Роберт Хайнлайн - Луна жестко стелет

• Название: Луна жестко стелет
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Научная Фантастика

Один из лучших переводов романа «Moon is a Harsh Mistress».

---

К чему это приведет, самоочевидно. Гляньте на Луну. И что увидите? Тысячи тысяч ударных кратеров – мест, по которым кто-то когда-то, играючи, зафитилил ха-арошими булыганами.

– Джоули – это мне ничего не говорит, – сказала Ваечка. – Как это можно сравнить со взрывом водородной бомбы?

Я охнул и начал ворочать мозгами, но Майк своими смикитил быстрее и сказал:

– Удар стотонной массы о Терру примерно эквивалентен взрыву атомной бомбы мощностью в две килотонны.

– "Кило-" – это «тысяча», а «мега-» – это «миллион», – пробормотала Ваечка. – Совсоюз кидал сто-мегатонные бомбы, не так ли? Значит, наш булыган ударит в пятьдесят тысяч раз слабее.

– Ваечка, золотко, ты глянь с другой стороны, – принялся уговаривать я. – Взрыв мощностью в две килотонны эквивалентен взрыву двух миллионов килограмм тринитротолуола. А кило ТНТ знаешь как жвахает? Спроси у любого буровика. Два миллиона килограмм начисто сметут приличный город. Майк, подтверди.

– Да, Ман, Ваечка моя единственная подруга, вы еще учтите следующее. Многомегатонный взрыв неэффективен. Он разражается в слишком малом объеме, и большая часть энергии теряется зря. Хотя стомегатонная бомба считается в пятьдесят тысяч раз мощнее двухкилотонной, на самом деле ее разрушительное действие всего в тринадцать тысяч раз сильнее, чем действие двухкилотонного взрыва.

– И всё равно, по-моему, тринадцать тысяч раз – это та еще разница, а уж если они надумают кинуть бомбу по нам, то кинут еще более мощную.

– Ваечка, моя единственная подруга, это так. Но зато у нас очень много булыганов.

– Уж это-то да.

– Камрады, это превышает мою компетенцию, – сказал проф. – Во дни бомбомётной юности мой личный опыт ограничивался взрывами килограмма, двух или трех той химии, о которой ты упомянул, Мануэль. Но я полагаю, вы оба разбираетесь в том, о чем речь.

Майк согласился с этим.

– Тогда я принимаю вашу цифирь. Но чтобы катать эти ваши «булыганы» с горки вниз в нужном, как я полагаю, количестве, нам следует предусмотреть захват катапульты. Так или не так?

– Так, – дуэтом согласились Майк и я.

– Не вижу в том ничего невозможного. Но потом ее придется удерживать и содержать в рабочем состоянии. Майк, ты прикидывал, как бы ее можно было защитить, скажем, от попадания небольшой самонаводящейся торпеды с термоядерным зарядом?..

И так оно в этом духе продолжалось и продолжалось. Сделали перерыв на обед. Соблюли профово правило – без деловых разговоров. Вместо этого Майк выдавал хохмы, на каждую из которых проф отзывался: «А кстати это мне напомнило…»

Ко времени, когда мы покинули «Дрянд-отель» вечером 14 мая 2075 года, у нас, а вернее у Майка, которому помог проф, был четкий план революции, включая варианты на выбор в периоды острых кризисов.

* * *

Когда пришло время уходить – мне домой, а профу на вечерние занятия (если не прихватят), а потом домой – помыться, переодеться и в случае необходимости опять вернуться сюда на ночевку, – стало ясно, что Ваечка не хочет оставаться одна в незнакомом месте. Вообще-то она уступчивая и без придури, но уж если на нее накатит по мелочи, это всё: не перешибешь.

Так что пришлось звякнуть по «Шерлоку» Маме и сказать, что я веду кой-кого к нам домой Мама дело четко знала: каждый член семьи мог привести кого-нибудь домой на раз или хоть на год, и наше второе поколение было почти свободно но прежде изволь – спросись. Как в других семьях, не знаю, но наш обычай за сто лет сложился твердо и очень нам подходил.

Так что Мама не спросила ни имени, ни пола, ни возраста, ни семейного положения. Я имел право, а она была слишком гордая, чтобы расспрашивать. Она только сказала: «Замечательно, дорогой. Вы уже обедали? А то нынче вторник, как ты знаешь». Слово «вторник» должно было мне напомнить, что нынче мы едим рано, поскольку у Грега по вторникам вечером проповеди. Если гость еще не ел, ему подали бы, но исключение касалось гостя, а не меня, и все, кроме Деда, мы ели за столом, когда подавалось, а иначе вали в чуланчик и там прихватывай на-стоячка.

Я заверил, что мы уже евши, и очень-очень постараемся попасть домой до ее ухода. Хотя лунтики – это жуткая смесь мусульман, христиан, иудаистов, буддистов и ста без одной других религий, насчет церкви абсолютное большинство приударяет, по-моему, по воскресеньям. Но Грег принадлежал к секте, которая высчитала, что, начиная с гражданских сумерек во вторник и кончая гражданскими сумерками в среду по нашему местному времени, в Эдемском саду, приписанном к минус второму поясу по Гринвичу на Терре, был тот самый субботничек. Поэтому в те месяцы, когда в северном земном полушарии стояло лето, мы ели рано.

