Евгений Мин - Другие времена

• Название: Другие времена
• Автор: Евгений Мин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 1978

Юмор нужен человеку как воздух. Люди, лишенные этого бесценного дара, унылы и скучны.

Писать юмористические рассказы нелегко. Дело не только в том, чтобы смешить. Ради этого не стоит браться за перо. Смех - дело полезное. Врачи утверждают, что он излечивает от многих недугов.

Может быть, не все рассказы и сказки понравятся читателю. Что ж поделаешь? Каждый писатель-юморист должен уметь ни на кого не обижаться.

---

После собрания сестра-хозяйка, все еще красная, спросила директора:

– Так вы считаете, Иван Данилович, обойдется? Простит она нас?

– Простит, Зиночка, непременно простит. Нина Сергеевна дама нервная, но умная.

Обедать Вербицкая не вышла, и сестра-хозяйка отправилась к ней.

Постучав осторожно в дверь, она не услышала ответа через некоторое время прижалась ухом к замочной скважине. За дверью кто-то плакал.

– Плачет! – тяжело вздохнула Зинаида Андреевна. – Вот как расстроилась.

Она выждала еще немного и постучала сильней.

– Войдите! – раздался спокойный, сильный голос.

Зинаида Андреевна вошла в комнату и увидела Вербицкую, сидевшую подле столика с торшером. Она читала большую рукопись. Лицо у Нины Сергеевны было спокойное, светлое, без всяких признаков слез.

– Извините, – осмелев, сказала сестра-хозяйка, – извините, Нина Сергеевна, мне почудилось, будто вы плакали.

– Почудилось? – засмеялась Вербицкая. – Именно почудилось. Это не я, а Людмила, – и Вербицкая ласково погладила страницу своей красивой рукой.

Зинаида Андреевна, зная, какие бывают причуды у жителей этого дома, не решилась больше ни о чем расспрашивать.

– Что же вы обедать не идете?.. Все покушали. Повара и официантка ждут вас.

– Пусть не ждут, – сказала Нина Сергеевна, – пожалуйста, извинитесь за меня. Я не приду.

– Нельзя же так! – горячо возразила сестра-хозяйка, – неужели вы расстроились из-за этих дурачеств? ..

– Какая чепуха! – вспыхнула Вербицкая. – Я сказала, что не хочу есть, и, пожалуйста, не мешайте мне работать.

Сестра-хозяйка ушла докладывать директору о своей неудавшейся миссии.

Иван Данилович явился к Вербицкой чисто выбритый, в черном парадном костюме с орденскими планками.

Должно быть, от волнения он говорил военным, уставным языком.

– Разрешите доложить, – рапортовал он, – чепе, имевшее место сегодня утром с учащимися, расквартированными в нашем доме, ликвидировано. Виновные признали свою ошибку и серьезно предупреждены. Дирекция в моем лице приносит вам глубокое извинение.

Нина Сергеевна была в отличном расположении духа и, глядя на массивного серьезного мужчину, который вел себя, как провинившийся школьник, улыбнулась.

– Оставьте, Иван Данилович, стоит ли говорить о таких пустяках. С кем из нас не бывало в детстве... Я сама, скажу вам по секрету, была довольно озорная девочка. Забудьте, прошу вас, забудьте все. Я же знаю, как у вас много неприятностей и без этой ерунды.

– Благодарю вас, Нина Сергеевна, – растроганно сказал директор и, уходя, неожиданно для самого себя поцеловал руку Вербицкой, чуть оцарапав при этом свой толстый нос о большой камень на холеной руке актрисы.

За ужином были Кайратовы. Взглянув на Святослава Викторовича, Вербицкая не узнала его. Вместо серебристой горизонтальной бородки у профессора был жесткий и плоский подбородок.

– Святослав Викторович! – неосторожно воскликнула Вербицкая. – Что это?! Зачем? Уж не снимаетесь ли вы в кино?

Коричневые глаза Елены Юльевны потемнели, а профессор сделал округлый жест маленькой пухлой рукой в сторону жены.

– Это все Ленушка хочет, чтобы я был молодым. Однако бороды нынче носят юноши, а бреются старики. А вам не нравится мое новое обличие, Нина Сергеевна?

И здесь на Вербицкую напал приступ опасной откровенности, которую так не любил Артемий Павлович, когда она могла сказать любому, самому значительному лицу, все, что о нем думает, с безжалостной прямотой:

– Не нравится! – воскликнула Вербицкая. – Да что тут может нравиться, Святослав Викторович?.. Раньше в вашем лице было своеобразие, что-то от старого московского интеллигента, а теперь, простите, вы похожи на бывшего лабазника.

Тут Нина Сергеевна остановилась, поняв, что сказала что-то неприличное.

За столом стало тихо. Елена Юльевна, опустив голову, стучала ножом по пустой тарелке, а Святослав Викторович, придя в себя, мягко сказал:

– На лабазника?.. Что же, весьма возможно. Дед мой держал скобяную лавку и никакого отношения к старой московской интеллигенции не имел. Однако, разрешите, лучше я расскажу вам о выборах в наше правление охотников.

Рассказ получился скучный, слушали его вяло, а Вербицкая думала: «Черт же меня дернул назвать его лабазником, когда сейчас все хотят быть потомками Рюриковичей».

