Гарри Тёртлдав - Тьма сгущается

• Название: Тьма сгущается
• Автор: Гарри Тёртлдав
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15231-8

Альгарвейские орды темным потоком катятся по стылым равнинам Ункерланта, подступая к окраинам древней столицы. Там, где бессильно оружие, там, где драконье пламя и неостановимая поступь закованных в броню чудовищ не могут сломить отчаянное и безнадежное сопротивление, — в дело идут колдовские чары. Земля рвется, как холст. Кровь тысяч невинных жертв питает убийственные заклятия, и чародеи по всему Дерлаваю и за его пределами корчатся в муках, переживая страдания несчастных. Захватчики же, подчинившие себе почти весь континент, твердят, будто ненавистных и презренных кауниан свозят к линии фронта лишь в качестве вспомогательных рабочих. Ункерланту, чтобы справиться с врагом, не остается ничего иного, как отыскать столь же неисчерпаемый источник жертв…

Преступление громоздится на преступление. Солдаты и партизаны, покорители и покоренные — все с ужасом взирают на то, как над истерзанной землей сгущается тьма.

---

— Да, это великая честь — валяться в окопе под проливным дождем, пока противник сверху засыпает тебя разрывными ядрами! — разозлился Иштван. — И великая слава тому, кто, подкравшись к присевшему под кустиком со спущенными портками куусаманину, перерезает ему глотку ради куска хлеба!

Каничаи онемел от злости, но Иштван, сам прошедший процесс превращения рекрутов в солдат, знал, как там промывают мозги. Вся эта патетика хороша до поры до времени. Сержант предпочитал, чтобы в бою его прикрывали бывалые ветераны, а не восторженные идиоты, рвущиеся в атаку там, где разумнее отступить.

Хотя на данный момент это было не так уж важно. Ункерлантцы не оказывают никакого сопротивления — их вообще здесь нет. Может, пока они воюют на востоке, Дьёндьёш захватит под шумок некую часть их земель. А может, им просто не нужны эти безлюдные горы — если б они принадлежали Иштвану, он бы пальцем не пошевелил, чтобы их сохранить!

Вечером отряд расположился на ночевку на самом ровном участке меж скал, какой только удалось сыскать. Был он невелик, да и ровность его была весьма относительна.

— Выставим караул, — сказал Иштван. — Три смены по два человека.

Назвав имена, сержант подумал, что одно из наиболее приятных преимуществ его служебного положения в том, что ему самому заступать в караул уже не надо. Предвкушая сладкий сон до утра, он завернулся в одеяло и с улыбкой на губах заснул.

Но не прошло и минуты, как кто-то тряхнул его за плечо, и сержант мгновенно проснулся — сказывалась выучка острова Обуда. Там солдат, не готовый вскочить и действовать за одну секунду, мог остаться лежать на земле навсегда.

Вокруг было темно, лишь едва тлели угольки костра.

— Что случилось? — хрипло прошептал Иштван.

— Сержант, появился кто-то чужой, — тоже шепотом ответил Кун. — Я никого не видел, но знаю.

— Твоей хилой магии на это хватит?

В темноте кивок Куна был едва различим. Он уже применял свои немногие магические знания на Обуде. Иштван подхватил жезл и бесшумно вскочил на ноги.

— Ладно, пойдем, покажешь.

Он отвечал за своих людей, и это было ценой, которую приходилось платить за то, чтобы не стоять в карауле или не делать еще много других неприятных дел, остающихся на долю рядовых.

— За мной, — шепнул Кун и проводил Иштвана до валуна на краю лагеря, из-за которого был хорошо виден ближайший склон. Оба старались двигаться беззвучно. Придя на место, бывший ученик мага забормотал себе под нос и принялся сплетать пальцы в какие-то фигуры. Словно играл в какую-то детскую игру. Через минуту он поднял голову:

— Это — чем бы оно ни было — все еще здесь. И оно подошло ближе, иначе мое колдовство его не засекло бы.

— Ладно, — прошептал Иштван. — Полагаю, это ункерлантский шпион. И скорее всего с кристаллом, чтобы мог сразу доложить своим, что он видит.

А сам подумал: «Силен мужик. Надо быть очень храбрым, чтобы отправиться на разведку во вражеский тыл, где кругом одни враги, а он один. Один-одинешенек».

Иштван пристально вгляделся в каменную стену. Сейчас бы луну! Звезды, как они ни прекрасны, дают слишком мало света, чтобы хоть что-то толком разглядеть: серые камни кажутся почти черными, а их тени сгущаются непроглядным мраком. В такой темнотище армия Свеммеля могла укрыть на склоне не одного шпиона, а целый батальон! И если бы ни хилая магия Куна, никто из лагеря ни о чем не догадался бы до самого нападения.

— Сержант!

— Погоди, — чуть слышно прошептал Иштван и чуть подался вперед.

Одна из чернильно-черных теней… Она передвинулась или нет? Словно по собственной воле, жезл сорвался с плеча и нацелился на то место, где… А может, померещилось?

Иштван застыл в ожидании. Ох как пригодилась снова выучка Обуды — именно там он научился терпению. Пытаясь уловить хоть какой-то звук с недалекого склона, Иштван навострил уши — но услышал лишь собственное дыхание да сопение Куна. Теперь все его внимание было нацелено только на ту тень, на любое в ней изменение, на любое ее действие. А если ему только померещилось, все равно расслабляться нельзя — ункерлантцы могут появиться и с другой части склона.

