Виктор Смирнов - Приключения-1966

• Название: Приключения-1966
• Автор: Виктор Смирнов
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1966

ПРИКЛЮЧЕНИЯ. 1966 г. Сборник приключенческих повестей и рассказов. Составитель Ю. Попков. М., «Молодая гвардия», 1966 г., 448 стр. с илл.

---

В палатке накурено. Мы переворачиваемся, откидываем полог. За горой — луна. И снег, и окружающие хребты, и неподвижные облака — оловянные на фоне рябого от звезд неба. Я никогда не видел блеска такой чистоты и напряженности. Все замерло. Окуталось в тишь. Здесь как бы сошлись вместе картины Кента с их резкими переходами от света к тени — и Шпицберген, и Огненная Земля, и льдокристальная Гренландия. Вечный покой дышит могуществом окаменевших титанов, которые, когда-то рассвирепев, разворошили камни и ледники, сделали землю необитаемой.

— Слушайте! — шепчет Юрик.

Напрягаем слух. Кто-то очень осторожно перекладывает камешки.

— Что это — камни сами движутся? — предполагает Стас.

— Нет, что-то не то... — Юрик, разволновавшись, лезет за карабином.

Стук, стук... Тихо. В такт шагам бьется сердце.

Вдруг в лунной дорожке появляется какая-то тень. Ее мы замечаем только потому, что она вносит что-то новое в примелькавшуюся нам картину. Тень дрогнула. Снова глухо стукнули камни.

— Это барс! — шепчет Юрик.

Барс приближается к палаткам. Может быть, его привлекает запах мяса, оставшегося в котле после ужина, а он уже стар, не может догнать горного козла или улара. В свете луны отчетливо видим пятнистую длинную спину, маленькую кошачью голову, опущенный хвост.

Зверь всматривался в незнакомые ему палатки.

Юрик тихо снимает затвор с предохранителя. Мы замираем от страха и любопытства. «Б-бах!» — гремит выстрел. Вместе со вспышкой исчезает и барс. Он скрывается так стремительно, что мы не замечаем, в какую сторону он повернул.

— Теперь не подойдет. — Юрик спокойно выбрасывает гильзу.

— Эх, стрелок! — ворчит Стас.

— А я и не целился в него. Зачем убивать? Он живет в необитаемых местах, никому не мешает. Да и мало барсов сейчас. Этот, наверное, один здесь.

Лялька, гремя коваными ботинками, бежит смотреть следы.

Юрик не раз встречался с барсами.

— У каждого зверя — своя вотчина и свои тропы, — рассказывает он. — Здесь барс подстерегает добычу, здесь и живет. Только зимой, выслеживая баранов и диких козлов, он спускается к хвойным лесам. И вот что интересно! Если в его владениях появляется другой барс, он великодушно делится остатками своего стола, но сам питается лучшими кусками.

— Барсов нигде нет, кроме Тянь-Шаня, Гиндукуша и Тибета. Поэтому, Стас, надо беречь их, — заканчивает Юрик, укладываясь спать.

5. ЧЕРЕЗ ЛЕДОВЫЕ ГРОТЫ

Над нами нависают снежные карнизы. Мы вступаем в область самых больших снегов. Здесь-то и надо искать караван Джангира. Стас предлагает разделиться на две группы. Он и Лялька пойдут по тропе, будут нести основные вещи и устраивать ночлеги. Мы с Юриком пойдем по ледникам ниже тропы.

После завтрака мы спускаемся вниз, для надежности связавшись реп-шнуром и вооружившись ледорубами. Юрик идет, как всегда, впереди, ощупывая черенком ледоруба снег. Иногда снег обваливается, и перед нами зияет черная пустота трещины. Когда мы бросаем туда кусок льда, то не слышим стука падения.

В острых торосах, огромных, как айсберги, мы чувствуем себя муравьями. Рубим ступени, карабкаемся по ледяной стене, чтобы попасть в еще более страшное нагромождение бело-зеленых чудовищ.

В некоторых местах лед так прозрачен, что мы видим замороженные в нем камни.

Впереди зияют ворота. Юрик тихо подходит к ним. Наверху висят сосульки толщиной с доброе бревно. Не дыша мы проскальзываем мимо, слышим звонкую капель и легкое потрескивание. Входим в полутемный грот. Когда-то его проточила вода, но потом или льдина приподнялась, или вода ушла — грот высох. Солнце, просвечивающее сверху, заполнило его жутким зеленоватым светом. Из полумрака выступают изъеденные временем сосульки, похожие на колонны восточных дворцов. Чем дальше мы идем, тем сумрачней окрашивается грот.

— Мы не выберемся отсюда, — опасаюсь я.

— У грота должен быть выход, ведь куда-то входила река, — резонно замечает Юра.

Вдруг над самой головой раздается треск. Мы отскакиваем к стене. Сверху сыплется ледяная мелочь, колется под ногами. Ждем минуту, другую...

— Пронесло. Просто двинулся лед, — говорит Юрик.

