Георгий Эдельштейн - ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА

• Название: ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА
• Автор: Георгий Эдельштейн
• Издательство: РГГУ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: УДК 271.2 ББК 86.2 Э 19

В ноябре 1979 года архиепископ Курский и Белгородский Хризостом рукоположил меня во иерея и послал на отдаленный сельский приход со словами: "Четырнадцать лет там не было службы. Храма нет, и прихода нет. И жить негде. Восстановите здание церкви, восстановите общину — служите. Не сможете, значит, вы не достойны быть священником. Просто так махать кадилом всякий может, но для священника этого мало. Священник сегодня должен быть всем, чего потребует от него Церковь". — "А лгать для пользы Церкви можно?" — "Можно и нужно".

---

Вы отказали мне во всех просьбах без объяснения причин. Вы требуете от меня лишь одного, того, что требует КПСС от каждого из своих членов, — чтобы я лгал, чтобы я "разоружился перед партией", чтобы я притворно признал законность Ваших прещений и грубых разносов, догматическую незыблемость Ваших циркуляров и указов. Нет, никогда не признаю, как не признавал с первого дня, о чем в полный голос сказал Вам и написал на первой же странице объяснительной записки от 9 января с. г. Но, следуя долгу послушания, безропотно подчинился беззаконному прещению и не нарушил его за все время, пока длилось антиканоничное запрещение в священнослужении.

131Чтобы в будущем не возникло каких-либо недоразумений и кривотолков, считаю своим долгом и сегодня заверить Вас в том, в чем уже устно и письменно заверил главное орудие подавления Церкви, "лубянское подворье", Совет по делам религий. С того дня, когда Господь вновь приведет меня служить в Его Церкви, на какое бы служение я ни был призван, какое бы послушание я в Ней ни исполнял, я, ни минуты не колеблясь, вновь пойду по тому же пути, с коего Вы меня сбиваете, т. е. буду делать все то, за что Вы объявили мне строгий выговор, за что запретили в священнослужении, за что десять месяцев, бесстыдно нарушая и презирая все Божеские и человеческие законы, не даете мне отпускную грамоту.

Обещаю, что я никогда не стану выполнять ни устные, ни письменные "рекомендации" кагэбэшников. Обещаю, что я никогда не прекращу проповедь Евангелия в любой доступной мне форме, вновь буду, если о том попросят (цитирую Указ Вашего Высокопреосвященства), "принимать на приходе лиц, не имеющих прямого отношения к данной епархии", и епархиальное управление в каждом отдельном случае запрашивать не стану, равно не стану запрашивать и уполномоченного. Вновь стану (еще одна цитата из того же опуса) "систематически вмешиваться в хозяйственную деятельность церковного совета", ибо никакой закон не запрещает мне и моим друзьям безвозмездно ремонтировать своими руками храм, убирать вокруг него мусор, спасать гибнущие иконы, обличать и гнать из дома Божьего проходимцев, вроде Николая Самсонова, много лет грабившего с помощью уполномоченного Совета по делам религий В.П. Николаева Ильинскую церковь в Кадникове, откуда Вы меня удалили по сговору с уполномоченным. Никакой государственный закон, никакое церковное установление не мешает мне обличать невежественных и алчных rope-реставраторов, вроде того же Самсонова, "промывавшего" стенную живопись сначала олифой, а потом раствором стирального порошка, что обошлось приходу в круглую сумму, превышающую 10 000 рублей. Не устану обличать и моего собрата-священника, предшественника на приходе в Ламанихе, испакостившего по Вашему благословению вместе со своим братцем, то ли трактористом, то ли маляром, то ли милиционером, все лучшие иконы в Никольском храме. Они "реставрировали" иконы пилой, топором, мерзопакостной масляной краской из Оста-ховского сельпо и мебельным лаком оттуда же. Об этом я дважды писал Вам в годовых отчетах.

И Вы, профессор духовной академии, этот вандализм видели и очень одобрили. Почему Вы оставили без внимания все мои рапорты о многочисленных безвозвратных порчах святыни на том и другом приходах? Ведь священник, дорисовывающий иконы, скалывающий шпонки, опиливающий их, чтобы подогнать в гнезда, получающий за это варварство немалую мзду, тоже, полагаю, вмешивается в хозяйственную деятельность? А когда я, выполняя совершенно разумное предписание областного отдела культуры, затратив массу труда, без единой копейки затрат для прихода, перенес наиболее ценные иконы из летного храма в зимний, где старался поддерживать постоянную температуру и влажность, Вы заявили тогда же, 19 декабря, что непременно заставите меня вернуть все иконы на прежние места, и просили церковный совет проследить за исполнением Вашего приказа, т. е. вновь одобрили вандализм и пресекли попытку спасения икон. Я знаю, что Вы не любите и не цените старые иконы, Вы сами не скрываете этого, говорите об этом прямо и откровенно. Ну что же, священнослужитель не обязан быть искусствоведом. Кто-то из нас не любит иконопись, другой не ценит зодчество, третий ненавидит духовное платье, четвертый глух к дивным красотам славянского языка — Богослужебного языка Русской Православной Церкви, ему милее тот суконный язык, которым пользуются сектанты. Все мы люди, у каждого свои недостатки, каждый что-то недопонимает. Но зачем возводить свою духовную глухоту или слепоту в епархиальный догмат? Зачем распространять на всю епархию свое невежество, учить о нем ex catedra, делать его элементом общеепархиального мировоззрения? Зачем Вы пакостите Вологодский кафедральный Собор? После Вас в нем другим служить придется. Да и сегодня Собор — эталон для священнослужителей и мирян, там все — учит. Но по Вашей вине сегодня многое там учит не православно.

