Иван Попов - Ложь. Записки кулака

• Название: Ложь. Записки кулака
• Автор: Иван Попов
• Издательство: Кварта
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89609-134-9

Книга повествует о изломанных судьбах самых трудолюбивых жителей Воронежской области, признанных по разнарядке кулаками, лишенных всего имущества и высланных из родных мест вместе с семьями на лесоповал.

---

1. Поляков Михаил Михайлович, мельник;

2. Рыбин Митрофан Ильич, две коровы и две лошади;

3. Рыбин Иван Митрофанович, две коровы и две лошади;

4. Рыбин Илья Митрофанович, две коровы и две лошади;

5. Лавлинский Иван Иванович, две коровы и две лошади;

6. Лавлинский Николай Иванович, две коровы и две лошади;

7. Дымков Никифор с сыновьями, шесть коров и семь лошадей, молотилка и косилка;

8. Чульнев Григорий с сыновьями, четыре коровы, две лошади, молотилка и косилка;

9. Пономарёв Митрофан Иванович, шесть коров и шесть лошадей, молотилка и косилка;

10. Пономарёв Егор Иванович, две коровы и две лошади, веялка, косилка и молотилка;

11. Пономарёв Сергей Егорович две коровы и две лошади, веялка, косилка и молотилка;

12. Пономарёв Никита Егорович, две коровы и две лошади, веялка, косилка и молотилка;

13. Попов Егор Яковлевич, две коровы и две лошади, веялка, косилка и молотилка;

14. Преображенский Василий Васильевич, священнослужитель, настоятель церкви села.

15. Шмидт Альберт Альбертович, бывший управляющий имением барина Сомова.

16. Пономарёв Владимир Иванович, кузнец, своя кузница.

Митька положил список на стол.

— Вот список на ваше усмотрение!

Все промолчали.

— Выходит, что с предложением партячейки все согласны, — сделал заключение Митька. Но тут подал голос председатель сельсовета Попов:

— Я не согласен. Во-первых, Пономарёв Никита — орденоносец, Сергей Пономарев — заслуженный красный командир, Поляков Владимир — кузнец, ещё пригодится, Шмидт — больной старый человек и не имеет никакого имущества. Священник не имеет земли, и даже коровы. Как можно их относить к кулакам? Во — вторых, Дымкову, Пономарёвым Митрофану, Сергею, Егору Ивановичу, Никите, Попову Егору — всем записаны молотилки, а у них она одна на десять семей, — возразил председатель сельсовета. — Предлагаю для начала этих людей обсудить на уровне района, а потом решать вопрос об их учете.

Вопрос по утверждению списка кулаков решили не голосовать и прислушаться к доводам председателя сельсовета. Митька вынужден был согласиться.

— А теперь переходим к третьему вопросу, пожалуй, самому важному. Речь идет о заготовке хлеба и взимании единого сельхозналога.

Митька посмотрел в какую-то бумажку, почитал и продолжил:

— Центральный Комитет партии требует решительно проводить в жизнь постановление Совета Народных Комиссаров о налоговой компании. В стране не хватает хлеба, а кулачество саботирует его сдачу. Наша с вами задача выявить излишки хлеба в селе и эти излишки изъять. ЦК ВКП (б) ставит задачу сломить сопротивление кулаков и шире привлекать к этому сельскую бедноту, то есть вас. Это почётная и очень трудная задача. Партия предупреждает, что новая налоговая политика не должна ущемлять бедняка, а проводиться только с целью увеличения обложения налогом кулацких элементов. Партия объясняет, что налог на бедняков должен быть минимальным, а некоторых мы вообще будем освобождать от него. Мало того, нам дается право выделять до четверти всего собранного на селе хлеба на нужды бедняков. Надеюсь, товарищи, всем понятна установка партии и правительства, а кто не уяснил, то мы разберемся в рабочем порядке. Прошу всех завтра поутру явиться в сельсовет. И последнее — нам нужно укрепить партячейку и принять в ее ряды новых членов, а поэтому прошу по вопросу вступления в ряды партии обращаться прямо ко мне. А теперь уже поздно и можете идти по домам!

Оставшись один, Митька Жук стал ходить по сельсовету. Он был весел и счастлив. Наконец-то, после сонного прозябания, он заполучил в свои руки настоящую власть. Отныне он, Дмитрий Степанович, становится истинным хозяином судеб многих людей. На радостях он сбегал к Нюрке Поляковой, попросил у нее самогону, вернулся в сельсовет, выпил целую бутылку и тут же уснул за столом. Разбудил его утром Александр Иванович. Посмотрел на опухшее лицо, усмехнулся и спросил:

— Ты так и ночевал здесь? Пойди, умойся, а то на чёрта похож!

Митька в ответ пробурчал что-то неопределенное и пошел умываться. Спустя некоторое время в сельсовет начали подходить члены группы бедноты. В этот раз люди, как никогда, появились дружно. Митька поднялся из-за стола, огляделся и стал пересчитывать пришедших, тыча пальцем в каждого из присутствующих, словно грозя карой за неповиновение.

