Стенли Вейнбаум - Под знаком «Если»

• Название: Под знаком «Если»
• Автор: Стенли Вейнбаум
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012639-5

---

Стэнли Вейнбаум Под знаком «Если»

Всегда и везде опаздывать — стало моей второй натурой. Вот и сейчас я чувствовал, что безнадежно не успеваю в аэропорт. Теряя драгоценные минуты, я остановился у ближайшего автомата, чтобы позвонить диспетчеру аэровокзала с необычной просьбой — задержать, по возможности, рейс. Любезный голос без малейших признаков удивления пообещал мне льготные пять минут.

— Постарайтесь уложиться в это время, сэр. Задержка на более долгий срок сорвет работу аэропорта, — пояснил он.

Самое неприятное заключалось в том, что только с этим рейсом я еще мог успеть в Москву, чтобы не позднее восьми часов вечера зарегистрироваться на участие в аукционе. Единственным лотом этого важного мероприятия был подряд на строительство грандиозного Уральского туннеля. Почему-то в этот раз правительство настаивало на личном участии всех заявителей, и поэтому я, Ричард Уэллс, а для друзей и домашних просто Дик, мчался сейчас, нарушая все правила дорожного движения, по стальной арке моста Стейтен-Айленд.

Я должен был лететь в эту неимоверную даль как представитель фирмы «Н.Дж. Уэллс Корпорейшн», и, учитывая то, что этот самый Н.Дж. Уэллс являлся моим отцом, ощущал груз удвоенной ответственности. Хотя сотрудники фирмы давно примирились с моей, как они считали, расхлябанностью, все они глубоко ошибались. Виной кажущегося отсутствия пунктуальности всегда было роковое стечение обстоятельств.

Так получилось и накануне важного путешествия в Москву. Совершенно неожиданно я повстречал профессора физики Гаскела ван Мандерпутца: он весьма отличал меня среди прочих школяров, когда я обучался наукам в колледже. Конечно, я не мог прервать беседу с маститым ученым, сославшись на такую вульгарную причину, как улетавший самолет, — как-никак, я знал профессора еще с 2014 года. И в результате, конечно, опоздал: великолепный лайнер оторвался от взлетного поля, когда моя машина заруливала на стоянку возле аэропорта.

В принципе все сложилось как нельзя лучше, если не считать, конечно, удара по моей репутации. В Москву успел к сроку представитель нашего филиала в Бейруте, и ему удалось выиграть торги. А лайнер, огибая грозовой фронт, столкнулся в условиях нулевой видимости с британским транспортным самолетом. В результате из пятисот пассажиров лайнера погибло около четырехсот, и я — со своей фатальной невезучестью — вряд ли оказался бы среди сотни счастливчиков. При любом раскладе контракт на строительство все равно пролетел бы мимо «Н.Дж. Уэллс Корпорейшн».

Как сообщил мне при встрече профессор, его пригласили возглавить кафедру новых направлений в физике, созданную в Нью-Йоркском университете в расчете, по-видимому, именно на гениальный ум Гаскела ван Мандерпутца. О том, что он невероятно талантлив, говорило хотя бы то, что его питомцы всегда отличались высоким уровнем интеллекта: вероятно, он умел вдохнуть в каждого из них истинную жажду познания.

Мы договорились встретиться на следующей неделе, но события, только что описанные мной, стерли из памяти все остальное, и во вторник я буквально чудом вспомнил о профессоре. Поэтому я явился к нему на два часа позже условленного времени, заготовив заранее кучу извинений и объяснений.

Но профессора это не удивило и не расстроило. Подняв голову от книги, он даже как-то удовлетворенно хмыкнул и проговорил:

— Ничто так не противостоит времени, как привычки. Помнится, и восемь лет назад Дик Уэллс являлся на лекции лишь к середине первого часа. Это не мешало тебе вполне успевать по предмету, хотя и отвлекало от него остальных: они проверяли по тебе, сколько еще осталось до перерыва.

— Но вы же помните, профессор, что я тогда посещал по настоянию отца курс менеджмента, а занятия проходили в восточном крыле. Я мог бы успевать, перемещаясь на роликовых коньках, но студент в подобной обуви выглядел бы в аудитории несколько странно.

— Да, ты всегда умел объяснить все, что угодно, — согласился профессор. — Хотя не мешало бы больше ценить время. Кстати, ты обратил внимание, что мы постоянно упоминаем о времени? А наука лишь теперь обратила внимание на это понятие. Да что там наука! Главное, что на это обратил внимание я, Гаскел ван Мандерпутц!

Он пригласил меня присесть, и, устраиваясь в кресле, я плеснул елея в костер его самомнения:

— Вы один из тех, кто как раз и движет науку вперед!

