Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

• Название: Во все тяжкие…
• Автор: Анатолий Тоболяк
• Жанр: Современная проза

---

Анатолий Тоболяк Во все тяжкие…

(Повествование)

Часть первая

К. П. Автономов, пятидесятипятилетний, худой, жилистый мужчина проснулся в страхе, со стукающим сердцем, мокрый от пота. Он лежал в трусах и майке, прикрытый лишь простыней, на широком диване в гостиной своей просторной квартиры. Скаредный утренний свет проникал в комнату через неплотно прикрытые шторы. В окно постукивал редкий дождь, но не нарушал мертвую тишину квартиры.

— Раиса! — позвал Автономов с перехваченным горлом. — Раиса!

Ответа не последовало, не могло быть ответа. Его жена, Раиса Юрьевна Автономова, лежала на полу спальни в луже крови. Из ее груди торчал охотничий нож, всаженный по самую рукоятку.

— Господи! — простонал Автономов.

Видит Бог, он не хотел ее убивать. Да, верно, он пришел накануне домой в двенадцатом часу ночи, засидевшись в гостях у Сочинителя. Он был слегка пьян, верно, но он же сразу повинился:

— Прости, Раечка, слегка задержался, — с легкомысленной винно-водочной улыбкой на губах.

Его удивило, что в столь поздний час его супруга не спит, как обычно, а стоит в спальне перед гладильной доской в своем невыносимо цветастом халате, с утюгом в руке. Раиса Юрьевна Автономова, в девичестве Автогенова — хрен редьки не слаще! — крупная дама пятидесяти одного года. ДАННАЯ ЕМУ БОГОМ ЖЕНА, С КОЕЙ ПРЕБЫВАЕТ В БРАКЕ ЕДВА ЛИ НЕ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. МАТЬ ЕГО ДОЧЕРИ ЗИНАИДЫ. ОТВЕТСТВЕННЫЙ БАНКОВСКИЙ РАБОТНИК, МЕЖДУ ПРОЧИМ.

«Ну, почему бы, скажи, Анатоль, не встретить ей меня с милой укоризной, с женским всепониманием?» Нет же! Раиса Юрьевна отбросила утюг на металлическую подставку и сразу парализовала Автономова своим пронзительным голосом, уникальным голосом, переходящим, знаете, в ультразвуки, пронизывающие бетонные стены, небо и земную твердь: «СТАРЫЙ ШАТУН. МЕРЗАВЕЦ. ПЬЯНИЦА. У КАКОЙ БАБЫ ТЫ БЫЛ, ОТВЕЧАЙ».

— Позволь, позволь, — бормотал юный пенсионер, — позволь, Раиса, объясниться. — Но она не позволила, Анатоль. Она подлетела ко мне в распахнутом халате, как фурия, как истинная мегера, как ведьмачка… продолжи сравнения сам… и кулаками по-мужски стала гвоздить меня, слабенького в тот момент… видишь жуткие синяки, к тому же качается зуб — каково?

СЧАСТЛИВ ОДИНОЧКА ХОЛОСТЯК, ОТВЕЧАЮЩИЙ ТОЛЬКО САМ ЗА СЕБЯ.

Ах, так! Рукоприкладство? Ты, дрянь, позволяешь себе мордовать юного пенсионера? Красная муть залила глаза Автономова. Как легконогий атлет, он метнулся в гостиную, где на стене рядом с книжными полками висели две скрещенные шпаги, старинная сабля, японский ритуальный меч, разнообразные кинжалы и ножи — любимая коллекция. В его руке оказался охотничий клинок. Автономов метнулся назад в спальню. ВОТ ТЕБЕ, ДРЯНЬ. ПОЛУЧАЙ. ЗА ВСЕ ОБИДЫ.

Она и не пикнула.

Следовало убедиться. Вскочив с дивана, Константин Павлович неверными шагами пересек гостиную. Он перестал дышать, когда открывал дверь спальни. Он глубоко и радостно задышал, когда увидел, что спальня пуста. Лишь разбросанные повсюду кофты, юбки, платья напоминали о хозяйке.

ПРИЗНАЮСЬ ТЕБЕ, АНАТОЛЬ, Я СЧАСТЛИВО ЗАПЛАКАЛ. Я ВОЗБЛАГОДАРИЛ БОГА, ЧТО ПРИКОНЧИЛ ЭТУ МЕРЗАВКУ ЛИШЬ ВО СНЕ.

Но ночная жуткая явь с побоями… Зеркало подтверждало, что он сильно пострадал от мужских кулаков Раисы Юрьевны.

С облегченным сердцем Константин Павлович прошагал на кухню. Он открыл холодильник. Там покойно дожидались его две баночки американского пива. Он опустошил одну жадно, взахлеб. Затем закурил, присев на табурет, — худой, жилистый, чистокожий. Если отрубить голову с седым ежиком волос, то никогда не дашь Автономову его лет. Он сохранился куда лучше, чем его супруга Раиса Юрьевна, урожденная Автогенова. Да. Это утешает.

С горящей сигаретой и непочатой баночкой пива Константин Павлович вернулся в гостиную и опустился в кресло перед журнальным столиком с телефоном. Следовало навести все-таки справку о бешеной супруге.

Банковский служебный номер Раисы Юрьевны ответил молодым женским голосом. Молодые женские голоса всегда благотворно влияли на Автономова. Он сразу приободрился.

