Бриджит Бардо - Инициалы Б. Б.

• Название: Инициалы Б. Б.
• Автор: Бриджит Бардо
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 2-246-52601-9, 5-7027-0421-5

Автобиография живой легенды французского кино Брижит Бардо вышла в Париже в сентябре 1996 года и сразу же стала бестеллером. В своих страстных, причудливых, ошеломляющих откровенностью мемуарах Брижит Бардо рассказывает о детстве и первых шагах в кино, о зените своей славы, о взлетах и падениях. Карьера и любовь для нее неразделимы. Судьба бросает ее от съемки к съемке, от мужчины к мужчине. Читатель узнает о тоске и одиночестве молодой женщины, осаждаемой поклонниками и фоторепортерами; поймет отчаяние влюбленной, часто желаемой мужчинами лишь для удовлетворения собственного тщеславия. В своей книге Б.Б. Сумела блистательно показать и фасад, и изнанку чарующего мира кино, мира легенд и грез. Брижит Бардо родилась в 1934 году. Училась балету, была фотомоделью. Первый раз снялась в кино в 1952 году. Широкую известность ей принес фильм режиссера и мужа Роже Вадима "И Бог создал женщину" (1956 год). С тех пор актриса работала у таких знаменитых режиссеров, как Луи Маль, Жан-Люк Годар, Кристиан-Жак. Наибольший успех ей принесли фильмы: "Бабетта идет на войну", "Истина", "Презрение", "Вива, Мария!", "Ромовый бульвар". За свободомыслие, талант, красоту, дерзость и неуемную энергию французы выбрали ее образом Франции: с нее лепили бюст "Марианны" - символа французской республики. Ушла из кино в 1973 году и все свое время посвятила борьбе за права животных. Б.Б. четыре раза была замужем. Имеет 36-летнего сына Николя.

---

Пилу и Тоти, моим родителям, и Николя, моему сыну

Спасибо тем, кто любил меня глубоко и искренне, их немного, и они узнают друг друга. Спасибо тем, кто пинками в зад научил меня жить, кто предал меня и, пользуясь моей наивностью, увлек в бездну отчаяния, откуда я выбралась чудом. Именно такие испытания приводят если не к смерти, то к успеху. Спасибо и тем, у кого достанет охоты и терпения прочесть эту книгу, она — память обо мне в будущем.

Брижит Бардо

Посвящаю эти воспоминания Жики Дюссару, скончавшемуся 31 мая 1996 года

Жики, друг всем нам, покинул нас внезапно, — застенчиво и скромно, как делал все важное в своей жизни. Не хотел никогда никому надоедать.

Он оставался до конца смелым, цельным и бескомпромиссным. Человеком в благороднейшем смысле слова. Верным другом и любящим отцом и мужем, властным, но привязанным к семье, им созданной, и глубоко страдавшим от холодности ближних.

Жики служил нам примером, маяком, светом, символом радостно-безоблачных дней. Он был художественной натурой. Живописец и фотограф прекрасного, он не выносил неодаренности и некрасивости.

Еще до того, как превратить своих детей в людей, он старался учить меня уму-разуму, так сказать, жизненной стойкости. Его науку я помнила, помню и буду помнить.

У меня не было брата, и он заменил мне его.

Он уходит, унося важнейшую часть нашей жизни. Тем самым мы провожаем его в неведомый, но уже открывшийся ему мир.

Привет тебе, Жики!

Господь пребудет с тобой.

Прощальная речь Брижит Бардо, сказанная ею на похоронах Жики Дюссара в Сен-Тропезе 7 июня 1996 года

Сколь книжек ни читай — но книгу жизни, даже
Соскучившись читать, другому не отдашь.
Однако ни один не перечтешь пассаж:
Кто, неизвестно — сам листает все пассажи!
Мы перечесть хотим какой-нибудь послаже,
А раскрывается пассаж последний наш!

Альфонс де Ламартин

(1790—1869)

БРИЖИТ

Чудная, всякая, тихоня, непоседа,
Смешение она бесчисленных кровей:
Гуляка-стрекоза сегодня до обеда,
А ближе к вечеру — трудяга-муравей.
И к ближнему она внимательна на диво.
И глазки у нее опущены стыдливо.
Но миг — и влюблена, и сразу — кипяток...
Дружок в наличии и про запас пяток.
Но папе рядом с ней, ей-богу, благодать.
Он разболеется — она ему сиделка.
И душу, и гроши готова всем раздать.
И плавает она то глубоко, то мелко.
А станет где-нибудь тоскливо — не шутя
Помчится к мамочке, как малое дитя.

Пилу (мой папа). Вилла «Мадраг», 16 мая 1959 года

Светило солнце, было 3 августа 1933 года, и в Париже в ту пору масса народу проводила отпуск, слоняясь по городу.

В церкви Сен-Жермен-де-Пре состоялась в тот день красивейшая церемония бракосочетания.

Невеста была хороша собой, необычайные чистота и свежесть исходили от нее и ее белого платья. Жених, высокий, стройный, в ладно сидящем черном костюме, казался самым счастливым человеком на свете: после долгих поисков он нашел спутницу жизни.

Анн-Мари Мюсель, по прозвищу «Тоти», сочеталась браком с Луи Бардо, по прозвищу «Пилу». Ей — 21, ему — 37.

Год, месяц и 25 дней спустя родилась девочка. 28 сентября 1934 года месье и мадам Бардо с радостью сообщили о рождении дочери Брижит.

I

Было 13 часов 20 минут, и я оказалась Весами с Асцендентом в Стрельце.

Мама очень мучилась, производя меня на свет, как мучилась потом, на свете меня удерживая!

