Рубаи Хайям - Сказание об Омаре Хайяме

• Название: Сказание об Омаре Хайяме
• Автор: Рубаи Хайям
• Жанр: Проза

---

Толпа все больше прибывала. И слова дервиша повторялись в задних рядах для тех, кто стоял еще дальше.

Дервиш кричал:

-- Я повидал свет. Я видел мудрых змей в Индиях и людей, которые по месяцу лежат в могилах и выходят оттуда живыми. Я видел человека с двумя головами и на четырех ногах. Я жевал лист, от которого жизнь продлевается до скончания века. Я видел воду, горящую пламенем, и фонтан огня, бьющий из под земли. Но я скажу одно: нет прекраснее страны, чем наша, и нет власти справедливее я могущественнее, чем та, которая дарована нам аллахом че- [А-017] рез его величество!

Люди немножко поразились. Они сказали про себя так: если ты решил хвалить власть, то зачем заламывать руки? Зачем исступленно орать на базаре? Кому не известно, что власть всегда хороша, что противники ее всегда душегубы? Для того чтобы прийти к такому выводу, к какому пришел дервиш, вовсе не надо собирать толпу на базаре. Такие речи можно смело произносить перед дворцом его величества.

Дервиш, как видно, почувствовал по движению толпы, что разочаровал ее. И тогда громогласно вопросил:

-- Что я этим хочу сказать?

Даже те, кто хотел выйти из плотного круга, остановились, решив подождать, что же воспоследует за сим вопросом, таким многообещающим по интонации?

-- Слушайте же меня внимательно, -- сказал дервиш, протягивая руку за новой чашей воды. -- Я вижу все и знаю многое. Мои уши привыкли различать походку муравьев, которая у них не одинакова. Мои глава видят, как наливается соком былинка в степи. Я слышу голоса ангелов. И я хочу предупредить, ибо топор занесен, ибо кривой нож наточен, ибо камень висит над нами, готовый раздавить нас.

Толпа зашумела. Сзади стали напирать, и дервиш оказался в столь тесном кругу, что начал задыхаться. Он потребовал жестом, чтобы расступились немного. На это ушло некоторое время. И еще некоторое. И только после всего этого дервиш продолжал свои речи:

-- Знайте же, правоверные, истинно сказано в писании: "Тех, которые не веруют в знамение аллаха и избивают пророков без пра- [А-017] ва, и избивают тех из людей, которые приказывают справедливость, обрадуй мучительным наказанием!" Так сказано в священной книге, и это справедливо стократ!

Дервиш достал из грязной сумки, висевшей у него на боку, несколько сушеных виноградин и сжевал их. И оживился. И стал кричать еще громче.

Мясник верзила потребовал тишины, ибо в задних рядах зашумели.

Дервиш говорил:

-- Что я видел в своих богоугодных путешествиях? Я уже говорил: процветающую землю и справедливость власти, данной аллахом [А-017] его величеству. Порядок и справедливость, честность и благоразумие -- вот что я видел. Что осталось от хаоса и душегубства прошлого? Почти ничего! Его превосходительство, наш благодетель главный визирь -- да ниспошлет ему аллах долгую и счастливую [А-017] жизнь! -- сделал все для того, чтобы правление его величества сложилось самым лучшим образом, чтобы хотение его величества претворялось в жизнь. -- Дервиш передохнул. -- Но все ли так, как того желают его величество и его превосходительство? Я спрашиваю вас: все ли так? -- И замолчал.

Кто то крикнул:

-- Все гладко не бывает!

И еще кто-то:

-- Только в раю все прекрасно!

Дервиш подхватил:

-- Верно и справедливо сказано. Но что из этого следует? А вот что: можно ли терпеть душегубов, которые открыто промышляют на больших путях, на улицах городов и великолепных базарах?

-- Нельзя! -- сказал дюжий мясник.

-- А что же делается, правоверные?! -- дервиш снова потряс кулаками. -- Вы только поглядите, правоверные! Некие головорезы, пренебрегая всеми наставлениями нашего великого пророка Мухаммеда, бесчинствуют в городах и на дорогах. Я видел их: они готовы залить мир кровью для того, чтобы властвовать над нами. А зачем? Разве плохая у нас власть? Разве не чувствуем мы ее благодати повсеместно и ежечасно? Зачем втайне точить ножи? Неужели для того, чтобы снова разбойничьи шайки разгуливали по пустыням и степям и грабили и убивали ?

Толпа замерла, Вопрос, обращенный к ней, был довольно неприятный: зачем ставить под сомнение власть всемогущего султана и его визирей? Какая в этом надобность? До любопытно все же, кого имеет в виду этот дервиш и почему, собственно, он избрал местом своих разглагольствований именно этот базар?

И кто-то выкрикнул из толпы:

-- Сам-то ты кто и что думаешь об этом?

