Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

• Название: Приключения Родрика Рэндома
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1949

В настоящем издании представлен роман шотландского писателя Т. Смоллета «Приключения Родрика Рэндома», в котором автор выразил критическое отношение к просветительскому оптимизму, заострив внимание на «темных» сторонах человеческой натуры. Характерной особенностью художественной манеры Смоллета является гротеск.

---

Но я жестоко ошибся. Охотник на лисиц был слишком самонадеян, чтобы отчаиваться в успехе, соревнуясь с любым соперником в мире. Он обратил мало внимания на ее помолвку и сказал с самодовольной усмешкой:

— А может быть, она изменит свое решение! Что с того, что он лорд? Я не хуже любого лорда в христианском мире! И мы еще посмотрим, не подойдет ли ей простой член Палаты общин, имеющий три тысячи годового дохода!

Такое решение весьма меня напугало; разумеется, он скоро должен был обнаружить мои измышления, и, уверенный в благосклонном приеме его искательств, я не сомневался, что в моей любви мне придется столкнуться со всеми препятствиями, которые злонамеренность Мелинды может изобрести, а влияние ее воздвигнуть на моем пути. Эти размышления еще усилили мою скорбь — мое волнение нельзя было скрыть.

Нарцисса настояла на том, чтобы немедленно итти домой, и в то время, как я вел ее к дверям, ее сановный поклонник, провожая ее взглядом, исполненным томления, отвесил ей глубокий поклон, уязвивший меня до глубины души. Прежде чем сесть в портшез, она спросила с огорчением, что со мной такое. А я только и мог ответить:

— Клянусь небом, я сошел с ума!

Глава LVIII

Мучимый ревностью, я иду домой и оскорбляю Стрэпа. — Получаю весть от Нарциссы, после которой спешу к ней, и ее нежные уверения изгоняют все мои сомнения и страхи. — Покинув ее дом, замечаю в темноте какого-то человека и, заподозрив в нем шпиона, собираюсь его заколоть, но к своему великому изумлению обнаруживаю не кого иного, как Стрэпа. — Мелинда поносит меня. — Я знакомлюсь с лордом Куивервит, пытающимся выведать у меня сведения о Нарциссе. — Сквайра представляют его лордству; его холодность ко мне. — Я узнаю от моей наперсницы, что его лордство объявляет о своей любви к моей владычице, остающейся верной мне, несмотря на дошедшие до нее слухи, позорящие меня. — Я вне себя от огорчения, узнав, что ее приданое целиком зависит от милости ее брата. — Мистер Фримен сокрушается об ущербе, нанесенном моему доброму имени, которое я столь успешно и к полному его удовлетворению отстаиваю, что он берется ради меня сразиться с молвой

Издав сие восклицание, в ответ на что она вздохнула, я отправился домой в состоянии буйного помешательства и, найдя у себя в комнате догорающий камин, обрушил ярость на беднягу Стрэпа, которого столь сильно ущипнул за ухо, что он взвыл от боли, а когда я отпустил ухо, на лице его выразился такой безумный ужас, что посторонний наблюдатель мог бы лопнуть от смеха.

Правду сказать, я скоро почувствовал, как я обидел его, и попросил прощения за содеянное, в ответ на что мой верный лакей покачал головой и сказал:

— Я прощаю вам, и пусть вам господь простит!

Но он не мог удержаться, чтобы не пролить слез из-за моей грубости.

Я чувствовал невыразимое раскаяние, проклял мою неблагодарность и счел его слезы за упрек, который моя душа, находившаяся теперь в полном смятении, не могла вынести. Этот упрек привел все мои страсти в брожение. Я изрыгал страшные проклятия без всякого смысла, пена

выступила у меня на губах, я крушил кресла и так безумствовал, что напугал моего друга почти до потери сознания. В конце концов мое исступление утихло, я впал в меланхолию и стал проливать слезы.

Пребывая в таком унынии, я был удивлен появлением мисс Уильямс, которую, не предупредив меня, ввел Стрэп, не перестававший хныкать. Она пришла в сильное волнение, узнав от Стрэпа о моем состоянии, просила меня умерить мои страсти, отринуть мои догадки и пойти с ней к Нарциссе, пожелавшей видеть меня немедленно.

Это дорогое имя воздействовало на меня, как талисман!

Я пустился в путь и не открывал рта, пока меня не ввели в ее комнаты через сад, куда мы вошли потайной дверью. Обожаемое создание я нашел в слезах. При виде их я растрогался, некоторое время мы молчали, мое сердце было слишком переполнено, чтобы я мог заговорить; ее белоснежная грудь трепетала от глубоких вздохов; наконец она воскликнула всхлипывая:

— Чем я досадила вам?

Мое сердце умилилось от этого нежного вопроса. Я приблизился к ней с благоговением, упал на колени и, целуя ее руку, вскричал:

— О, ты — воплощение доброты и совершенства! Меня убивает мое ничтожество! Я недостоин обладать твоими прелестями, которые небеса предназначили для существа, более счастливого!

Она догадалась о причине моей тревоги, ласково укорила меня за подозрительность и дала мне столь обнадеживающие заверения своей вечной верности, что все мои сомнения и страхи покинули меня и мир и благоволение воцарились в сердце моем.

В полночь я оставил прекрасную деву, удалившуюся почивать, мисс Уильямс проводила меня до садовой калитки, я направился в темноте домой, как вдруг услышал у себя за спиной шум, весьма схожий с лопотаньем и повизгиванием павиана. Я повернулся и, увидев нечто черное, решил, что это шпион, нанятый, чтобы меня подстеречь. Возбужденный этой догадкой, которая угрожала добродетельной Нарциссе потерей доброго имени, я выхватил шпагу и принес бы шпиона в жертву ее чести, если бы мою руку не остановил голос Стрэпа.

С большим трудом он мог произнести:

— Уб… б… б… ивайте, е… жели хот… т… тите!

От холода ему так свело челюсти, что его зубы стучали, как кастаньеты. Обрадованный тем, что мои опасения не подтвердились, я расхохотался, видя его испуг, и спросил, что его сюда принесло. На это он ответил, что, боясь за меня, он пришел сюда, где и ждал до сего часа; он откровенно признался, что, хотя и уважает мисс Уильямс, но был очень неспокоен, зная, в каком душевном расположении я вышел из дому, и, если бы я не появился еще некоторое время, он позвал бы соседей мне на помощь.

Намерение это меня взволновало. Я объяснил ему плачевные последствия столь безрассудного поступка и, строго наказав на будущее так не поступать, закончил увещания угрозой предать его смерти, если он когда-нибудь поступит столь сумасбродно.

— Потерпите немножко! Ваш гнев и без того меня прикончит и незачем вам совершать убийства! — воскликнул он жалостным тоном.

Я был растроган этим упреком; и как только мы вернулись домой, счел долгом успокоить его, объяснив причину моего гнева, который привел к тому, что я обращался с ним так недостойно.

На следующий день, когда я вошел в Большой зал, я услышал, как вокруг меня начали перешептываться, и не сомневался, что виновница этих пересудов — Мелинда; но я утешил себя тем, что Нарцисса питает ко мне любовь, на которую я могу положиться с полным доверием. Подойдя к столу «роли-поли»{88}, я выиграл несколько монет у моего предполагаемого соперника, который крайне любезно завел со мной разговор и предложил отправиться в кофейню, где угостил чаем и шоколадом. Я вспомнил Стратуела и не весьма доверял его вкрадчивой обходительности; мои подозрения не оказались пустыми: он ловко перевел беседу на Нарциссу и, упомянув, как бы невзначай, будто он уже занят какой-то другой любовной интригой, старался узнать, в каких я нахожусь отношениях с Нарциссой. Но его хитрость ни к чему не привела; я был убежден в его притворстве и давал столь общие ответы на его вопросы, что он заговорил о чем-то другом.

Покуда мы беседовали, вошел сквайр с каким-то джентльменом, познакомившим его с милордом, который отнесся к нему с особой любезностью, убедившей меня, что его лордству он нужен для какой-то цели; это я счел дурным предзнаменованием.

Но у меня было больше оснований испугаться на следующий день, когда я увидел сквайра в обществе Meлинды и ее матери, наградивших меня взглядами, полными презрения, а когда повстречался после этого со сквайром, то он, вместо того чтобы сердечно пожать мне руку, холодно ответил на мое приветствие, повторив дважды «здравствуйте» с таким безразличием и, я сказал бы даже, с таким пренебрежением, что, не будь он братом Нарциссы, я посчитался бы с ним на глазах у всех.

Эти происшествия немало меня встревожили. Я предвидел приближение бури и вооружился смелостью; ставкой была Нарцисса, и я не собирался уступать. Я мог бы отказаться с большим или меньшим мужеством от любой другой радости жизни, но угроза потерять ее обрекала на бессилие мою философию и доводила меня до сумасшествия. На следующее утро мисс Уильямс нашла меня в тревоге и волнении, отнюдь не утихнувших от ее сообщений о том, что милорд Куивервит выразил лестное желание быть представленным моей дорогой владычице ее братом, который со слов Мелинды начал говорить, будто я безродный и нищий ирландский охотник за приданым, добывающий шулерством и другими неблаговидными способами деньги, чтобы казаться джентльменом, и к тому же столь темного происхождения, что даже не знаю, кто мои предки.

Хотя я и ожидал всех этих злых козней, но не мог спокойно слышать о них, в особенности потому, что истина и ложь так были перемешаны в этом утверждении, что их почти невозможно было отделить друг от друга и оправдаться. Но об этом я ничего не сказал, нетерпеливо ожидая узнать, как Нарцисса отнеслась к такому открытию.