А ждали, само собой разумеется, мальчика!

Зная, что разочаровала, я выросла с сильным характером, но и легкоранимая, как незваный гость. Мама выглядела очень усталой и очень счастливой. Красный сморщенный комочек у нее на руках орал не смолкая. Зваться бы ему Шарль, а тут какая-то Брижит!

Мама рожала дома: дом 5, площадь Вьоле, 15-й округ Парижа. Первые дни своей жизни я в основном сосала мамину грудь среди цветов, друзей и дедушки с бабушкой, маминых родителей, восхищенных крошечной диковиной. Но люди без сложностей не могут, и меня понадобилось крестить. В церкви на холоде, над купелью, как грязных грешников, очищают от греха и порока бедных невинных младенцев с солью во рту и елеем на лбу! Я лежала в горячих объятьях крестной, Мидимадо, и вопила, глядя на крестного, доктора Орли. А все-таки была крещена — 12 октября 1934 года и наречена Брижит Анн-Мари, благослови, Господи!

Мама играла со мной, как с куклой.

Я была маленьким требовательным зверенышем, и бедная мамочка, кормившая меня грудью, оказалась призванной на службу потрудней военной — материнскую! Материнские тепло и запах остались в моем подсознании. Внушала я маме настоящую страсть, по малолетству о том не ведая.

Папе надоело, что жена его в рабстве у младенца, и в один прекрасный день он решил нанять няню. Мама не хотела никому отдавать меня — боялась ужасно! Бабуля Мюсель, мамина мама, в ту пору привезла из Италии молодую особу, выросшую в сиротском приюте. При бабушке она находилась в качестве служанки и была прелестна и предана, как никто.

Так и познакомилась я со своей Дада!

И стала переходить с рук на руки, к Дада (звали ее Мария) от мамы, и не кричала. Мама смогла отвлечься и поспать, а папа — почитать, посмеяться, пожить спокойно: в доме была Дада!

Папа с мамой переехали, мы с Дада, разумеется, тоже.

Площадь Вьоле сменили мы на авеню де ля Бурдонне, 76, возле Марсова поля.

Дада стала мне второй матерью, я души в ней не чаяла. Перед сном она рассказывала мне сказки на своем итальянском, и я это воркованье обожала — слушала ее, сосала палец и вопила, стоило ей отойти.

И опять пошла у папы с мамой нормальная жизнь: в доме была Дада!

Ходить я научилась, падая на руки к маме, к папе или к Дада. С мамой и папой я говорила по-французски, с Дада по-итальянски. По-итальянски я говорила лучше, чем по-французски, а по-французски — всегда с итальянским акцентом. Мама ужасно смеялась, слыша, как я раскатываю «р», и заставляла меня то и дело повторять гостям: «Я прриеду на тррамвае В трри утрра или в четырре На кррасивом кррасном крресле С госпожою Буррдерро».

В те годы родители по вечерам часто уходили куда-нибудь.

Однажды вечером в бистро, где они с друзьями обедали, заявилась гадалка. Она бегло посмотрела всем в ладони, а над папиной задержалась. «Месье, ваше имя облетит мир, прославится и в Америке, и везде-везде!»

Папа обрадовался. Он решил, что заводы Бардо — дела как раз шли в гору — в результате упорных семейных трудов принесут плоды! Друзья потребовали шампанское и выпили за предсказанье прекрасной Пифии. Они и представить себе не могли, что не завод прославит на весь мир фамилию Бардо, а я, безвестная девочка, и что уготована мне судьба удивительная, и что подтвержу я чуднґое пророчество, ни разу в жизни этой фамилии не сменив, несмотря на все свои многочисленные замужества.

* * *

Мне было три с половиной года, когда начались неприятности.

Мама стала какой-то не такой, не то больной, не то рассеянной, папа казался озабоченным и раздраженным. А Дада была сама доброта, к Дада я всегда отовсюду бежала, и она меня согревала и нежила. А потом у меня заболел живот, заболел очень сильно, и ко мне позвали противного дядьку, вонявшего лекарством. Он принес с собой странные инструменты. И, слышу, стали говорить: аппендицит, операция, и прочие страшные слова, о которых я старалась забыть на руках у Дада.

А потом мне сказали, что у меня скоро будет маленький братик или сестричка, что мама очень устала и что я должна быть умницей, хорошо себя вести и не шуметь.

Как же я беспокоилась!

Дада плакала и складывала чемоданы. Она уложила даже сумку с моими вещичками. Я-то считала, что еду с Дада в Милан к Буму и Бабуле, маминым родителям, которые там жили. А на деле очутилась в больнице с папой. Папа — он дал мне прозвище Крон — уверял, что я счастливица, говорил, что буду надувать мяч. А Дада насовсем вернулась к бабушке с дедушкой, потому что будущему младенцу и мне брали настоящую няню. Я плакала часами в своей мрачной больничной палате. Мяч или не мяч, а подайте мне Дада!

Мяч-то я получила! Страшно вспомнить!

Меня усыпили эфиром, а на маску наложили огромный мяч — контролер дыханья. Припоминаю жуткий, нечеловечески белый мир. Помню свой дикий страх, чувство полной беспомощности. А дальше... дальше тишина.

Задыхаюсь! Умираю!

Я была еще совсем мала, но вспоминаю все очень ясно. Кстати, животные, как дети, беззащитны, а чувствуют все то же, и потому, я уверена, позорно, бесчеловечно пользоваться их слабостью и умерщвлять их всевозможными способами, к примеру, в медлаборатории в ходе научных опытов. Я не против опытов, я против убийства.

Когда я пришла в сознанье, Дада, моя Дада улыбалась мне.