Джордж Сорос - Первая волна мирового финансового кризиса

• Название: Первая волна мирового финансового кризиса
• Автор: Джордж Сорос
• Жанр: Культурология

Эта книга - хронология развития мирового экономического кризиса - со­стоит из двух частей, написанных с интервалом в год. В части, датированной 2008 годом, всемирно известный финансист Джордж Сорос исследует при­чины регрессии, разоблачает ложные предпосылки, на которых был постро­ен финансовый рынок, и дает прогноз развития событий. Весьма ценна из­ложенная в ней теория рефлексивности, опровергающая постулат о стремле­нии финансовых рынков к равновесию и допускающая как их саморазвитие, так и саморазрушение. В новой части книги, написанной в 2009 году, - «Раз­мышлении о крахе 2008 года и его значении» - автор анализирует динами­ку кризиса, оценивает собственные инвестиционные решения, и рассказыва­ет об обязательных шагах по улучшению ситуации.

Книга позволяет увидеть ретроспективу событий, происходивших в миро­вой экономике, глазами гениального финансиста и будет безусловно инте­ресна не только специалистам, но и всем, кто следит за перипетиями раз­вития коизиса.

---

Финансовый кризис и его последствия дают Европейскому союзу возможность протестировать и, надеюсь, развить его учреждения, особенно относительно новые финансовые, формирование которых еще не завершено. У Европы есть единая валюта и Европейский центральный банк, но нет об­щей фискальной или единой резервной политики. Это стало очевидным после банкротства Lehman Brothers, когда дове­рие к банковской системе в целом оказалось подорванным. Европейские лидеры, и прежде всего британский премьер-министр Гордон Браун, поняли всю чрезвычайность ситуа­ции, однако им не хватило институциональных механиз­мов, чтобы решить проблему. После ежегодного совещания Международного валютного фонда европейские министры финансов провели 12 октября 2008 года экстренное совеща­ние в Париже и по его результатам заявили о готовности стран-участниц гарантировать целостность их финансо­вых систем. В результате горячих дебатов, в ходе которых Германия активно сопротивлялась единому для всех стран плану действий, было решено, что каждая страна должна самостоятельно поддерживать свою финансовую систему. Это сложно было назвать настоящим шагом вперед, одна­ко в какой-то степени и на какое-то время могло сработать. В случае недостаточности принятых мер — допустим, если бы Ирландия или Швейцария оказались в сложном положе­нии — были бы сделаны очередные шаги. В этой ситуации возник неожиданный и нежелательный побочный эффект. Рынки валют и облигаций новых стран — участниц ЕС, не присоединившихся пока к зоне евро, в частности Венгрии, начали испытывать сильное давление. Для их спасения при­шлось разрабатывать специальную программу МВФ, а так­же открывать своп-линии с ЕЦБ и Банком Англии.

Эти события продемонстрировали преимущества пере­хода на евро. Так, Греция пострадала меньше, чем Дания, хотя масштаб проблем в ней был намного значительнее. Большинство жителей Европы в настоящее время считают, что евро станет более важной международной резервной валютой, чем доллар. Однако с начала 2009 года недостат­ки европейских финансовых механизмов проявлялись все более отчетливо с каждой минутой. Как я уже отмечал, Гер­мания и ЕЦБ заняли позицию, отличную от позиции всего остального мира, что привело к политическим конфликтам в Европе. Особую тревогу вызывают различия в экономи­ческих и финансовых условиях стран Южной Европы и Ир­ландии, с одной стороны, и Германии — с другой. Агентства снизили рейтинги нескольких стран, а показатель спрэда среди государственных облигаций вырос до угрожающих масштабов.

Тот факт, что регулированием деятельности банков за­нимаются национальные власти, а не единый европейский центр, может привести к решению странами их проблем за счет соседних государств. Например, власти Австрии или Италии могут потребовать от своих банков сокращения объемов кредитования в Восточной Европе, что создаст сложности для стран этого региона. Регулирование должно выйти за пределы узких национальных интересов, но необ­ходимая для этого политическая воля возникнет только на волне зарождающегося кризиса. Кризис уже назревает. Ис­ход его пока неясен, однако, с учетом явных преимуществ единой валюты, можно ожидать, что евро будет укреп­ляться по мере укрепления соответствующих учреждений. Вероятнее всего, ЕЦБ получит дополнительные полномо­чия по регулированию банковской системы и большую сте­пень поддержки со стороны министерств финансов стран-участниц.

Отличительной чертой администрации Буша было стремление вбить клин между «старой» и «новой» Европой. Хотелось бы надеяться, что администрация Обамы станет придерживаться более конструктивного курса. Мир остро нуждается в Европе, объединенной более тесными полити­ческими и финансовыми узами.