Мама неизменно ходила послушать Грегову проповедь, так что и думать не моги в это время взвалить на нее какую-нибудь обузу по дому. А мы, все остальные, бывали там от случая к случаю. Лично я – несколько раз в году, потому что очень любил Грега, который наперед научил меня одному делу, а потом, когда пришлось, помог переключиться на другое и вместо моей руки с радостью отдал бы свою. Но Мама бывала там каждый раз. Это был ритуал, причем не религиозный, поскольку однажды ночью, когда мы шептались в подушку, она призналась, что ни к какой вере с фирменным знаком не принадлежит, только предупредила, чтобы я Грегу об этом не говорил. И я ее о том же попросил относительно себя. Поскольку не знаю, Кто там выдает финты, лишь бы выдавал, и с меня довольно.

Но Грег был для Мамы «младший муж», принятый в семью, когда она сама была совсем молоденькая, первая свадьба после ее собственной. Она питала к нему слабость, которую жутко в упор отрицала бы, обвини ее кто в том, что она предпочитает Грега другим мужьям, но приняла его веру, когда он был посвящен в сан, и вторников никогда не пропускала.

– А может, твой гость тоже захочет сходить в церковь? – спросила она.

Я сказал: «Там видно будет», но так или иначе нам надо было лететь сломя голову. Соответственно, я распростился с ней и замолотил в дверку ванной.

– Ваечка, намазывайся в диком темпе. У нас каждая минута на счету.

– Минутку! – отозвалась она. И не на дамский манер действительно появилась через минутку.

– Ну, и как я выгляжу? – спросила. – Проф, прихватят?

– Вайоминг, дражайшая, я потрясен. Вы были красавицей в прежнем виде, вы красавица и теперь, но узнать вас совершенно невозможно. Вы в полной безопасности, у меня камень с души свалился.

Потом пришлось подождать, пока проф превратится в дряхлого бича. В таком виде он собирался добраться до своего черного хода и лишь потом появиться перед классом в известном всем и каждому облике учителя, чтобы иметь свидетелей на случай, если там его поджидает чмур в желтой робе, чтобы зацапать.

Выдался моментик, и я рассказал Ваечке про Грега. Она спросила:

– Мании, а этот прикид для церкви сойдет? Там яркий свет?

– Не ярче, чем здесь. Работа – высший класс, тебя не засекут. А ты хочешь в церковь? Никто не неволит.

Она призадумалась.

– Вашей мамаше это было бы приятно, я имею в виду твою старшую жену. Разве нет?

– Ваечка, религия – это в элементе твое дело, – без спешки ответил я. – Но лучшего начала для знакомства с семейством Дэвисов, чем поход с Мамой в церковь, не придумаешь. Если ты пойдешь, я с вами.

– Пойду. А я думала, «О'Келли» – это твоя фамилия.

– Точно. «Дэвис» присовокупляется через черточку в официальных случаях. Дэвис – это был первый муж, он уже полвека как помер. Все наши мужики – линия Дэвисов, а жены – «гаспажи Дэвис» через черточку с мужниным именем плюс его личная фамилия. А по-домашнему, единственная гаспажа Дэвис – это Мама, можешь ее так называть, а остальные обычно зовутся по имени и добавляют «Дэвис», только когда на чеках расписываются или что-то в этом роде. Одна Людмила – исключение, она «Дэвис-Дэвис», поскольку может гордиться двойным членством: по рождению и по браку.

– Понятно. Значит, если мужчину зовут «Джон Дэвис», значит, он ваш сын, а если у него еще и другая фамилия, значит, он один из мужей. А женщина в любом случае будет «Дженни Дэвис», не так ли? Как понять, кто жена, а кто дочь? По возрасту? Вряд ли. Тут запутаешься. Сложная штука – клановые браки. И полиандрии тоже. Мой-то случай был попроще. У моих мужей была одна и та же фамилия.

– Без проблем. Если услышишь, как женщина под сорок называет пятнадцатилетнюю «Мама Мила», сразу усечешь, кто жена, а кто дочь. Но такое редко бывает. Взрослых дочерей мы в доме не держим, замуж выдаем. Разве что в гости приедут. А «Нотт» – это фамилия твоих мужей?

– Нет. Они были «Федосеевы»: Чжоу Лин и Чжоу Му. После развода я вернула себе девичью фамилию.

Из ванной выкатился проф, бухтя, как старая развалина, в жутчайшем виде, почище прежнего, и мы двинули через три разные выхода, назначив рандеву в главном коридоре, но не сходясь вплотную. Ваечке нельзя было идти вместе со мной, поскольку меня могли зацапать. С другой стороны, она в Луна-сити не ориентировалась, топография у нас сложная, даже кто здесь родился, запросто путаются, так что я шел впереди, а она так, чтобы не терять меня из виду. А проф следовал сзади на случай, если она всё же не справится.