— Доброе утро, девушка, — проговорил он. — Доброе, доброе утро!

Разбитая губа причиняла некоторую боль. Язык работал не совсем правильно, цепляясь за шаткий зуб. Зверина Раиса.

— Здра-авствуйте, — отвечали ему. — Слушаю вас.

— Хочу поговорить с Раисой Юрьевной Автономовой. Она на месте?

— Раиса Юрьевна?

— Да.

— Раисы Юрьевны, к сожалению, нет.

— Вот как! А где же Раиса Юрьевна?

— Раиса Юрьевна улетела в командировку в Москву.

— Вот оно как! А давно ли улетела Раиса Юрьевна в Москву?

— Насколько мне известно, ранним утренним рейсом.

— Что вы говорите! И надолго ли улетела Раиса Юрьевна?

— А кто ее, простите, спрашивает?

— А представьте, ее родной муж Автономов Константин Павлович, — заулыбался побитый пенсионер.

— О! Как же вы не знаете…

— А я, дорогая девушка, сам только что спустился с самолета, — ловко соврал К. П., - вот я и не в курсе.

— Сейчас уточню. Минутку. — Она пропала, а он затянулся сигаретой. — Вы слушаете? Раиса Юрьевна улетела на две недели. Ну, может, чуть больше, — проинформировал свежий голосок.

— Ага! — каркнул Автономов. — Очень хорошо. То есть я хочу сказать: очень плохо, что мы разминулись. Ну, ничего. А вы секретарь Раисы Юрьевны?

— Да, я секретарь.

— А Раиса Юрьевна, девушка, не обижает вас?

— Как понять? Почему обижает?

— Ну, она, скажем, не рукоприкладствует?

— Что-что?!

— Я шучу, девушка. Так я шучу. Значит, Раиса Юрьевна будет отсутствовать минимум две недели?

— Да. Приблизительно.

— Значит, две недели мне предстоит одному хозяйствовать в доме. Подскажите, пожалуйста, девушка… как вас зовут, кстати?

— Света. А что?

— Подскажите, Света, пожалуйста, как правильно жарить яичницу, — заулыбался Автономов разбитыми губами, — «а эта Светочка, Анатоль, так весело расхохоталась, что у меня мурашки, знаешь, побежали по телу».

СЧАСТЛИВ ОДИНОЧКА ХОЛОСТЯК, ОТВЕЧАЮЩИЙ ТОЛЬКО САМ ЗА СЕБЯ, — бубню я.

Затем К. П. Автономов, душевно приободренный, — тем более, что сильный солнечный луч прорвался сквозь неплотно прикрытые шторы, словно веселый мальчуган, убежавший из дома на волю, — позвонил на свою службу в управление Рыбвода. Опять он разговаривал с молодой девушкой, на этот раз хорошо ему знакомой.

— Мила? Милочка, золотце, здравствуй. Это я, твой шеф и покровитель. Ну, можно сказать, бывший шеф, но неизменный покровитель.

— Узнаю, Константин Павлович, узнаю. Но почему бывший? Вам еще два дня работать.

— Знаю, Мила. Но я, Мила, решил прогулять эти последние два дня. После тридцати лет беспорочной службы имею право, как считаешь?

— Ну конечно! О чем речь, Константин Павлович!

Справка об АВТОНОМОВЕ К. П.

В наших краях, а края эти очень дальние, не всякая птица к нам долетит, мужики уходят на пенсию в пятьдесят пять лет. Для этого, правда, надо иметь не менее двадцати лет местного стажа. У Автономова К. П. не возникло никаких сложностей с оформлением пенсии, когда подошел его срок подать свои документы в управление по социальному обеспечению. Прекрасный труженик Автономов! Сразу после институтской скамьи он засучил рукава и взялся за работу с высоким трудовым подъемом. Инженер-рыбовод, первые семь лет проживал в глухих туземных поселках, вроде Арги-Паги, где на нерестовых речках разводил в неисчислимом количестве мальков горбуши и кеты. Миллионы… что миллионы! Миллиарды крошечных особей были обязаны ему своим рождением. По весне они вылупливались из икринок и, набрав младенческих сил, покидали заводские отстойники и сплавлялись в море-окиян, весело, может быть, крича: «Прощай, папочка Автономов, спасибо тебе!» А он, герой-родитель, хмурился и вздыхал, зная, что лишь 0,5, а в лучшем случае 1,5 процента его ребятишек возвратятся через пару лет в родные речки, остальные погибнут в житейской борьбе.

И был он в первые годы на рядовых должностях, затем директорствовал на малых предприятиях, пока не перевели его в островную столицу Тойохаро на скромное, в общем-то, место начальника отдела областного управления Рыбвода. Принципиальная беспартийность не позволила Константину Павловичу пойти дальше и выше — почти четверть века просидел он бессменно в этом кресле, по сию пору.

— А НЕ НАУЧИШЬ ЛИ ТЫ МЕНЯ, МИЛА, ПРАВИЛЬНО ЖАРИТЬ ЯИЧНИЦУ?

— Могу, Константин Павлович, — со смехом отвечала невидимая собеседница.

Затем Автономов позвонил мне.

— Привет, писака, — сразу оскорбил он меня. — Чем занят?

— А знаешь, сижу, пишу.

— Опять пишешь? А зачем?

— А хочется, знаешь.

— Да все равно ведь не издадут! Кому ты нужен!