Николай Панов - Орлы капитана Людова

• Название: Орлы капитана Людова
• Автор: Николай Панов
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны Союза ССР
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

Эта книга посвящена приключениям и подвигам разведчиков-североморцев, «орлов капитана Людова», как называет их автор. Наряду с широко известными, полюбившимися читателю повестями «Боцман с «Тумана» и «В океане», впервые печатается здесь новая повесть Николая Панова «Голубое и черное», в которой снова появляются боцман Агеев и проницательный командир разведчиков Людов, ставшие героями удивительных приключений в дни войны и в послевоенные годы.

---

Эта книга посвящена приключениям и подвигам разведчиков-североморцев, «орлов капитана Людова», как называет их автор. Наряду с широко известными, полюбившимися читателю повестями «Боцман с «Тумана» и «В океане», впервые печатается здесь новая повесть Николая Панова «Голубое и черное», в которой снова появляются боцман Агеев и проницательный командир разведчиков Людов, ставшие героями удивительных приключений в дни войны и в послевоенные годы.

Действие «Голубого и черного» начинается в наше время, в нью-йоркском порту и перебрасывается в сопки Заполярья, в суровую действительность первых месяцев Великой Отечественной войны. Напряженный, полный необычайных событий сюжет построен на раскрытии тайны гибели американского судна «Бьюти оф Чикаго», шедшего из США к советским берегам и потерпевшего крушение в океане.

Действие повести «Боцман с «Тумана» развивается на палубе торпедного катера и среди диких скал Северной Норвегии, куда проник маленький отряд наших разведчиков для выполнения секретного задания.

Повесть «В океане», по мотивам которой снят кинофильм «Тень у пирса», ведет читателя в балтийский приморский городок, в шведский и норвежский порты, мимо которых лежит путь экспедиции советских кораблей. «Орлы капитана Людова», действуя уже в послевоенные годы, разбивают хитрый замысел заокеанских диверсантов.

Повести Николая Панова учат неусыпной бдительности и верному восприятию морской романтики. Все три произведения, включенные в книгу, воспринимаются как целостный поэтический рассказ о подвигах, о силе духа советских воинов, способных преодолеть любые препятствия на пути к победе.

Опять под палубой кают
Басы турбинные поют.
Мы с якоря готовы сняться
И выйти в море без огней…
Опять в тиши московских дней
Мне битвы северные снятся.

Опять среди полярных скал
Я путь к землянкам отыскал.
Кругом десантники теснятся…
Звучит матросский разговор…
Опять вдали от волн и гор
Мне сопки северные снятся.

Я прочитал впервые там
Разведчикам и морякам
Наброски «Боцмана с «Тумана»,
Вдыхая волн летящих пыль,
Вплетая выдумку и быль
В ткань авантюрного романа.

Такую вещь создать хотел,
Чтоб отблески геройских дел,
Как солнце в соляном кристалле,
На диких скалах отпылав,
В хитросплетенье этих глав
Правдивой жизнью заблистали,

Чтоб тот, кого ввести я смог
В мир странных встреч, больших тревог,
В мир приключений этой книги,
Увидел наяву, как я,
Необычайные края
В незабываемые миги.

Героям Севера — привет!
Привет друзьям военных лет!
Пускай, романтикой овеяв,
С читателем заговорят
Медведев, и его отряд,
И боцман-следопыт Агеев.

Из дали пламенных годин
Кувардин, Людов, Бородин
Глядят неутомимы, зорки —
Те, кто за счастье вел бои,
Кто окрылял мечты мои
В Москве, В Атлантике, В Нью-Йорке…

Оттуда, где гремят моря,
Наречьем флагов говоря,
Звучат шаги, тверды и вески:
Покинув корабельный борт,
Идет на подвиг, прям и горд,
Морской орел — моряк советский.

ГОЛУБОЕ И ЧЕРНОЕ

Глава первая ЧЕЛОВЕК, КОТОРОМУ ПОВЕЗЛО

Существует мнение — родилось оно в давние времена, — что любой океанский порт — это сравнительно небольшой участок суши, защищенный от волн, ограниченный линией причалов. Там качаются на голубом ветреном фоне трубы и паруса кораблей, там пахнет солоноватой влагой и в лица тех, кто выходит на пристань, летят брызги перемешанной с ветром воды.

Нью-йоркский порт — одно из наиболее убедительных опровержений этой романтической, устарелой картины. Разумеется, приехав в Соединенные Штаты, я не мог не стремиться побывать в нью-йоркском порту. Но не так-то просто оказалось добраться до его гигантских водных излучин, до могучего устья Гудзона, белесый отблеск которого увидел я издали, со стадвухэтажной вершины Эмпайр-Билдинг — этого самого высокого в мире здания…

Я шел по гулким улицам портового района, стиснутым стеклянными гранями небоскребов. Я проходил за кварталом квартал, стремясь поскорее достигнуть пирсов, увидеть белые многоярусные суда, вдохнуть ароматы дальних странствий— сложный, чарующий запах смоляных канатов, ящиков экзотических фруктов, мешков с кофе и бобами какао. Это запомнилось из описаний нью-йоркского порта каким-то восторженным репортером.

