Урсула Ле Гуин - Пересадка

• Название: Пересадка
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24757-7

Библиотека Старого Чародея — http://www.oldmaglib.com/

Вычитка — Елена Руденко

Пер. с англ. И. Тогоевой

Стоит только посильнее невзлюбить аэропорты — с их очередями, мучительным ожиданием отложенных рейсов, отвратительной едой и равнодушным персоналом — и перед вами откроются невероятные возможности. Оказывается, можно путешествовать и без помощи самолетов. А если решить посетить иные миры, так все еще проще. Нужно присесть на неудобное пластиковое кресло, определиться, куда хочешь попасть, сосредоточиться и… Главное тут не промахнуться. А потом суметь вернуться назад. Если однажды не передумаешь…

Впервые на русском языке!

---

Сходство фразы Сордджи о путях, которыми фрины следуют в ночи, с высказыванием Фрейда о «королевском пути в Бессознательное» весьма интересно, но, как мне представляется, сходство это достаточно поверхностное. Ученые из моего мира обсуждали, естественно, различные психологические теории с учеными Фрина, но ни фрейдистское, ни юнгианское толкование сновидений самих фринов особенно не заинтересовало. В мире Фрин по «королевской дороге» идет не одна «душа потаенная», а множество реальных душ. Здесь подавленные чувства, как бы они ни были искажены, изменены и символичны, являются общественной собственностью, как и личной собственностью каждого, спящего в своем собственном доме, в кругу семьи и в окружении соседей. В мире Фрин бессознательное, коллективное или индивидуальное — это не темный источник, похороненный в глубине лет среди бесконечных уклонений от ответов и отрицаний, но нечто вроде огромного залитого лунным светом озера, к берегам которого ночью приходит каждый, чтобы вместе с другими поплавать нагишом в его волшебных водах.

Таким образом, интерпретация снов здесь — это отнюдь не средство самопознания, или частного психического расследования, или исправления нарушений чьей-то психики. Это даже не является специфическим свойством какой-то одной разновидности живых существ, поскольку животные разделяют эти сны с людьми (хотя лишь сами фрины могут рассказать об этом).

Сон в мире Фрин — это объединение всех способных чувствовать существ. И таким образом, даже понятие самосознания ставится под вопрос. Я, например, способна представить себе лишь то, что для фрина уснуть — это полностью покинуть собственное «я» и проникнуть в бесконечное сообщество самых разнообразных существ; в общем, почти то же самое, что для нас означает понятие «смерть».

АВГУСТЕЙШИЕ ОСОБЫ ХЕГНА

Хегн — маленький уютный мирок, с благословенным климатом и такой богатой растительностью, что достаточно поднять руку и сорвать себе на обед сочный, нагретый на солнце, зрелый и на редкость вкусный стейкфрут. А можно сесть под кустом ллума, позволяя маслянистым кусочкам самим падать вам на колени или же прямо в рот; на десерт же очень недурно отведать бутонов сорбиса, кисло-сладких, сочных и хрустящих.

Четыре-пять веков назад обитатели этого мира были, вероятно, весьма предприимчивым и деятельным народом; они строили хорошие дороги, прекрасные городские здания, благородные загородные особняки и великолепные дворцы, окруженные в самом прямом смысле этого слова деликатесными садами. Затем у них наступила фаза некоей успокоенности, и в настоящее время, ничего особенно не предпринимая, они просто живут в своих замечательных домах. У них, правда, есть различные хобби, которыми они занимаются со спокойной одержимостью. Некоторые увлекаются, например, выведением новых, более изысканных сортов местного винограда. (Дело в том, что виноград в мире Хегна уже содержит все необходимые винные ферменты, и даже крошечная горсть его обладает вкусом, запахом и эффектом бокала «Вдовы Клико». А если виноград оставить висеть на лозе подольше, он с гарантией 80–90 процентов приобретает вкус отличного виски.) Других объединяет выведение горки, очень милых и дружелюбных домашних зверьков с короткими лапками; третьи ткут дивные гобелены для церквей; многие с удовольствием занимаются спортом. И все обитатели Хегна очень любят общественные мероприятия.

Для подобных сборищ люди стараются выбрать наряд покрасивее, потом съедают немного винограда, танцуют, беседуют, хотя беседы эти носят довольно бессвязный характер, а некоторым они, возможно, показались бы не только вялыми, но и чрезвычайно скучными. Разговаривают в основном о качестве различных сортов винограда и о технологии его выращивания; о погоде, которая здесь обычно прекрасная, но ведь любой солнечный денек всегда может таить угрозу дождя, не правда ли? Очень часто разговаривают о спорте, особенно много внимания уделяется хегнскому сатпоту, весьма специфической игре, для которой требуется игровое поле площадью в несколько акров, две команды игроков, соблюдение множества правил, большой мяч, несколько маленьких отверстий в земле, переносные оградки, короткая плоская бита, два высоких шеста, четверо судей и несколько дней. Ни один человек, не являющийся уроженцем Хегна, никогда не мог понять прелести сатпота. Зато жители Хегна обсуждают последний сыгранный матч с той же суровой решимостью и поистине безжалостным вниманием к деталям, с какими и сами играют в эту игру. Другие предметы бесед — это поведение любимцев семьи, горки, и украшение местной церкви. Религия и политика не обсуждаются никогда. Возможно, их здесь попросту и не существует, поскольку они давно уже сведены к последовательности чисто формальных событий и обрядов и полностью вытеснены тем, что составляет центральный элемент, средоточие, основу общества мира Хегн. Лучше всего это описано в книге «Степени кровного родства».