— Товарищи! Прошу тишины. В данный момент пришло пятнадцать человек. Думаю, что для дела этого будет достаточно. А дело состоит в том, что мы должны оповестить всех жителей села о том, что на основании распоряжения уездкома партии мы обязаны собрать дополнительно пять тысяч пудов зерна, а поэтому каждому дому необходимо сдать в трехдневный срок дополнительно тридцать пудов хлеба. Если кто будет артачиться, то скажите им, что в случае отказа, налог будет удвоен и наложен денежный штраф. Такая разнарядка касается только середняков, а на кулацкие хозяйства дополнительно полагается по сто пудов зерна и по сто рублей денег. Все бедняки от налога освобождаются. Каждому из вас придется обойти примерно по десять домов и под расписку уведомить хозяина о распоряжении уезда. Каждый из вас получит у секретаря повестку с фамилиями тех, кого вам придется обойти. Хочу напомнить, что если соберете полностью контрольное задание, то четвертую часть от зерна разделите между собой. У меня все!

После краткого выступления Митьки, люди окружили секретаря Мишку Жогова и просили его не посылать их к тем, кто приходился им родственником, кумом или сватом. Митька, услышав эти просьбы, постучал по столу и громко сказал:

— Ты, Мишка, им не потакай! Вон у Дымка половина села ходит в кумовьях, а будем считаться, то не успеем. Возьми похозяйственную книгу и пиши в повестку фамилии по списку.

После этого дело пошло быстрее и вскоре сельсовет опустел. Остались Митька Жук и Александр Иванович. Молчали. Потом председатель сельсовета вздрогнул и взглянул в глаза секретарю партячейки.

— Я давно, Дмитрий, хотел поговорить с тобой. В последнее время я тебя не узнаю. По-моему заболел ты вождизмом. Все дела ты решаешь единолично, а ведь власть на селе называется Советом. Ты не только не советуешься с народом, а даже со мной, председателем сельсовета. Вот ты вчера собрал бедноту и выступил с программой устройства жизни на селе. А кто тебе дал право делать это, не посоветовавшись ни с членами партии, ни с членами сельсовета. И знаешь ли ты, как называется этот метод руководства массой?

— И как?

— Это называется троцкизмом!

— Ты говори, да не заговаривайся. Ведь это я первым выступил на окружной партконференции с разоблачением Троцкого, а ты тогда мне помогал. Я за советскую власть кровь проливал. Я у Будённого служил, а ты называешь меня троцкистом!

— Как ты мог разоблачать Троцкого, если ты ни разу не прочитал его работ и даже их не видел. Ты никогда не читал труды Ленина, да и сейчас не читаешь газет. Это вы со своим Будённым просрали польскую компанию. Вы не воевали, а занимались грабежом, пьянством и насиловали полячек. Кровь проливали за Советскую власть Пономарёвы — Сергей и Никита. Ты же всю войну чистил сапоги у командира. А то, что я назвал тебя троцкистом, это правда. Ели бы ты читал его, то знал бы, что он требовал закручивать гайки для рабочего класса, а лучшим методом управления для крестьянства считал его нищету и голод.

— А причем тут я, если хочу добра нашим крестьянам, хочу вывести их из невежества векового, хочу чтобы они жили богато?

— Если это так, то тогда почему ты обираешь крестьян, обрекая их на голодную смерть? Какой дурак подсказал тебе собрать с села пять тысяч пудов зерна? Это значит, что ты не только заставишь голодать людей, но и сорвешь весенний сев, что в свою очередь повлечет новый голод. Так какая разница между тобой и Троцким?

— А им не придется сеять, ибо к весне мы создадим колхозы и покончим с проклятым прошлым!

— Ничего ты не понял. Недаром говориться, что если бог не дал человеку ума, то это надолго!

Александр Иванович глядел на Митьку и ждал, что критика, доводы и прямая насмешка должны были бы вызвать у Митьки хотя бы вспышку гнева, но тот, было видно по всему, был далек от сказанного и не хотел принимать критики в свой адрес. Если бы Митька вспылил, нагрубил, начал бы стучать кулаками по столу или даже бросился в драку, то Александру Ивановичу было бы легче. А так он понял, что свой пыл потратил зря. Очевидно горбатого только могила исправит. Кипя от гнева, Александр Иванович вскочил на ноги и направился к дверям.

— Ты куда? — С тревогой в голосе спросил Митька.

— Домой, куда же еще! — ответил председатель от выхода.

— А я думал, что мы с тобой обойдем кулаков и вручим им повестки насчет налога.

— Наверное, Дмитрий, ты окончательно свихнулся! — Сказал в сердцах Александр Иванович, остановившись у дверей. — Но все, же скажи мне, зачем ты отправил людей по домам, а не собрал общее собрание жителей села? А теперь еще зовешь меня в поход?