Стенли Вейнбаум - Высшая степень адаптации

• Название: Высшая степень адаптации
• Автор: Стенли Вейнбаум
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012639-5

---

Стэнли Вейнбаум Высшая степень адаптации

Чтобы немного перевести дух и собраться с мыслями во время этого сложного для него разговора, Дэниел Скотт перевел взгляд с добродушного лица Германа Баха на перспективу за окном. Темные глаза Скотта не увидели там ничего интересного — только обычный городской квартал, но зато он получил небольшую передышку. Доктор Бах прекрасно понимал затруднения своего молодого коллеги и поэтому с легкой насмешкой проговорил:

— Да ладно вам темнить, дорогой друг. Рассказывайте дальше. Вы только что высказали мысль, что любое выздоровление — это проявление способности организма к адаптации. И что?

— Я поставил перед собой вопрос, — с энтузиазмом заговорил Скотт. — Существует ли возможность повышения адаптации? И для ответа на него принялся изучать организмы, у которых эта способность выражена наиболее ярко. Конечно я прежде всего обратил внимание на насекомых: утратив крыло или ножку, они без проблем отращивают потерянные элементы. Даже отсеченная голова способна прирасти к новому телу. Но, увы, я так и не узнал, почему так происходит, — уныло закончил он свою тираду и вновь замолчал.

— Конечно, все зависит от гормонов. Именно они управляют всеми процессами любого организма, — заметил доктор Бах.

— Это-то я знаю. Вопрос в том — как? Но ответ на него я решил оставить напоследок, а пока принялся выискивать среди насекомых чемпиона по адаптации. И как вы думаете, на ком я остановился?

— Вы выбрали таракана, — рассмеялся Бах.

— Не угадали, — улыбнулся в ответ доктор Скотт. — Чем насекомое выше в своем развитии, тем ниже у него способность к регенерации. Поэтому чемпионом — скорее, чемпионкой! — оказалась фруктовая мушка дрозофила. Ею, в свое время, заинтересовался доктор Морган, когда добивался в своих опытах устойчивых мутаций. Так вот, эта мушка, обработанная воздействием рентгеновского излучения, производила белоглазое потомство, хотя дрозофил изначально характеризует красный оттенок глаз. Эта особенность осталась неизменной и у последующих поколений подвергшихся облучению мух. Именно дрозофилы послужили мне материалом для изготовления экстракта, который я затем ввел в кровь коровы. Спустя неделю я изготовил из вытяжки, полученной от этой живой лаборатории, сыворотку, полагая, что в нее должны были перейти адаптационные особенности дрозофил.

— И вам удалось установить это? — заинтересованно спросил Герман Бах.

— Да, я вводил сыворотку больным туберкулезом морским свинкам. И, представьте себе, они прекрасно справились с болезнью! Аналогично я вылечил бешенство у собаки, и даже перелом позвоночника у несчастной кошки. И вот теперь я подхожу к самой сути проблемы… — Скотт замолчал, словно мобилизуя все силы для продолжения разговора. Затем решительно произнес: — Я прошу вас, коллега, дать мне возможность испробовать сыворотку на одном из ваших больных.

Выпалив это единым духом, он уставился на старого доктора, а тот недовольно нахмурил брови.

— Вам не кажется, что вы слишком торопитесь? — спросил он. — Для точности эксперимента вам бы следовало провести еще некоторое количество опытов, в том числе на обезьянах, и только после положительных результатов переходить на человека, испробовав сыворотку, например, на себе.

Дэниел Скотт удрученно вздохнул.

— На мне бессмысленно — я, увы, совершенно здоров. Обезьяну же надо покупать, а у меня нет денег. Я обращался в Биологический Исследовательский Центр с просьбой выделить мне животных для опытов, но они отказали — вероятно, я оказался не слишком убедителен.

— А если заинтересовать Стоумена? — несколько нерешительно предложил Бах.

— Ну нет! Как только этот хищник от науки почует поживу, он сметет всех — в том числе и нас с вами. Вот его уж наверняка следует обходить стороной! Подумайте, может быть, вы доверите мне провести эксперимент на каком-нибудь безнадежно больном пациенте? — Доктор Бах лишь покачал головой. — О Господи! Неужели мне не соблазнить вас перспективой величайшего открытия? — воскликнул Дэниел Скотт.

— Я не слишком честолюбив, дорогой мой, — ответил старик. — А опыты на людях всегда переходят из медицинской категории в нравственную. — Он помолчал, явно обдумывая что-то, а затем сказал: — Я могу пообещать вам вот что. Если кто-нибудь из моих пациентов окажется в коме, с которой не сможет справиться уже ни один врач, я позову вас и разрешу ввести сыворотку.