Я иду, глядя на его покрасневший от напряжения крутой затылок. Хороший все же человече, этот Юрик, и черная борода, великолепная, разбойничья, и голубые глаза, как у младенца! Осторожный, серьезный — с ним нисколько не страшно.

Далеко впереди замечаем слабую полоску света. Мы невольно ускоряем шаг и вскоре выбираемся из грота.

— Ты думаешь, мы найдем что-нибудь от каравана? — спрашиваю я.

— Найдем. И лошади и тюки должны хорошо сохраниться, — отвечает Юрик.

— Но все же сто лет...

— А ты слышал, в тундре геологи ели мясо мамонта?

— Враки!

— Ничуть!

Вечером мы на льду расстилаем палатку, надуваем матрацы. Юрик на спиртовке разогревает лед. Чистит картошку. Клубни сразу же покрываются инеем.

— А хорошо все же жить вот так, — мечтательно произношу я, залезая в спальный мешок.

Наступает самое блаженное состояние. О том, Что было трудно идти, и сильно жгло солнце, и обметала лихорадка губы, уже не думаешь.

— Юрик, а караван, наверное, попал в обвал, — говорю я.

— Тихо! — Юрик вдруг вскакивает. — Ты слышал?

— Ничего не слышал.

— Ну как же, вот только сейчас!

По горам катилось, умолкая, эхо.

— Наверное, трещина или обвал?

— Нет, это выстрел.

— Чудак! У Стаса ведь нет оружия. А здесь мы одни.

— Я слышал выстрел! Не трещина это и не обвал. Здесь кто-то есть, кроме нас.

6. ШТУРМФЮРЕР НАЗНАЧАЕТ ЧАС

По утрам, когда солнце начинает золотить серые от уличной копоти крыши домов, на набережной Дунай-плац можно увидеть пятидесятилетнего смуглолицего господина в сером пальто и маленькой тирольской шапочке. Не спеша он идет вдоль портовых кранов, автопогрузчиков, ящиков с машинами, дизелями, шелком, крахмалом, пивом — со всем, чем знаменит достойный город Ульм земли Баден-Вюртембергской. За портовыми кранами поблескивает свинцово-холодный Дунай.

Господин дышит глубоко и ровно. Утренняя порция свежего воздуха, как и зарядка, холодный душ, массаж, помогают быть в хорошей форме целый день.

— Доброе утро, господин Шёневеттер, — приветствует его полупоклоном служитель проходной.

Шёневеттер кивает и проходит в контору порта. Он заведует отделом транспортных операций фирмы «Ульммашинен-верке». На часах ровно восемь. Все сотрудники на местах. На столах аккуратные стопки накладных, пишущие машинки, арифмометры. Шёневеттер встречается со взглядом Минцеля.

— Карл, прошу ко мне, — бросает он на ходу.

Маленький, кривоногий, с обезьяньим лицом и изжелта-красными глазами Минцель выныривает из-за стола и скрывается вместе с шефом за дверью.

Шёневеттер неторопливо разминает сигарету, садится в кресло и разглядывает Минцеля так внимательно, словно видит его впервые. Минцель сначала выдерживает взгляд, потом опускает глаза и нервно сучит пальцами в карманах пиджака.

— Стареем, Карл, — наконец произносит Шёневеттер.

Минцель поднимает на шефа печальный взгляд.

В конторе знают — Шёневеттера и Минцеля связывает старая солдатская дружба. Но никто не догадывается, что оба они, в прошлом разведчики нацистской службы безопасности, связаны огромной тайной. Она, эта тайна, не дает им покоя ни ночью, ни днем. Просматривая чужие накладные и чеки, оба за длинным рядом нолей видят те деньги, о существовании которых никто, кроме них, не знает. Деньги лежат в чужой стране. Лежат двадцать три года. Двадцать три года Шёневеттер не решался добраться до них. Двадцать три года он мечтал начать собственное дело и часть средств для вящей гарантии вложить в акции стального треста.

Шёневеттер был честолюбив. В Ульме он руководил секцией Союза бывших офицеров СС и хотел поставить свою организацию в ряд наиболее деятельных союзов. А для этого требовалось много денег, гораздо больше, чем давали прижимистые торговцы и промышленники. Слеты, товарищеские встречи, собственная газетка, митинги по особо торжественным для бывшего рейха дням опустошали кассу до пфеннига.

Правда, некоторые со скепсисом смотрят на «старичков». Но придет время, и «старики», черная гвардия нацистского рейха, скажут веское слово. К этому все идет. Надо только поддерживать в «старичках» боевой пыл. Поддерживать той огромной суммой, которая волею судеб осталась в горах далекой Азии.

— Все же нехорошо получилось тогда под Воронежем, Карл, — вздыхает Шёневеттер.

— Да, очень нехорошо, — повторяет Минцель, не понимая, к чему клонит шеф.

— Помнишь, русские эти уже поставили нас к стенке...

— И тогда я сказал, что мы можем сообщить важные сведения.

— Да, ты вовремя сказал, и, благодаря богу, мы остались живы. Карл, хотел бы ты снова встретиться с русскими?