Дервиш злорадно улыбнулся и чуть не разорвал одежду на груди своей:

-- Я ничтожество, которое служит аллаху. Я вошь на этой зем- [А-017] ле. Я пыль пустыни. Вот кто я! А теперь скажу, что думаю, скажу без иносказаний, как учили меня в детстве. Душегубы, о которых говорю, -- и вы это прекрасно знаете сами! -- асассины Хасана Саббаха. Это его наемные убийцы. Им ничего, кроме власти, не надо! И не думайте, что они очень уж чтут пророков. Это все россказни для благодушных. Это сказки для малолетних, для несмышленышей. Можете мне поверить! У них нет жалости, они ненавидят лютой ненавистью его величество, всех его визирей. И если угодно, и нас с вами ненавидят,

В толпе началось покашливание, Кое-кто предпочел удалиться, чтобы быть подальше от греха: сейчас этот дервиш ругает асассинов, а потом его вдруг занесет совсем в другую сторону. Кому охота ввязываться в этакие дела? Здесь наверняка присутствуют глаза и уши его величества, наверняка запомнят они всех, кто слушал странные речи о делах государственных... Вот почему надобно стоять подальше...

Между тем дервиш расходился вовсю: он клеймил жестоким проклятьем убийц, противников законной власти, превозносил мудрость его величества, заклинал всех, кто слышит его, чтобы прокляли асассинов и Хасана Саббаха...

-- А ты их видел в глаза? -- спросил дервиша мясник.

-- Кого?

Асассинов.

Дервиш расхохотался.

-- Может быть, они за твоей спиною или перед тобою, -- ответил дервиш. -- Они, как вши, невидимы, но кусаются больно!

Мясник хотел было что-то возразить, но почел за благо промолчать,

-- Ежели все, -- продолжал дервиш, -- ежели все вокруг повнимательнее осмотрятся, несомненно обнаружат присутствие асассинов, которых следует изловить и передать страже. Я слишком много перевидел их и знаю их душегубство.

Дервиш замолчал. И дал понять, что сказал все, что хотел. Люди начали разбредаться, втихомолку обсуждая между собою услышанное.

А сам дервиш?

Он постоял немного на месте, потом двинулся нетвердой походкой туда, где варили говяжью требуху: ему хотелось есть.

В пустынном уголке базара, куда дервиша занесла естественная нужда, подошел к нему некий господин. Он преградил дорогу.

-- Я слышал твои слова. О них уже известно главному визирю, -- так сказал этот неизвестный господин. Его превосходительство повелел передать эти деньги тебе, дабы ты достойно утолил голод и жажду.

И с этими словами неизвестный передал дервишу горсть серебряных монет. Дервиш мгновенно прильнул к его руке и поцеловал ее долгим, благодарственным поцелуем.

-- Добрый человек, приходи вечером к дому его превосходительства главного визиря, -- сказал неизвестный, -- спроси Османа эбнэ Абубакара. Это буду я. А там увидишь и услышишь то, что пожелает всемогущий аллах. [А-017] Дервиш поклонился и еще раз поцеловал дающую руку. -- Передай нашему великому господину, -- сказал дервиш, -- эти слова из Книги: "В Твоей руке -- благо. Ты ведь над каждой вещью мощен!"

-- Передам, -- пообещал Осман эбнэ Абубакар и исчез в базарной сутолоке.

Дервиш поворотился вправо и влево, осмотрелся и убедился в том, что нет поблизости свидетелей. И снова продолжил было путь, влекомый запахами требухи и жареного мяса. Но теперь он несколько изменил свое намерение, направив стопы в харчевню, где мясо и рис, где соленая рыба и фисташки, где подают настоящее масло из орехов.

Он шел, все еще горбясь и слегка стеная, как бы неся из своих плечах груз годов и тяжесть нелегкой судьбы. И борода его, такая белая и тонкая, покачивалась в такт шагам.

А кругом шумел базар. Мясники расхваливали почечные части баранов, призывали покупать дешевую говяжью требуху, зеленщики потрясали пучками изумрудных трав, мятных, острых, горьких, южане хвалили орехи, и соленую рыбу, и прочую диковинную снедь, добытую в океане.

Дервиш постоял немного на пороге харчевни, словно бы не решаясь войти, а на самом деле пытаясь выяснить, кто находится здесь: кто ест, кто блаженствует после сытного обеда, а кто незаметно наблюдает за посетителями.

Как бы искусно ни маскировался дервиш, в нем все-таки можно было признать асассина Зюйда эбнэ Хашима, которого мы уже встречали в крепости Аламут у господина Хасана Саббаха.

26

ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ

О СНЕ, КОТОРЫЙ ПРИВИДЕЛСЯ

ОМАРУ ХАЙЯМУ

Это был сладкий сон. Как говорят в Хорасане, сладкий, как [Х-012] шербет. И пьянящий, как вино, сваренное на египетском сахаре. [Ш-007] Вот какой это был сон!

Великий учитель Ибн Сина, говорят, утверждал в одной беседе с приближенными туранского хакана, что сон, приснившийся человеку, [Т-006],[Х-002] есть отражение яви, которая была или которая будет. То есть сон или сбывается (случается такое), или служит напоминанием о прошлых событиях. В последнем случае сон может быть также и предзнаменованием. Учитель говорил, что сон присущ людям, и чем они просвещеннее, тем более удивительными бывают сны. Вещие сны явление обычное, если только хорошенько разобраться в них.