— Что ж, я вынужден согласиться, но, по-видимому, мне придется ждать целую вечность, — грустно проговорил молодой человек. Однако жизнь показала, что он ошибся.

Спустя примерно неделю в лаборатории Дэниела Скотта заработала селекторная связь: механический голос весьма официально сообщил, что его ждут в кабинете заведующего клиникой, доктора Баха. Дэниел немедленно поспешил на зов начальника и увидел, что тот пребывает в величайшем волнении.

— Появилась возможность применить вашу сыворотку на деле, если мы, конечно, еще успеем это сделать, — нервно проговорил Герман Бах, торопливо выходя из кабинета и сделав знак Дэниелу следовать за собой. — Пойдемте в изолятор — ваш пациент там.

— Я тотчас догоню вас, только возьму сыворотку, — сказал Скотт, убегая в сторону своей лаборатории.

И в самом деле — он оказался возле двери в изолятор одновременно с доктором Бахом. Тот сумрачно взглянул на полного энтузиазма коллегу и шагнул в крошечную палату, в которой размещались только койка и тумбочка.

На койке лежал человек, до подбородка укрытый простыней. Под тканью едва угадывалось тело, по-видимому, худое и изможденное. Скотт перевел взгляд на лицо и невольно воскликнул:

— Это же совсем ребенок!

Перед ним лежала молодая девушка с синюшными губами и темными провалами на месте щек. Заострившийся нос, закрытые глаза и спутанные черные волосы, лишенные живого блеска, свидетельствовали о том, что врачебная помощь здесь, пожалуй, уже не требуется. Однако огненные пятна на скулах говорили о том, что она пока жива. На табличке в ногах постели Дэниел прочел имя — Кира Зелас. Он вопросительно взглянул на Баха, тот кивнул.

— Последний градус чахотки, — сказал он. — Через пару часов ее не станет.

Умирающая, услышав голоса, приоткрыла глаза с бесцветной радужкой. Даже это слабое усилие вызвало приступ мучительного кашля — из угла рта потекла струйка крови.

— Вы меня слышите? — спросил старый врач, наклонившись к девушке, и когда та чуть опустила веки, сказал: — Я привел доктора Скотта, мисс Зелас. Он создал новую сыворотку, и, я думаю, вам не повредит испробовать ее на себе.

— Мне уже ничто не повредит, — прошелестело в ответ.

Скотт тем временем отломил кончик ампулы и набрал ее содержимое в шприц.

— Надо вводить ее в вену, — негромко сказал он, передавая готовый для инъекции шприц Баху.

Тот кивнул и вынул вялую руку девушки из-под простыни. Обработав место укола спиртом, он ввел иглу в едва заметную ниточку вены. Все это время девушка совершенно не реагировала на действия врачей, даже укол иглы остался, казалось бы, незамеченным ею, что только подтверждало неотвратимость близкого конца.

Дэниел не надеялся, что его сыворотка поможет этому полутрупу и, когда оба врача покинули палату, сказал об этом Баху.

— Я даже не думаю, что ее жизненных сил хватит на то, чтобы заставить сердце разогнать сыворотку по сосудам, — огорченно проговорил он. — Этот моторчик может остановиться в любой момент. Мои подопытные находились все же в более хорошем состоянии.

— К сожалению, только в подобном случае я не нарушаю врачебную этику, разрешив применение непроверенного препарата, — угрюмо ответил ему старый врач.

Они мрачно разошлись по кабинетам, сожалея — один по невольному попустительству, другой — по утраченным возможностям.

Однако следующее утро принесло им неожиданное облегчение: девушка все еще была жива.

— В сущности, это невероятно: я не ошибся в диагнозе, да и вы сами видели ее состояние, — взволнованно сказал доктор Бах вызванному в его кабинет Дэниелу. — И, на мой взгляд, ей стало немного лучше. Чудеса да и только!

Через неделю стало очевидным, что больная пошла на поправку: пугающую синюшность губ заменила легкая розоватость, немного округлились щеки, и даже почти белые глаза наполнились глубоким фиалковым цветом. Девушка расцветала, словно полуувядший бутон, вовремя напоенный влагой.

Однако вскоре доктор Бах стал утрачивать свой оптимизм.

— Похоже, ваша сыворотка, коллега, имеет какое-то странное воздействие, — сказал он Дэниелу. — С тем, что у нее исчезли все признаки туберкулеза, я уже примирился: мы, в сущности, и ожидали подобного после чудесного воскрешения пациентки. Но меня обескураживает другое. Нынче утром я взял у нее на анализ кровь из вены, и, можете себе представить, след от укола полностью исчез за те секунды, которые мне понадобились, чтобы поднести к нему ватку!