Иван Попов - Ложь. Записки кулака

• Название: Ложь. Записки кулака
• Автор: Иван Попов
• Издательство: Кварта
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89609-134-9

Книга повествует о изломанных судьбах самых трудолюбивых жителей Воронежской области, признанных по разнарядке кулаками, лишенных всего имущества и высланных из родных мест вместе с семьями на лесоповал

---

В Обкоме партии было решено первыми выслать раскулаченных крестьян из сел, которые были расположены вблизи областного центра. Ответственным за это был назначен председатель Облисполкома Рябинин. Но, так уж повелось на Руси: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Массовое передвижение людей требовало большой организационной работы, а телефонов не было не только в деревнях, но и в большинстве районов. Приходилось рассылать вестовых из области в райкомы, те в свою очередь отправляли депеши по сельсоветам, собирали активы, инструктировали, принимали решения, писали ответы. Рябинин от бессонницы валился с ног, не зная, за что браться. И в этой неразберихе кто-то из помощников Рябинина забыл проконтролировать вопрос подготовки вагонов для перевозки кулаков. О каких вагонах можно было говорить вообще, если две третьи подвижного состава в стране все еще были разбиты и непригодны к эксплуатации. И пока утрясались вопросы, людей держали на пустынном полустанке в ожидании своей участи. Хотя кое-где лежал подтаявший снег, но солнце своими ласковыми лучами уже щедро согревало эту безрадостную картину. Ссыльные не спали всю ночь и, подавленные страхом, продолжали сидеть на телегах понурые и мрачные. Наконец поступило распоряжение распрягать лошадей. Спешилась конная милиция и все поняли, что отправка откладывается. Несколько милиционеров достали брезентовые ведра и отправились на железнодорожные пути. Открыли водопроводную колонку, набрали воды и пошли поить своих лошадей. К воде потянулись и люди. Они стали постепенно приходить в себя. Не чувствуя запрета, немного осмелели и стали бродить между повозками, отыскивая родных и знакомых. У кого была посуда, набрали в нее воду и спешили напоить свою семью, остальные же пили из фуражек, шапок или, подставляя ладони под сильную струю воды, лакали прямо с рук живительную влагу. Один мужик снял с себя сапоги, набрал в них воды и, держа за ушки, поспешил к своей телеге. Только Дарья Пономарева ничего вокруг себя не видела и не замечала. Ей и сейчас всё еще мерещился Митька и милиционеры с винтовками, которые, как тогда показалось, пришли ее расстреливать. Как впала она в шок, так и не вышла из него до сих пор. Всю дорогу она ждала, что ее сейчас пристрелят и, увидев на полустанке большое количество милиционеров, да еще на конях, она решила, что пришел последний час, и впала в окончательный ступор.

Детишки давно проголодались и хотели пить, но мать, отключившись от внешнего мира, не обращала на них никакого внимания. И все же Дарью нельзя было винить в трусости. Животное чувство страха она впитала с молоком матери смальства, постоянно живя в ожидании скандала и побоев. С одной стороны она была труслива, а с другой стороны отличалась крайней жестокостью, полученной в наследство от дебошира отца, в том числе и в отношении своих детей. Зная на своей шкуре характер матери, детишки молчали, ничего от нее не требуя. Вот почему, когда к ним подошел Иван Хохол, все они засверкали глазками, оживились и потянулись к нему словно подсолнухи к солнышку. Одет он был в хороший суконный пиджак, такие же штаны, заправленные в яловые сапоги. Чистая сатиновая рубашка отливала синевой, все на нем было новое, словно он отправлялся не в ссылку, а на свадьбу. В зубах торчала неизменная короткая трубка — носогрейка. Хохол вынул из-за рта трубку, облокотился на грядушку телеги, потрепал Ваню по черным волосам и тихо сказал:

— Здравствуй, Дарья!

— Здравствуй, кум! — так же тихо ответила Дарья, и в ее глазах вспыхнул огонек осмысленности.

— А где Серёга?

— Не знаю, кум!

— Разве он не с вами?

— Нет, я здесь одна!

— А он знает, что вас выселяют?

— Знает. Мишка Жогов прибежал ночью и предупредил, что нас будут выселять, а Серёгу хотят арестовать. Вот он собрался и ушел неизвестно куда!

— Молодец, уж он не пропадет!

— Он-то не пропадет, а что мне делать с этой оравой?

— А тебе, Дарья, было бы легче, если бы его посадили?

— Небось ты, кум, свою семью не бросил? А мой плевать на все хотел! — в сердцах выпалила она и ее глаза зажглись недобрым огоньком. Дарья становилась сама собой. Хохол промолчал, его лицо помрачнело и сделалось серым.

