Стенли Вейнбаум - Черное пламя

• Название: Черное пламя
• Автор: Стенли Вейнбаум
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012639-5

Стенли Вейнбаум (1902–1935 гг.).

Автор «Марсианской Одиссеи» и «Безумной Луны». Предшественник «золотого века» американской научной фантастики, далеко опередивший свое время и предвосхитивший в своих работах темы и сюжеты, получившие развитие в фантастике позднего — классического! — периода.

Стенли Вейнбаум прожил короткую жизнь — и успел издать до смешного мало. Однако НИ ОДНО из его произведений по сию пору, по сей день не утратило своего обаяния!

---

— Передай Полю, что он нанес мне ужасное оскорбление!

— А теперь выслушайте мои слова, юная леди, — горестно вздохнул Уолтер. — Я, видите ли, могу взглянуть на всю эту историю глазами Поля. Ты прекрасно знаешь, как о вас двоих думали в нашем маленьком обществе. Если бы они так не думали, то я знаю как минимум троих с самыми серьезными по отношению к тебе намерениями. Кстати, я бы тоже не отказался попробовать… И вдруг такое стремительное изменение формы и содержания.

— Поль и я никогда не были помолвлены.

— Мне как-то казалось, что у него на этот счет несколько иное мнение.

— Наверное, я и вправду давала ему повод так думать, — произнесла Ванни. — Он мне страшно всегда нравился, и я — я была не права. Мне стыдно.

— Не сочтите за бестактность, леди, но почему вдруг — Эдмонд Холл?

Щеки девушки вспыхнули.

— Потому что я люблю его!

— Ты удивительно стойко хранила сию тайну.

— Я не знала об этом до вчерашнего вечера! И кроме того, я не на допросе, я ненавижу выслушивать всякие бестактные глупости!

Уолтер мгновенно сбавил наступательный порыв.

— Не хотел тебя обидеть, дорогая. Обещаю исполнить этот реквием нашим общим знакомым. — И с этими словами он начал потихоньку отступать к дверям.

Прощая ему пережитое смущение, Ванни милостиво кивнула.

— Уолтер, ты и Поль — вы оба — должны непременно навестить нас после возвращения. Поль знает, где меня найти.

— О-о, так, значит, вы куда-то уезжаете? Ванни опять почувствовала себя неуютно.

— Ну конечно, я так предполагаю, право… если захочет Эдмонд. Мы еще не обсуждали.

— «Если захочет Эдмонд!» Так быстро сделать из тебя маленького послушного ангелочка! Никогда бы не поверил, что такое действительно возможно!

— Он замечательный!

— Он и должен быть таким. Прощай, Ванни. Без тебя буйство и разгул нашей компании потеряет былое очарование.

Пришли за чемоданом. Торопливо она побросала туда еще какую-то мелочь и смотрела, как чемодан закрывали, застегивали ремни и уносили. Потом настала ее очередь подхватить сопротивляющегося Эблиса и спуститься вниз, к машине, оставив лежать лицом вниз позабытый портрет Поля.

Глава шестая ЛЮБОВЬ НА ОЛИМПЕ

Когда Ванни вернулась, Эдмонд сидел в лаборатории, и она взбежала по лестнице, счастливая, запыхавшаяся, немножко разгоряченная от проделанных усилий. Взбежала и остановилась в дверях. Ее благоприобретенный супруг восседал на деревянной скамье и неотрывно следил за вращающимся перед ним стеклянным сосудом, наполненным какой-то яркой жидкостью. На цыпочках она прокралась поближе, выглянула из-за его плеча и на мгновение увидела в стекле свое искаженное отражение.

Эдмонд обернулся, и, обмирая от испытываемого удовольствия, Ванни снова увидела написанное на его лице выражение восхищения. Он обнял ее, усадил рядом.

— Ты так прекрасна, дорогая.

— Я очень рада, если ты так действительно думаешь.

Некоторое время они сидели молча. Ванни — бездумно, переполненная счастьем прикосновения рук возлюбленного. Эдмонд — погрузившись в затейливое переплетение мыслей и логических рассуждений. «Я оказался близок к решению загадки счастья, — думал он, обнимая Ванни за плечи. — Обретение счастья в чувственных наслаждениях или поиски прекрасного — вот самый восхитительный, самый многообещающий путь, когда-либо открывавшийся передо мной. И это существо, названное по заведенной традиции моей супругой, есть самое эстетичное, самое желанное средство пройти по этой дороге до цели и не сбиться в пути».

Ванни шевельнулась в его объятиях, ловя взглядом его глаза, глянула снизу вверх.

— Пока я собиралась, приходил Уолтер Нусман.

— Вовсе не трудно догадаться. И конечно, с посланием от Поля.

— Да… ты знаешь? — сказала она. — Все наши так удивлены неожиданностью и быстротой произошедшего. И я, — она вдруг улыбнулась, — представь, и я тоже! Нет, только не подумай, что я жалею, — нет — просто мне еще никак не представить и не понять…

— В этом нет ничего странного, — сказал Эдмонд.

— И ты, и ты тоже удивлен — удивлен совсем, как я?

— Я — нет. — Он мог позволить себе быть искренним; запутавшаяся в силках птичка уже сидела в клетке. — Я ведь играл.