Я прибыл в Вологодскую епархию в середине мая 1982 roll да. Вы направили меня в г. Кадников. Когда я впервые вступил в I Ильинскую церковь в Кадникове в канун вешнего Иоанна Богослова, я был поражен и очарован ее гармоничной красотой и стро-I гим величием. Но первое, что сразу бросалось в глаза всякому к входящему в церковь, были отвратительные ярко-зеленые аналои с оранжевыми архидиаконами на лицевой стороне, с нелепейшими, уродливыми, противоречащими всяческим канонам изображениями апостолов по бокам, апостолы читают какие-то

132

133синие книги (текстом к себе, разумеется, так что понять читаемое нам невозможно), со "славянскими" надписями на каждой стороне на уровне грамотности пресловутого "Сумлеваюс штоп". Рядом со мной стояла староста Ильинской церкви Антонина, тут же ее помощник, бухгалтер, казначей, еще кто-то. "Где вы взяли эту гадость? Как вам не стыдно пакостить такой дивный храм? Уберите сейчас же, эти четыре страшные тумбы весь храм невообразимо портят". — "Батюшка, — последовал ответ старосты, — так ведь и в Вологде в Соборе, где Владыка служит, точно такие же стоят, Владыка, говорят, и домой себе один такой взял. Мы только потому их художникам заказали, что наши прихожане там их видят, нам епископ посоветовал". Эту мерзость какой-то мазила-шустрик по 400 рублей за штучку продавал, а рисовала бригада по трафарету. И члены исполнительного органа, и бухгалтер уверяли меня, что эта бригада "художников-реставраторов" приехала в Вологду из Санкт-Петербурга по приглашению Вашего Высокопреосвященства. Ильинской церкви, следовательно, они обошлись в 1600 рубликов. Пакостить церковь недешево стоит. Я тогда, чтобы не позорить Вас, умолк, полемизировать с церковным советом не стал, не стал разъяснять им смысл догматических определений Седьмого Вселенского Собора, 1200-летний юбилей которого мы в этом, 1987 году, празднуем. Но, когда я служил внизу, в зимнем храме, богомерзкие аналои уносил в верхний, летний, храм, а когда на лето в верхний перебирались, я их вниз волок. Незаметно в печку сунуть нельзя: они на балансе, материальная ценность.

Обещаю Вам, Владыко, что и с этого пути не сойду. Не по упрямству, не по жестоковыйности своей, а потому, что деяния и определения Вселенского Собора чту несколько выше личных мнений, вкусов и циркуляров правящего архиерея. Ни явно, ни тайно злословить архиерея не буду, но без малейших колебаний буду вышвыривать вон из храма такие пакостные аналои, даже если меня клятвенно заверят, что они сооружены, размалеваны, приобретены и вот тут поставлены по благословению Вашего или любого другого Высокопреосвященства, ибо усматриваю здесь аспект вероучительный, погрешать в котором нельзя, усматриваю здесь канал, через который злосмрадная ересь проникает сегодня в Святую Церковь Христову. Обещаю также, что где бы ни служил, буду сам вышвыривать вон из алтаря и собратьям своим советовать вышвырнуть такие гадкие картинки на стекле или

134

холсте, какие водружены за Святым Престолом все того же Вологодского кафедрального Собора. На те картинки "Воскресения" глянуть без содрогания невозможно, а они именуются "запрестольными образами", на Горнее место водружены, мы на них во время Евхаристического канона взираем, когда Твоя от Твоих возносим.

Зато иконы православные обещаю в любом храме, не щадя сил своих, спасать, будет ли на то предписание епархиального управления или отдела культура, или не будет. Вот это-то, боюсь, Вам в первую очередь не нравится. Вы почему-то твердо усвоили странную мысль, будто священнослужители присягают на верность не Богу и Церкви, а правящему архиерею, и выше всего цените и блюдете таковую верность и таковое послушание. Вы поставляете свою волю, свой указ, свой циркуляр выше церковных канонов. Зачем? Кто провозгласил догмат о Вашей непогрешимости? Мне, например, некоторые формулировки из Ваших указов кажутся весьма погрешительными и для православного человека крайне соблазнительными. Вспомним циркуляр № 7/36 от 16 октября 1985 года (сегодня ему ровно два года исполняется): "В связи с трудностями, возникающими и предстоящими в дальнейшем со снабжением приходов красным вином для богослужебных целей (как правило — кагором разных марок), предлагаю Вам принять жесткие меры для его экономного расходования. Необходимо: ... § 2. Не допускать избыточного заполнения Св. Чаши сверх количества, необходимого для причащения духовенства и мирян. Часто возникающая у священнослужителей озабоченность полным «погружением» частиц в Св. Кровь при всыпании их в Св. Чашу не имеет литургического обоснования (прощение грехов «поминавшихся зде» совершается очищением Кровью Христовой, пролитой на Голгофе [I Ион. I, 7], а погружение частиц в Чашу лишь символизирует это очищение и напоминает о нем)". Но когда я письменно обратился к Вам с вопросом по этому поводу, Вы не сочли нужным разъяснить мне, что дает Вам основания употребить слова "символизирует" и "напоминает".