Остальной развивающийся мир

Несколько стран, например Бразилия и Чили, готовы к са­мостоятельной реализации антициклической политики при минимальном содействии международных финансо­вых учреждений. Однако большая часть остального разви­вающегося мира сильно зависит от инициатив, описанных мной в предыдущей главе. При отсутствии радикальных международных инициатив эти страны столкнутся с крайне мрачным будущим. В таких странах, как Пакистан, Египет, Марокко и Гаити, уже начались голодные бунты. Другие, в частности Южная Африка и Турция, страдают от серьез­ных перебоев с подачей электроэнергии. У Мексики серьез­ные проблемы с безопасностью, связанные с незаконным оборотом наркотиков. По мере ухудшения экономической ситуации растет возможность возникновения гражданских волнений.

Кредитный крах глобальной финансовой системы оказы­вает на периферийные страны более разрушительное воз­действие, чем на страны, находящиеся в центре. Кредитные линии закрываются, срок погашения кредитов не может быть пролонгирован, а финансирование торговли почти ис­сякло[7]. Я надеюсь, что лидеры развитых стран поймут: по­мощь развивающимся странам служит общим интересам. Привлекательность схемы пожертвований в систему SDR состоит в том, что она не требует прямых затрат от стран-доноров. Все, что им нужно сделать, — это проголосовать за создание SDR, а затем предоставить менее развитым странам возможность получать выгоды от этой системы. Хочется ве­рить, что лидеры ведущих стран окажутся на высоте.

Судьба новой парадигмы

После первой публикации моей книги мы все пережили примечательное историческое событие. Глобальная фи­нансовая система, крайне мощная структура, считавшаяся вполне естественной, фактически рухнула. Это стало силь­ным потрясением, особенно для тех, кто не переживал ни­чего подобного раньше. В частности, для значительного числа людей, живущих в Соединенных Штатах. Я был готов к такому повороту событий несколько больше, потому что, будучи евреем, пережил неоднозначный опыт в Будапеште во время нацистской оккупации. Это подтолкнуло меня к разработке концепции, полезной для понимания именно таких эпизодов. Концепция описывает гораздо более ши­рокие понятия, чем финансовый рынок. Она рассказывает о двусторонних рефлексивных отношениях между мыш­лением участников и ситуацией, в которой они находятся. Финансовые рынки представляют собой прекрасную лабо­раторию для изучения этого вопроса и тестирования моей теории. Я писал книгу «Новая парадигма финансовых рын­ков», думая, что разворачивающийся на моих глазах финан­совый кризис позволит продемонстрировать значимость и действенность моей концепции, суть которой состоит в том, что человеческие заблуждения играют огромную роль в формировании истории. Сложно найти более убедитель­ное подтверждение моим взглядам, чем крах 2008 года.

В книге содержатся ценные идеи (например, гипотеза о сверхпузыре), позволяющие объяснить, что происходит сейчас, и поразмышлять о том, что случится в будущем. Тем не менее теория рефлексивности, по моему мнению, не получила заслуженного признания. Само слово рефлексив­ность вошло в обиход, но идеи моей концепции не были должным образом изучены, вследствие чего значение слова было понято неправильно. Рефлексивность вряд ли можно назвать «новой парадигмой». Для этого требуется прове­дение многочисленных исследований именно в контексте рефлексивности. Пока что такие исследования не пред­приняты.

Доминирующая интерпретация деятельности финан­совых рынков — гипотеза эффективного рынка — во вре­мя краха 2008 года продемонстрировала свою несостоя­тельность. Нынешний финансовый кризис не был вызван каким-либо экзогенным фактором (скажем, образованием или распадом нефтяного картеля). Он стал результатом ра­боты самой финансовой системы. Тем самым опроверга­ется утверждение о том, что финансовые рынки стремят­ся к равновесию, а отклонения от равновесия вызываются исключительно внешними потрясениями. Однако пред­лагаемая мной альтернативная теория механизмов работы рынков — теория рефлексивности — не заняла место ста­рой интерпретации. Экономисты даже не потрудились ее серьезно изучить.

Когда я задаю им вопрос «почему?», то получаю самые разные ответы. Например, мне говорят, что теория рефлек­сивности лишь констатирует очевидное, а именно то, что рыночные цены отражают степень предубеждения участ­ников. Такие ответы означают явное недопонимание моей теории, согласно которой неправильная оценка инстру­мента на финансовых рынках способна при определенных обстоятельствах повлиять на фундаментальные основы, призванные отражать рыночные цены. Другие эксперты го­ворят о том, что моя теория возникновения пузырей уже отражена в существующих моделях.

Люди, симпатизирующие моим взглядам, объясняют мне, что теория рефлексивности не получает достаточного внимания, поскольку не поддается формализации и на ее основе нельзя выстроить модели. Но именно это я и пыта­юсь сказать: рефлексивность порождает неопределенность, не поддающуюся количественной оценке, и вероятность наступления событий, которые невозможно просчитать. Об этом полвека назад говорил Фрэнк Найт в своей работе «Риск, неопределенность и прибыль». Это же признавал и Джон Кейнс. Тем не менее участники рынка, рейтинговые агентства и регулирующие органы стали все чаще строить свою работу в соответствии с количественными моделями расчета рисков.