Тамеичи Хара - Одиссея самурая, Командир японского эсминца

• Название: Одиссея самурая, Командир японского эсминца
• Автор: Тамеичи Хара
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Папа, ты, наверное, забыл, что идет война? В тот же вечер мне позвонил из Токио мой старый приятель и однокурсник капитан 2-го ранга Ко Насагава, который служил в управлении личного состава флота.

- Я не по делу, - сразу предупредил он меня, - так что не беспокойся. Завтра по случаю Нового года решила собраться вся наша группа училищных времен. Праздник Боненкай, все-таки (Новый год - И. Б.). Мы выбрали для встречи ресторан Исогоген в Иокогаме. Это хорошее место на полпути между Токио и Йокосукой. Совсем близко от твоего дома. Так что мы рассчитываем тебя увидеть.

Вечером следующего дня я прибыл на указанное место, где был встречен своими старыми сокурсниками. Кроме Насагава был еще и капитан 2-го ранга Инпей Каноока, служивший офицером по связи с флотом при премьер-министре Тодзио. Я даже удивился, что при своей загруженности по службе он выбрал время для встречи с сокурсниками. Поскольку я сидел на банкете рядом с ним, то спросил:

- Наверное из-за событий на юге тебе служить сейчас при премьере совсем не сладко?

- Ты о чем? - не понял Каноока.

- Я думаю ты занят по горло, обеспечивая сейчас взаимодействие между генералом Тодзио, армией и флотом с учетом того положения, в которое мы попали на Гуадалканале?

Он засмеялся:

- Как ты ошибаешься, Хара! Совсем нет. Скорее даже наоборот. Скоро пять месяцев, как генерал Тодзио не задал мне ни единого вопроса, не запросил ни одной справки и не давал вообще никаких поручений. Создается впечатление, что премьера вообще не интересует операция на море. Единственной моей работой за последнее время была организация ночных попоек высших правительственных чиновников. А поскольку я сам не люблю выпивать, то мне было на них и скучно, и грустно. Я вообще боюсь, что подобная обстановка убьет меня. Послушай, Хара, ты же любитель выпить. Не хочешь занять мое место?

Я заметил, что Насагава внимательно прислушивался к нашему разговору. Через некоторое время Каноока был назначен командиром тяжелого крейсера "Нати". Насагава, ведавший отделом кадров флота, отнесся к его словам вполне серьезно.

В остальном банкет проходил тихо и солидно, совсем не напоминая лихие попойки далекой молодости. Всего собралось человек двадцать капитанов 2-го и 3-го рангов. Разговоры, разумеется, шли только о войне. Согда меня попросили рассказать об обстановке в районе Соломоновых островов, я с готовностью согласился.

- Не знаю, - сказал я, - как видится ситуация из Японии, но в зоне боевых действий она представляется кромешным адом. Вы не хуже меня знаете, насколько можно верить официальным сводкам, которые выпускает Главный штаб в Токио. Нам удалось достичь там нескольких тактических побед, но стратегически мы постоянно проигрываем. Нам приходиться использовать эсминцы и подводные лодки в качестве транспортов. А вы понимаете, что это за транспорты. Одно название.

Меня слушали внимательно, но кто-то заметил, что все-таки сегодня праздник. Стоит ли говорить о столь мрачных вещах?

Пили много, но как-то туго пьянели и разошлись гораздо раньше, чем рассчитывали. Прощаясь под прохладным ветерком звездной ночи, хлопали друг друга по плечам, жали руки, повторяя: "До встречи". Но эта фраза звучала как-то не очень убедительно. Так и случилось. Мало кто уцелел в войне из нашей группы.

Генерал Тодзио мог полностью игнорировать своего офицера связи с флотом, но был не в состоянии игнорировать представителей военно-морского командования, с которыми встречался почти ежедневно на стратегических совещаниях. Последнее из таких совещаний имело место 31 декабря в Императорском дворце в присутствии Императора Хирохито. На совещании было принято единодушное решение эвакуировать наши войска с Гуадалканала.

Последние дни отпуска, которые я провел в кругу семьи, пролетели счастливо, но очень быстро. 7 января я вернулся в Куре, а через три дня пришел приказ, освобождавший меня от командования эсминцем "Амацукадзе" и предписывавший мне явиться в распоряжение командира военно-морской базы Йокосука. Новое место службы находилось всего в нескольких милях от моего дома!

Через неделю я снова вернулся в комфорт домашней жизни и почувствовал себя совершенно больным. Врачи посчитали, что моя болезнь явилась результатом переутомления от изматывающей службы в море в условиях военного времени. Не знаю, были ли они правы, но мне пришлось проваляться в постели две недели.