В этом маленьком мирке почти все являются родственниками. Поскольку Хегн — монархия, или, точнее, целый конгломерат крошечных монархий, здесь почти каждый является либо монархом, либо членом королевской семьи.

В былые времена подобная «универсальность» аристократии вызывала немало неприятностей — диссидентство и даже смуту. Соперничавшие претенденты на престол пытались убрать друг друга; был даже весьма длительный период, сопровождавшийся кровавым насилием и получивший название «Родственная война» (на самом деле это была война за истинное пэрство); было и довольно короткое, к счастью, но не менее кровавое Восстание Двоюродных Братьев. Но все эти семейные распри понемногу затихли, когда была установлена генеалогия каждой отдельной линии и каждого отдельного гражданина Хегна, и все это было записано в великой «Книге Крови», созданной в период правления Эдубера XII Спаргского.

И теперь, 488 лет спустя после появления этой книги на свет, она, можно сказать без преувеличения, является главным предметом в доме каждого жителя Хегна. Это действительно единственная книга, которую каждый из них непременно когда-нибудь да прочтет. Многие наизусть знают те ее разделы, которые посвящены генеалогии их семьи. Появление очередного выпуска «Добавлений и приложений к Книге Крови» ждут как самое большое событие года. Каждый новый номер этого справочника дает пищу для разговоров на несколько месяцев. Например, очень долго обсуждалось печальное исключение из списков августейших семейств Дома Левигов в связи со смертью престарелого князя Левигвига; чуть не полгода будоражила умы возможность появления наследника в семействе Свадов — благодаря исключительно удачному браку Эндола IV и герцогини Мабьюбер; оказалось большой неожиданностью, когда корону Восточного Фобы унаследовал виконт Лагн — в связи с тем, что в течение одного лишь года один за другим безвременно скончались его двоюродный дед, его дядя, а затем и двоюродный брат; или, скажем, общество было несколько удивлено, когда в своих законных правах (декретом Департамента Королевских Издателей) был восстановлен правнук бастарда Эгморга.

В Хегне 817 королей. Каждый имеет право на те или иные земли, дворцы или, по крайней мере, части дворцов; однако же само по себе управление той или иной территорией тут не главное, и не это делает короля королем. Гораздо важнее обладать короной, иметь законное право надевать ее по определенным случаям — например, при коронации другого монарха; также очень важно, чтобы генеалогического древо вашего рода было описано в «Книге Крови». Не менее важно во время первой в сезоне игры в хегнский сатпот находиться на краю покрытого дерном поля, присутствовать на ежегодной церемонии Благословения Рыбы и знать, что твоя супруга — королева, а старший сын — наследник престола, а брат — принц крови, сестра — принцесса крови и все прочие твои родственники вместе с детьми — особы тоже августейшие.

Чтобы поддержать аристократию, необходимо, чтобы августейшие особы вступали в брак только с лицами своего круга. К счастью, в мире Хегн таковых предостаточно. В точности, как в нашем мире родословная лучших скакунов может быть отслежена вплоть до чистокровного арабского производителя, так и каждая августейшая семья Хегна может легко возвести свое происхождение к Рагланду Хегн-Гландерскому, правившему восемь веков назад. Лошадям-то их родословная абсолютно безразлична, зато она не безразлична их хозяевам; точно так же вопросы генеалогии той или иной семьи не безразличны королям и их семьям. В этом отношении Хегн удивительно напоминает огромный конный завод.

Существует негласное мнение, что некоторые королевские семьи являются, так сказать, «более королевскими», чем прочие, потому что свое происхождение отсчитывают непосредственно от старшего сына Рагланда, а не от одного из его восьми младших сыновей. Впрочем, все остальные августейшие семьи достаточно часто заключали браки с представителями этой центральной ветви, чтобы между ними установилась тесная связь. Каждый королевский дом имеет такую некую уникальную особенность строения своего фамильного древа — например, происхождение от Алфигна Колуна, полулегендарного завоевателя Северного Хегна, или же от одного святого, родственника Алфигна по боковой линии, или же от некоего рода, на протяжении многих веков ни разу не запятнавшего себя браком с «простым» герцогом или герцогиней и представленного на одной из страниц «Книги Крови» (хранящейся в библиотеке данного дворца и всегда открытой на этой самой странице) весьма обширным и цветущим генеалогическим древом истинных принцесс и принцев поистине голубой крови, никогда не дававших ни единого повода подозревать кого-либо из них хотя бы в адюльтере.