— Между прочим, кума, я здесь один, без семьи. Живут они, вернее жили до этого дня, у свата в Богоявленке. С ними и братуха Николай. Боюсь, как бы их тоже не привезли сюда. Но я прошел весь этот базар и пока никого из них не встретил. Надеюсь, что наш сват не даст их в обиду, ведь как-никак он председатель сельсовета. Я жил там тоже, но вчера, как черт попутал. Говорю своему младшенькому: «Давай, Федька, сходим к себе, авось не все растащили? Может быть, осталась какая-нибудь одежонка, обувка или что-нибудь из продуктов?» И представь себе, кума, почти ничего не тронули. Я ведь знаю, что у всех раскулаченных тащили все, что попадало под руку, а у меня взяли только тулуп, ухват, подушки, да лопаты с вилами. Может быть, побоялись или совесть заговорила в людях. Одним словом, в один мешок мы собрали барахло, а в другой уложили продукты. Прихватили даже топор, ложки, миски и брусок точильный. Нагрузились мы, мимоходом ведро захватили, вышли на крыльцо, а около него стоят два милиционера и Гришка Казак. И тут меня взяла такая злость, что я был готов убить его, и я бы сделал это, не будь со мной Федьки. А он стоит внизу, скалит свои лошадиные зубы и так с насмешкой говорит: «Что, Хохол, не думал встретить?». Одним словом подхватили нас под белые руки, и повели. Хорошо, узлы не отобрали. Не успели завернуть за угол, как к нам подкатила подвода, видно кто-то видал нас и донес, иначе, откуда Гришке было знать, что мы пошли домой, и кто прислал подводу? Вот так-то, Дарья!

— А вас кто привез?

— Да Мишка Жогов!

— А где же он?

— Кто его знает, небось опять крутится возле начальства!

— Значит, Мишка! Так, ну ладно! — Хохол на минутку задумался, постучал пальцами по грядушке телеги, повернулся, собрался уходить, но раздумал и, обернувшись к Дарье, сказал:

— А ты, кума, не распускай слюни, держи себя в руках! Ты женщина молодая, сильная и не тебе бояться трудностей. Наша жизнь на этом не кончилась. Правда она будет иной, но это жизнь и нужно за нее держаться, хотя бы ради своих детей, а их у тебя четверо. Теперь ты для них и кормилица, и хранительница и опора. Раскиснешь, опустишься, не соберешься с силами, считай, что дети твои пропадут и грех за них ляжет на тебя. Куда бы нас ни сослали, там тоже живут люди, которые сделаны из того же теста, что и мы с тобой, а может быть и из худшего. А теперь я переберусь к вам, и будем держаться друг около друга. Трудно сказать, как все дальше обернется!

Хохол резко повернулся и твердо, высоко неся голову, зашагал между телегами. Возвратился он довольно быстро, неся под мышкой большой мешок, набитый чем-то под самую завязку. За ним, неся на спине довольно увесистый оклунок, шагал его сын Федька, подросток лет шестнадцати, худощавый, нескладный, с длинной шеей на узких плечах. В отличие от отца он был светловолос, белолиц, с большими серыми глазами, излучавшими застенчивость. Они бросили свою ношу в телегу и Хохол, развязав свой мешок, достал ведро и зашагал к путям. Принеся воду, он заставил всех детей умыться, вымыть руки, слив им воду из кружки, и пригласил к обеду. Из оклунка достал довольно увесистый шмат сала, соленые огурцы, квашеную капусту, целый каравай хлеба. Нарезал сало ножом на ломтики и предложил отведать, что бог послал. С едой дети управились довольно быстро и посмотрели на Хохла.

— Вижу, что не наелись, да оно и не хитро! Ладно, давайте посмотрим, что у вас в корзинках. Ого, да тут целое богатство!

Он достал из корзины лепешки, приготовленные бабушкой Варей, и вручил каждому по одной. Потом дал всем по два яйца и предложил попить холодной воды. Выждав, когда дети управились и с этим, Хохол посмотрел на них и, сделавшись серьезным, сказал:

— Вы все должны понимать, что нас выгнали из села, отобрали дома, скотину и даже еду. Мы здесь сидим целый день, никто нас не собирается кормить и дальше будет то же самое. А у нас нет с собой ни погреба, ни коровы, ни кур. Нет печки, в которой всегда можно было найти, что покушать, а поэтому подтяните животы и терпите. Самое большое, на что мы можем рассчитывать — это немножко перекусить раза два в день, а в худшем случае — один, да еще и за это должны бога благодарить. Не вздумайте тайком брать еду, так как оставите без еды других, и они могут умереть. Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь из нас умер? Кормить вас буду только я и если кому-нибудь очень захочется есть, то терпите, не нойте и ждите моего разрешения. Хотя еды и будет мало, но мы всё равно останемся живы, а это сейчас — самое главное. А теперь слазьте с телеги, походите вокруг, побегайте, поищите друзей и подружек, поговорите с ними, поиграйте, но не сидите словно пришибленные. Вы дети, и ведите себя по-детски!