Но здесь пахло лишь раскаленным асфальтом и гонимой сухим ветром угольной пылью. Бесконечно тянулись одноэтажные и двухэтажные прямоугольники складов, торчали над ними решетчатые руки кранов и разгрузочных стрел. И чем-то противоестественным казались бетонные подвесные мосты, которые взлетают здесь не над водой, а над переплетенными глубоко внизу жилами железнодорожных путей.

Меня мучала жажда. Все чаще задерживался взгляд на узорчатых неоновых вывесках закусочных-баров, то и дело встречаемых здесь по пути. Не хотелось заходить одному в чужом городе в неизвестный ресторанчик. Но одна вывеска заставила меня остановиться.

Я замедлил шаг еще и потому, что мне преградило путь изумрудно-зеленое авто, которое наехало на тротуар плоским овальным крылом. Авто развернулось в узком переулке, дало скорость, блеснув золоченой фирменной надписью: «Комета».

«Бьюти оф Чикаго», — прочел я над витриной бара, от которого отъехала «Комета».

«Бьюти оф Чикаго»! «Красотка Чикаго» — возник в памяти своеобразный русский перевод этого названия, издавна знакомого мне. Так переводил эти слова боцман Агеев, сидя рядом со мной в жарко натопленном кубрике разведчиков-североморцев, вспоминая о трагическом исходе последнего рейса «Бьюти оф Чикаго».

Случайное совпадение? Или название бара имеет какое-то отношение к удивительным происшествиям военных дней, хронику которых записал я когда-то? Я не мог пройти мимо, не получив ответа на этот вопрос.

Я толкнул звякнувшую колокольчиком дверь, вошел внутрь бара.

В темноватом низком помещении, уставленном бутылками и горками апельсинов, горбился молодой буфетчик с традиционным полотенцем, перекинутым через рукав его грязноватой накрахмаленной куртки. Ни одного посетителя не было возле высоких круглых стульев у стойки.

Бармен склонился мне навстречу с широкой улыбкой на остроносом, желтовато-сером лице.

— Пиво, сэр? Кофе? Порцию горячей собаки?

За его спиной высилась пирамида золотистого цвета жестянок, похожих на зенитные снаряды, — в таких жестянках продается американское пиво.

Сияла никелированными боками электрическая кофеварка. Под стеклом круглились бледно-розовые жирные сосиски. Подогретые, зажатые между ломтями поджаренного хлеба, они носят странное название — «горячие собаки».

— Кока-кола, пожалуйста, — сказал я.

Не знаю, из чего делают в Соединенных Штатах эту, столь разрекламированную, темно-коричневую пенистую жидкость. Существует шутка, что предприимчивые бизнесмены нашли способ фабриковать ее из отходов нефти с примесью сахарина. И тем не менее в жаркую погоду, в соединении со льдом, это совсем недурной напиток.

Бармен поставил передо мной маленькую бутылку с огромной надписью: «Кока-кола» — и граненый, толстостенный стакан, наполовину наполненный кубиками льда. Рядом со стаканом легла соломинка в обертке из папиросной бумаги.

Я надорвал бумагу, сунул прозрачную, искусственную соломинку в лед. Опорожнив бутылочку в стакан, стал сосать горьковато-сладкую жидкость.

— Жарко у вас здесь, — сказал я.

— Жарко, сэр, — согласился буфетчик.

— Далеко отсюда до ближнего причала?

— Не так далеко, меньше мили.

— Скажите, пожалуйста, откуда произошло название вашего бара?

Он вскинул на меня насторожившийся взгляд.

— Это был корабль.

— Не тот ли, который ходил в Советский Союз в военное время?

— Тот самый. Хозяин плавал на «Бьюти оф Чикаго»… Еще кока-кола, сэр?

— Нет, спасибо… — Я смотрел, как остатки напитка становятся все светлей и светлей среди медленно тающих льдинок.

Мне уже не хотелось пить. Мне все больше хотелось по-настоящему втянуть его в разговор.

— Очень интересно! — сказал я, тщательно обдумывая очередную фразу. (Я свободно читаю по-английски, но вести живой разговор значительно труднее.) — И ваш хозяин участвовал в походе в Россию?

Опустив голову, бармен тщательно вытирал полотенцем стопку.

— Рассказать вам эту историю, сэр? — Он поднял голову. В его глазах я прочел робкий упрек. Он заговорил монотонно и быстро, словно повторяя заученный текст: — Дул жестокий норд-ост, когда «Бьюти оф Чикаго» вышла из филадельфийского порта и взяла курс на Кольский залив. Немногие решились бы принять участие в этом безумно смелом предприятии кучки американских моряков… Мистер, вы обратили внимание, что у нас в баре совершенно нет мух?