Тень снова передвинулась, и Иштван выстрелил. Его палец сам скользнул в ямку, даже прежде, чем сержант уловил движение тени. Яркий луч жезла больно ударил в уже привыкшие к темноте глаза.

Со склона донесся хриплый вскрик. Иштван тут же взял на прицел точку, откуда он раздался. Игра в молчанку была закончена. Сержант прислушался к возне на склоне и снова выпалил, и снова услышал вопль, теперь уже полный смертной тоски.

— Осторожнее, сержант! — задыхаясь от волнения, прошептал Кун. — Он может притворяться.

— Ну а если он притворяется? Ты ведь отомстишь за меня! — усмехнулся Иштван.

Крики на склоне разбудили весь отряд, и Иштван услышал, как солдаты бегут к сторожевому посту. «За славой», — хмыкнул про себя сержант. Самому ему сейчас был нужен только дохлый ункерлантец. Или полуживой, чтобы те из солдат, что разумеют их корявый язык, могли задать ему пару вопросов.

— Он вон там! — показал Кун.

Иштван уже торопливо карабкался вверх по склону к темной куче, от которой за версту несло горелым мясом. Но, добравшись до нее, он так и застыл на месте.

— Да чтоб я стал сыном козла! — заорал он. — Может, ты, Кун, и не веришь в горных гамадрилов, зато твое колдовство в них очень верит! Так верит, что приняло одного из них за человека!

— Он сдох? — жалобно пискнул Кун.

— Похоже, еще нет, — ответил Иштван, и, словно подтверждая его слова, обезьяна забилась в агонии. Он пальнул еще раз, на сей раз в голову. Тварь почти по-человечески всхлипнула и замерла. — Эй, кто-нибудь, принесите факел — я хочу получше разглядеть эту зверюгу!

И при жизни-то горный гамадрил был не самым красивым животным, а в мерцающем свете факелов его распростертая на камнях туша выглядела просто отвратительно. Зверь был выше и крупнее человека, а из-за густой, длинной, спутанной шерсти выглядел еще больше. Его морда с низким лбом, плоским носом, широким ртом, полным огромных, но не очень острых клыков, казалась чудовищной карикатурой на человеческое лицо. Рядом с обезьяной валялся большой сук. Интересно, это ее дубина или он просто лежит тут давным-давно? Ответить на этот вопрос с уверенностью Иштван не смог бы.

— Омерзительная тварь, — с отвращением пробормотал Кун и стал спускаться к лагерю, бурча на ходу: — Просто омерзительная!

— А я так это понимаю, — сказал ему в спину Иштван. — Она мертва. Но она не сделала ничего плохого ни тебе, ни мне. Только это и идет в счет. — И, вглядываясь в ночную тьму на востоке, добавил: — Когда мы наконец встретим ункерлантцев, они будут вооружены уж никак не дубинами.

* * *

В сумраке спальни небольшого двухэтажного сельского домика мерно двигались два тела. Меркеля, сидя сверху, медленно и нежно вращала бедрами. Скарню, все еще не привыкший к ощущению счастья, которое она всегда дарила ему, с тихим стоном приподнял голову, чтобы разглядеть ее лицо — такое сосредоточенное и такое счастливое.

Женщина прижалась к нему, и он ощутил прикосновение ее сосков. Это возбудило его больше, чем все ее прежние ласки. Его рука сама соскользнула с ее плеча по спине и остановилась на пухлой ягодице, в то время как пальцы другой запутались в золотистых волосах на затылке. Он привлек к себе ее голову и впился губами в губы, которые показались ему слаще и пьянили сильнее, чем самое лучшее и самое крепкое из елгаванских вин.

Она глухо застонала и яростно забилась на нем — с нежностью было покончено. Она втягивала его в себя, стискивала его член, словно рукой. Он закричал, он уже был не в силах сдерживать себя, и то, что он делал, было сейчас так же естественно, как дыхание. И эхом ему вторил кошачий вопль Меркели — протяжный и страстный.

Удовлетворенная, она сползла с него и растянулась рядом. А затем, как всегда, с момента их первой встречи, в подобные минуты, зарыдала так горько, словно сердце разрывалось у нее в груди. Нет, не разрывалось — уже разорвалось.

— Гедомину! — стонала она. — О, мой бедный Гедомину!

Скарню, приобняв ее за плечи, молча ждал, когда утихнет этот порыв скорби — они всегда довольно скоро прекращались. Сколько он слышал шуточек и баек о том, что вдовушки после потери своих благоверных утешаются быстро: как только найдут в своей супружеской постели нового мужчину! Так что обнаружить, что вдова до сих пор любит своего бывшего, — это еще не самый тяжелый случай. Ее слезы расплавленным свинцом жгли его щеку и плечо.

— Я же был готов отдать свою жизнь за его жизнь, — сказал Скарню, когда рыдания превратились во всхлипывания. Альгарвейцы сожгли Гедомину, как и многих других валмиерских партизан. Оккупанты жестоко подавляли сопротивление их режиму. — Но от меня ничего не зависело.