Назавтра рано утром Кайратовы уезжали, и после ужина Вербицкая обменялась с ними телефонами.

– Очень рад был познакомиться, очень, – кланялся Кайратов.

– Обязательно будем встречаться, – поцеловались дамы, а Нина Сергеевна подумала, что, наверное, она никогда не увидит в Средневолжске Кайратовых. И дело совсем не в случае с «лабазником». Опыт подсказывал ей, что встречи и знакомства в санаториях и домах отдыха не имеют интересных продолжений, когда люди возвращаются к своим очень разным занятиям.

С утра опять шел дождь. Унылый, бесконечный, Вербицкая в своем номере работала над ролью Людмилы. Она читала ее то целиком, то по кускам. Отдельные сцены пьесы радовали, другие приводили в отчаяние, и она удрученно выкрикивала: «Не будет!», «Не будет!»

К двенадцати часам она устала и решила выйти на улицу. Пусть дождь, пусть снег, надо подышать воздухом.

Взяв зонтик, она вышла в коридор и, все еще ощущая усталость, не спеша направилась к вестибюлю. У самого вестибюля она остановилась и невольно приоткрыла дверь в холл.

То, что она увидела, ударило ее в сердце.

На креслах, обитых красной кожей, сидели вчерашние мальчишки и девчонки в обыкновенных, ничуть не экстравагантных одеждах. Не было среди них только мальчика с очень светлыми глазами.

Посередине холла в величественной позе, выгнув свою красивую длинную шею, гордо распрямив еще по-девичьи узенькие плечи, стояла рыжая Лида Савельева.

– Дети, – сказала она глубоким и низким шепотом, удивительно похожим на знаменитый шепот Вербицкой. – Дети, – еще понизила она шепот, и он был слышен во всех уголках холла, – дети, сейчас же прекратите это!

Мальчишки и девчонки, сидевшие в креслах, дико захохотали, засвистели, а рыжая девчонка, став, казалось, на голову выше, двинулась так, будто хотела смести все со своего пути. Приняв позу трагической актрисы, она выбросила вперед королевским жестом правую руку и загремела могучим голосом (откуда у этой пигалицы такой голос?!):

– Я – Вербицкая!.. Я заставлю вас слушаться меня!.. А ты, ты... ты! – показала она на нескольких ребят. – Вы больше не будете жить в этом доме! Это говорю вам я – Вербицкая!

– Ура!.. Ура!.. Точная копия, – заорали мальчишки и девчонки.

В ужасе, гневе, стыде, что ребята могли увидеть, как она подглядывает за ними, Нина Сергеевна побежала к себе в номер. Нет, она хотела бежать – и не могла.

Каких-нибудь двадцать шагов было от холла до номера, но Вербицкая прошла их с трудом, задыхаясь, держась правой рукой за стенку, а зонтик, который она несла в левой, все время падал. Она поднимала его, и он снова падал.

В номере Нина Сергеевна, как была, в дубленке и сапогах, упала на кровать.

Это было ужасно, оскорбительно! Это было издевательством над ней, знаменитой актрисой, любимицей Средневолжска.

А эта сопливая девчонка!.. Рыжая обезьяна!.. Как она смеет паясничать, передразнивать?! Они кричали: «Очень похоже... Точная копия!..»

– Безобразники! – громко закричала Вербицкая. – Клоуны! – крикнула она еще громче, и эти возгласы немного успокоили ее.

Сняв пальто и сапоги, она накинула халат и стала ходить по комнате, чтобы окончательно обрести покой. «Похоже!.. Точная копия!.. – повторяла Нина Сергеевна. – Мало ли теперь пародистов. Каждый бездарный артист копирует талантливо. Копия?.. Но откуда у этой девчонки такой голос, владение жестом?.. Культура движения... И главное, она не копирует, она играет меня. Чепуха!.. Все это мне почудилось!.. Обезьяна, мартышка! .. Ее нужно наказать. Пусть Артемий Павлович серьезно поговорит с ее отцом. Этого оставить нельзя».

Приняв такое решение, Нина Сергеевна позвонила в город. Артемия Павловича дома не было. «Дура я, – подумала Вербицкая, – искать его в это время дома».

В театре подошла к телефону секретарша Вербицкого Лизонька..

– Артемий Павлович на репетиции, – сказала она, – а кто его спрашивает?

– Стоит мне уехать на три дня, и вы уже не узнаете мой голос, Лизонька, – съязвила Вербицкая.

– Ой, извините, – откликнулась Лизонька. – Я сейчас, Нина Сергеевна.

Прошло минуты три.

– Добрый день, душенька, – раздался в телефонной трубке мягкий, чуть картавящий голос Вербицкого. – Я рад, что ты позвонила. Ну как, «будет»?

Помолчав, Нина Сергеевна сказала:

– Я не об этом. Работает у нас в театре гример Савельев?

– Конечно, ты же его знаешь, отличный мастер.

– А есть у него дочь Лида?

– Кажется, есть... Ну конечно, есть. Я ее видел два раза. Оранжевая такая девочка, приятная.

– Приятная? Ты думаешь о ней, как о девочке с танцплощадки, а это – талант.