— Ты хочешь сказать, что выдумывал, сочинял, — Ванни засмеялась. — Мужчины всегда так поступают с девушками — особенно влюбленные мужчины.

— Я никогда не лгу, — возразил Эдмонд, — ибо никогда не видел в этом необходимости, никогда. Твоя любовь — есть заранее спланированное событие. Первый раз я увлек тебя в «Венеции» — ты была безвольна и не могла сопротивляться. Вчера я поймал тебя во второй раз — насытил едой, от которой тебе захотелось спать и убаюкал речами, подготовив таким образом к тому, чтобы стать жертвой чужой воли, которая сильнее твоей; и уже потом поставил в положение, где твои стыдливость, воспитание, чувство собственного достоинства, наконец, изменили тебе и вынудили признаться в любви ко мне. Ты была заранее обречена, слишком тщательно были продуманы детали этого эксперимента.

Тень ужаса, тень болезненной обиды промелькнула на ее лице, и он замолчал. Но это были лишь тени чувств, а не взрыв эмоций, которые он предвидел и почти ожидал.

— Эдмонд! Эксперимент! Ты говоришь так, словно я значу для тебя не больше всех этих вещей? — Пренебрежительным жестом она обвела клетки, приборы, машины и ждала ответа.

— Ты значишь для меня гораздо больше, дорогая. Ты мой символ прекрасного, мой единственный пригласительный билет в мир счастья. Отныне и навсегда все остальное станет лишь ничтожной забавой.

Эдмонд был доволен. Прирученная птичка смирно чирикает в клетке и даже не понимает, что уже поймана. «И это, — размышлял он, — есть успешный финал подготовки, дающий начало самому эксперименту. И если я действительно его прообраз, попробуем погрузиться в атмосферу исследования значимости любви для сверхчеловека».

Он знал, что Ванни хорошо в его руках, и она уже не думает о только что прозвучавшем откровении, ибо в сознании ее живет мысль, что все делалось с единственной целью добиться ее и оправдывалось желанностью этой цели. Он привлек ее еще ближе и ласкал гибкое тело своими длинными пальцами. И снова она подчинилась безропотно, и, когда ее одежды упали к ногам, два его разума-близнеца вдруг захлестнула волна каких-то непривычных чувств, и они забыли на время, что рождены для холодных логических размышлений. И тогда Эдмонд подхватил обнаженное трепетное женское тело, и отнес туда, где некогда рожала его безответная, робкая Анна.

И на смятых простынях вдруг напряглась, забилась Ванни.

— Эдмонд! Здесь кто-то есть.

Она как-то чувствовала его раздвоенность.

— Здесь нет никого, дорогая. Это тени пугают тебя. — Он успокаивал ее, ласкал это трепетное тело, и она отвечала, и страстные, прерывистые вздохи обжигали его лицо. «Дыхание Чейн-Стокса», — отметил он, и это было последнее, что логически могли оценить его сознания, ибо в ту же секунду сам провалился в бездну экстаза, и крик его, и стоны женщины слились в одну победную песню.

Потом он лежал без движения и сил в тишине затихающих всхлипов Ванни, и тогда сжались его пальцы в странные кулаки.

«Сверхчеловек! — злобно глумился он над собой. — Ницше — Ницше и Гобино вместе взятые! Не ваши ли тени сейчас хныкали у моего брачного ложа?»

Глава седьмая МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ МЕЧТЫ

Эдмонд проснулся с непривычным ощущением разбитого, непослушного тела. И вместе с усталостью опять вернулось мрачное предчувствие тщетности и никчемности бытия. «Это избитая истина, — размышлял он, откинувшись на подушки, — что наслаждение достается ценой боли. Все в космосе состоит в равновесии и за все, что оказывается у твоих ног, приходится платить ответную цену — платить до последнего знака после запятой». И закончила вторая его половина: «Если так, то по крайней мере я все же принадлежу к человечеству, ибо и тут желания мои превосходят мои возможности».

Зато Ванни поднялась счастливой; напевая тихонько, пробежала по дому, познакомилась на кухне с флегматично встретившей ее Магдой и лишь совсем немного погоревала о предательстве Эблиса. Черный кот сразу же не полюбил новый дом и его хозяина и спокойно, без последнего прости, как и принято у существ его породы, таинственно растворился в черноте ночи.

Теперь уже Ванни основательно занялась исследованием своих владений; нашла в старинной обстановке многое из того, что достойно восхищения, и еще многое из того, что дала себе слово переделать. Мрачная библиотека, с воздвигнутым над камином черепом, произвела на нее гнетущее впечатление. Ей показалось, что прячущиеся в углах тени обязаны своему рождению этим старинным фолиантам, создающим тревожную, невидимую глазу ауру. Она взяла наугад несколько книг, полистала, поняла, что ей неинтересно, поднялась наверх раскладывать свои вещи и там обнаружила, что Эдмонд встал и исчез, скрывшись, без сомнения, за дверями своей лаборатории. Но все равно она чувствовала себя безмерно счастливой. Поль, Уолтер и все прочие ее друзья бесследно исчезли из ее памяти, и случилось это, наверное, в тот самый момент, когда в судьбе ее появился Эдмонд, — всего-то три вечера тому назад. Ей вдруг показалось, что она переродилась в совершенно другого человека, с абсолютно другим характером.