Мои страдания еще более усилились, когда 25 января пришел приказ о назначении меня командиром 19-го дивизиона эсминцев. Согласно этому приказу я должен был через два дня вывести в море на учения четыре только что введенных в строй эсминца. Я позвонил капитану 2-го ранга Насагава и сообщил, что болен. С пониманием старого друга он пожелал мне выздоровления, заверив, что к этому времени будут еще несколько вакантных должностей подобно этой.

Мое выздоровление шло ужасающе медленно. Я никогда не чувствовал усталости в бою. В море мне всегда хватало пары часов сна, чтобы зарядиться энергией, порой на пару суток. Теперь я, наконец, понял, насколько изнуряет морская служба и почему адмирал Нагумо выглядел столь измученным, когда я видел его в ноябре на Труке.

Я полностью почувствовал себя здоровым только в конце февраля и, позвонив Насагава, попросил его найти мне какую-нибудь хорошую должность. Его туманный ответ дал мне почувствовать, что обо мне уже успели позабыть. Я звонил в управление кадров флота почти ежедневно, но лишь в начале марта Насагава сообщил, что я назначен командиром 27-го дивизиона эсминцев.

- Что? - в ужасе почти закричал я. - Почему 27-го?

- Минутку, Хара, - сказал он. - Не горячись. Успокойся и выслушай меня. Я знаю, что 27-й дивизион имеет дурную славу, но это делает твое назначение еще более почетным. Командование считает, что только офицер с твоими способностями и опытом может превратить тот дивизион в настоящее боевое соединение.

Конечно, когда офицера впервые в жизни назначают командовать четырьмя кораблями, это следует всегда рассматривать как большую честь, независимо от того, чto это за корабли. Кроме того, я упустил прекрасное назначение из-за болезни. Так что мне нечего было жаловаться. Но все-таки я был очень расстроен.

27-й дивизион состоял из четырех старых эсминцев водоизмещением по 1700 тонн, с трудом выжимающих 30 узлов полного хода. Их экипажи состояли из плохо обученных запасников старших возрастов, над которыми экипажи других кораблей только потешались. Вступать в командование этим дивизионом значило брать на себя очень большую заботу и ответственность.

Вздохнув, я ответил Нагасава, чтобы он понял меня правильно. Я приму командование и сделаю все, что в моих силах для превращения этого дивизиона в лучшее боевое подразделение 2-го флота. Куда я должен теперь явиться?

- Мне нравится твое настроение, Хара, - обрадовался Нагасава. - Три твоих корабля находятся сейчас на Труке, а эсминец "Сигуре" ("Осенний Дождь") ждет тебя в Сасебо.

9 марта я прибыл в Сасебо и тотчас отправился на эсминец, чтобы принять дела. Одного взгляда на экипаж корабля было достаточно, чтобы понять, что меня ждет трудная работа. Мои новобранцы на "Амацукадзе", которых я начал обучать еще до начала операции у Мидуэя, выглядели по сравнению с нынешними старыми морскими волками. А эти напомнили мне плохо дисциплинированную армейскую роту, случайно попавшую на военный корабль. Но я не сомневался, что сумею сделать из них настоящий экипаж боевого корабля.

Что касается самого эсминца "Сигуре", то он мне показался совсем дряхлым. Новые эсминцы развивали скорость до 38 узлов, в то время как "Сигуре" задыхался уже на 30-ти. Но я все-таки надеялся, что несмотря на все эти недостатки, "Сигуре" сможет показать себя в бою не хуже более современных кораблей. Я, конечно, и помыслить тогда не мог, что спустя немного времени "Сигуре" станет просто легендарным кораблем, самым известным на тихоокеанском театре военных действий с прозвищем "Несокрушимый".

Эскортируя два транспорта, "Сигуре" вышел из Сасебо и направился к Труку на соединение с тремя другими кораблями моего дивизиона.

Мы прибыли на Трук без всяких приключений. На первый взгляд здесь ничего не изменилось за время моего отсутствия. Все также у пирса стояла старая плавмастерская "Акаши", а в центре лагуны грациозно покачивались на бочках тяжелые крейсеры. На мачте одного из них - "Атаго" - был поднят флаг адмирала Кондо.

Однако, это было первое впечатление. Трук действительно был таким, как и прежде, но военная обстановка в южной части Тихого океана начала драматически и резко изменяться к худшему.

Встав на якорь, я направился на флагманский крейсер "Атаго" для представления командующему 2-м флотом адмиралу Кондо. При виде адмирала я был потрясен. Кондо славился на флоте своими безупречными аристократическими манерами. Всегда холеный, гладко выбритый, тщательно и элегантно одетый - он как бы являлся эталоном внешнего вида и поведения морского офицера, служа ярким примером для молодежи. Сейчас передо мной сидел изможденный и измученный человек. Я был ошеломлен так же, как совсем недавно при виде адмирала Нагумо. Кондо показал мне рукой на кресло.