Но это его не порадовало, а даже несколько обидело.

— Интересно, кого это ты имеешь в виду? — тоном капризного ребенка спросил он.

— Хотя бы Корвейла, Шримсона, Гастингса, — перечислил я несколько пришедших на ум имен.

— Да они мне и в подметки не годятся! — возмущенно воскликнул упрямец. — Это ремесленники от науки, и только! Они лишь подхватывают крохи с моего стола, да и то подчас не знают, что с ними делать. Если бы ты назвал, например, Эйнштейна или де Ситтера — уж куда ни шло. Но этих… Противно слушать.

Некоторое время он гневно пыхтел, затем постепенно успокоился и заявил:

— Хотя и эти двое тоже не достойны упоминания в одном ряду со мной.

— Но позвольте, профессор, — возразил я. — Весь мир считает Эйнштейна великим ученым. Ведь именно он впервые установил связь между временем и пространством, доказав, что это не просто философские понятия.

— Я согласен, в интуиции ему не откажешь, — снисходительно проговорил ван Мандерпутц. — Но это все напоминает блуждание в потемках, а не научный подход к проблеме. Только мне, единственному среди смертных, удалось подчинить себе время и экспериментально доказать мою власть над ним!

— И чего же вы добились, уважаемый профессор?

В свое время мы вдоволь посудачили об огромном самомнении нашего профессора физики, но потом перестали обращать внимание на преувеличенную самооценку, принимая это как чудачество гения. Однако за прошедшие восемь лет я как-то забыл эту его особенность, и теперь она смешила и даже несколько шокировала меня.

— Я измерил время! — провозгласил он.

— И что это дает? — допытывался я. — Вы изобрели машину времени?

— Похоже, Дик, ты начитался пустых сочинений наших фантастов, — с отвращением произнес ван Мандерпутц. — Все эти путешествия во времени удалось развенчать даже Эйнштейну.

— Но многие ученые считают это возможным, — нерешительно возразил я.

Гаскел ван Мандерпутц даже застонал.

— Спрашивается, зачем я несколько лет тратил на тебя время, Ричард Уэллс! — возмутился профессор. — Но я надеюсь, ты хотя бы помнишь, что с изменением скорости движения изменяется и скорость течения времени. — И ехидно добавил: — Это доказал еще твой любимый Эйнштейн.

Я кивнул.

— Ну вот. А теперь предположим, что некто — ну, хотя бы ты — изобрел машину, которая способна разогнаться до девяти десятых скорости света. У тебя имеется соответствующее топливо: скорее всего, мотор работает на высвобождаемой энергии атома. Ты стартуешь со скоростью сто шестьдесят тысяч миль в секунду и перемещаешься в пространстве на двести четыре тысячи миль. Допустим, такие ускорения не размазывают тебя по сиденью — для этого ты тоже что-то изобрел. — Профессор издевательски хихикнул. — И вот в результате такого рывка ты попадаешь в будущее. А теперь скажи мне, какое время ты там пробудешь?

Я, естественно, замялся: профессор наверняка знал ответ, и мои слова явились бы для него лишь дополнительным поводом доказать свое превосходство.

— Молчишь? — возмутился он. — А ведь твой хваленый Эйнштейн вывел специальную формулу для расчета! Знай, что твое путешествие продлится всего секунду! — Он торжествующе поднял указательный палец. — Одну секунду, молодой человек.

Видя мою растерянность, он удовлетворенно зажмурил глаза, словно кот, только что отведавший сметаны.

— А вот с путешествием в прошлое будет и того похлеще, — подчеркнуто ласково промурлыкал профессор и тут же опалил меня яростным взглядом пронзительных глаз. — Для того чтобы забраться в прошлое на ту же жалкую секунду, не хватит энергии всей Вселенной! Даже если ты сумеешь создать машину, способную выдержать ускорение в двести сорок тысяч миль в час в течение десяти секунд. Вот какова цена бредней безответственных писак!

Некоторое время он еще продолжал метать молнии в отсутствующих оппонентов, а я старался не вмешиваться в его монолог, чтобы случайно не усугубить взрыв страстей. Когда профессор немного успокоился, я поинтересовался:

— А в чем состоит ваше открытие?

— О, это переворот в науке! — заявил он. — Я не стремлюсь попасть ни в прошлое, ни в будущее. Это, в сущности, даже неинтересно. Прошлое уже было — ну и бог с ним. А будущее… Иногда лучше не знать, что ждет нас в будущем, — с непривычной для него печалью проговорил профессор и надолго умолк.

Но я вновь напомнил ему о теме разговора, и он, постепенно воодушевляясь, заговорил: