львов вошли советские танки. Один из танкистов, хорошо говоривший и по-польски и по-украински, подошел к хорунжему и сказал:

— Прикажите своим сдать оружие. Можете разойтись по домам. Но хождение по улице в военной форме армии панской Польши нежелательно.

— Вы поляк? — спросил хорунжий.

— Да, — ответил танкист.

— И служите у Советов?

— Я служу не у Советов, а Советскому Союзу. Я гражданин Советского Союза. Между прочим, один из основателей нашей страны, Дзержинский, тоже был поляком.

…Станислав вместе с хорунжим шли по улице Сапеги к центру города. Лицо хорунжего было мятым, с мешками под глазами.

— Странное дело, — рассуждал он. — Приехал на танке советский поляк. А я ведь украинец. И только что собирался отдать жизнь за Польшу маршала Пилсудского. Как это все получается? Ты-то сам кто — поляк или украинец?

— Украинец, — ответил Станислав.

— Вот дела. Все в мире перепуталось. Впрочем, парень, не грусти. Мы пытались воевать против Гитлера. А это уже хорошо. Честное слово, хорошо. Ты мне поверь. Гитлера все равно побьют. Мы этого не сделали, так сделают Советы. И если русские дадут мне винтовку, я пойду вместе с ними до самого Берлина.

Около главного почтамта стояли три танка со звездами на башнях. Люки были открыты. А вокруг собралось множество людей — не менее полутысячи. Танкисты разговаривали со львовянами. На броне одного из танков лежал букет алых парниковых роз.

— Нет, положительно в мире все перепуталось, — сказал хорунжий. — И пора бы снова все распутать…

…Хорунжего Станислав больше никогда не встречал. Он учился в техникуме. Ездил в Крым, на море. И за путевку заплатил всего лишь четырнадцать рублей. Было удивительно, что теперь он живет в такой большой стране. До Крыма надо было ехать больше суток. Если же посмотреть на карту, то расстояние от Львова до Ялты в двадцать раз меньше, чем от Львова до Петропавловска-на-Камчатке. А ведь кто-то ездит и в Петропавловск. Может быть, и сам Станислав когда-нибудь туда поедет. Масштабы удивляли. И люди удивляли. Они изменялись. Оки больше смеялись и больше думали о других, чем о себе. В доме отдыха в Евпатории, где Станислав побывал летом 1940 года, девушка, с которой они были едва знакомы — просто вместе сидели за столиком в столовой, — узнав, что ему едва-едва хватило денег на билет до Львова, сказала:

— Надо было меньше пить пива.

— Совет учту.

— А пока возьмите у меня десять рублей. Вот адрес. Вышлите, когда получите стипендию.

Вскоре на экраны вышел художественный фильм «Мечта» с участием известных актеров М. Астангова, Е. Кузьминой и Ф. Раневской. Вот как он начинался: по экрану медленно плыли крыши — черепичные, жестяные, бетонные. А диктор говорил о том, что большой и красивый город, который сейчас зрители видят перед собой, в сущности, очень странный. Здесь всего четыре промышленных предприятия. Зато ежевечерне зажигают огни четыре сотни развеселых заведений, где ищут отдохновения от многотрудных дел дневных хозяева этого города — коммерсанты.

Все кажется нереальным в этом городе. Не то жизнь, не то тяжелый сон, не то сатирический спектакль… Вот господин во фраке и белых перчатках (его великолепно сыграл Михаил Астангов). Он параден и манерен. За него стремятся выдать замуж дочерей или племянниц предприимчивые и честолюбивые матушки и тетушки. Еще бы — своя вилла, свои тысячи, а может быть, и десятки тысяч злотых. Как не польститься?

А на поверку оказалось, что фрак — единственное достояние господина, а белые перчатки господин по вечерам сам стирает в тазике с отбитой по краям эмалью…

Ни в титрах, ни в дикторском тексте город назван не был. Но фильм снимали во Львове.

Станислав, выйдя после сеанса на улицу, подумал: именно таким был Львов всего полтора года назад. Но странно, ему казалось, что в фильме речь шла о давным-давно минувших временах, которые никакого отношения не имеют к новой жизни.

Станиславу эта новая жизнь определенно нравилась. В свободные минуты он ходил в художественные музеи, куда билет теперь стоил всего двадцать копеек, а для студентов — десять. Смотри сколько хочешь. Хоть от двенадцати дня, когда музей открывается, до восьми вечера, когда он закрывается. Станислав немного рисовал. Даже не рисовал, а копировал известные картины. Нравились ему полотна романтиков. Особенно он любил картину «Потоп». На ней был изображен юноша, пытающийся спасти деву необычайной красоты. Но потоки воды вот-вот смоют их в пучину. Лишь позднее Станислав узнал, что эта картина не принадлежит к художественным шедеврам. А не сняли и не унесли ее в запасники лишь потому, что руки никак не доходили.

И вот однажды, когда Станислав наносил «Потопу» очередной визит, к нему подошел высокий элегантный молодой человек и спросил по-польски:

— Пану нравится пафос этой вещи? Да, тут есть размах, масштабность, что-то космическое… Именно космическое. По мните, у Шиллера: «Как маятник космических часов…»

Шиллера Станислав не читал. Но выражение — «маятник космических часов» — ему понравилось. А человек не очень понравился. Это был невероятно уверенный в себе тип. Говорил и сам вслушивался в звуки собственного голоса. Но был образован к умен. Только говорил он по-польски как-то странно, хотя и без акцента. Все время хотелось спросить, а какой же язык у него родной? Прощаясь, элегантный гражданин сказал:

— Мне было приятно познакомиться с человеком, так живо интересующимся искусством. Вот карточка. Это мой адрес. Недалеко отсюда. На Листопадовой улице. Заходите в воскресенье часам к четырем поболтать. Не стесняйтесь. Когда мы познакомимся поближе, вы поймете, что я свой парень.

Станислав смутился, но карточку взял.

Говорят цифры и факты

Только за один год существования во Львове Советской власти открыто 7 высших учебных заведений, 23 техникума и рабфака.

Раньше на весь Львов была только одна поликлиника, теперь их уже 13.

Газета «Вiльна Украiна», 14 сентября 1940 года

ЗАГОВОР НА ЮРСКОЙ ГОРЕ

Старожилы утверждают, что весна 1941 года во Львове была на редкость нежной и трогательной. Цвели каштаны в Лычаковском парке, напротив недостроенного костела Матери Божьей Охраняющей. На Высоком замке — насыпанном прямо посреди города искусственном холме — розовым пламенем вспыхнула завезенная издалека сакура. А в конце Академической улицы и в парке имени Костюшко садовники разбили очень веселые клумбы. И обычно надменный серо-пепельный красавец Львов стал улыбаться. Львову еще многое было внове. Например, прямые поезда в Киев и Москву. Шампанское в витрине любого магазина, арбузы, завезенные из Николаева. Открылись Дом народного творчества, Дворец пионеров и институт усовершенствования учителей. Львовский Большой театр уже не именовался Большим, а просто оперным, а улица Легионов стала Первомайской. Закрылись дома свиданий, куда, как помните, так любил захаживать молодой пан Дульский — главный герой пьесы Габриели Запольской «Мораль пани Дульской». Итак, была весна, а точнее — апрель 1941 года.