Тэд Уильямс - Война Цветов

• Название: Война Цветов
• Автор: Тэд Уильямс
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028062-9, 5-9577-1715-0

Война Цветов началась и ей, кровавой, жестокой, мало подходит столь нежное название!

Ведь королевство фэйри давно уже изменилось — и из сказочного стало попросту страшным.

В бой идут призраки, гоблины, тролли, упыри — порождения ночного кошмара, не знающие жалости, противостоящие же им Светлые Эльфы выглядят какими угодно, только не «светлыми».

И в центре этого вселенского хаоса внезапно оказывается очень странный человек — рок-музыкант, заброшенный в магический мир по чистой случайности, и теперь вынужденный учиться в нем выживать...

---

Прошли годы, а я так и не нашел применения своей учености и своим идеям. Ты уже знаком с нашим обществом, Тео Вильмос. Это не самая лучшая модель — и чем больше я углублялся в то, что произошло после Великанской войны и гибели короля с королевой, тем крепче становилось мое убеждение, что государство гниет изнутри. Возможно, я принимаю желаемое за действительное — ведь если эта система сохранится, я даже на своем долгом веку не увижу никаких перемен в пользу нашего народа. — Пуговица с улыбкой взглянул на Чу-Чу и Топси, которые, сделав передышку, пили воду из ведра. — Возможно, впрочем, что он долгим не будет, несмотря даже на хорошую подготовку огров Примулы.

Он подлил себе чаю и продолжил:

— Я предупреждал, что от моей истории не надо ждать особых сюрпризов. С Караденусом Примулой я познакомился, когда мой отец заключил контракт на подстрижку бескрайних северных газонов дома Примулы. Мы, гоблины, большие мастера на контракты и соглашения всякого рода. Честь мы ценим дороже жизни и свято соблюдаем однажды данное слово. Поэтому договор, любой договор, связывает нас как самая могущественная наука. Мой гордый отец думал, что этот контракт ставит его на одну ногу с Цветами, хотя для них он был всего лишь слугой — однако я увлекся.

Караденус, очень неординарный представитель своего класса, все время вступал в разговоры и с нами, и с другими работниками их поместья. Он даже выучил кое-какие гоблинские слова и любил, хм, употреблять их. — Пуговица фыркнул и вытер чай с верхней губы. — Выговор у него просто ужасный, клянусь стержневым корнем! Можно подумать, что у него василиск норовит изо рта вылезти, только не говори ему, что я так сказал. — Он снова посмотрел на охранников, проверяя, не слышали ли они. — Упорство Караденуса меня восхищает, но в первый раз, подойдя к нам, он сказал мне и моим товарищам буквально следующее: «Здравствуйте, моя голова есть Примула маленький, и вам велено съесть свои имена со мной». Привычка к подчинению глубоко сидит в нас — оно и неудивительно, ведь в прошлом нас убивали за малейшее неуважение к аристократам, и в каждом рабочем лагере Ивняка и Берез есть общая могила, куда сваливали гоблинов, надорвавшихся на работе или проявивших неповиновение, — поэтому мы не засмеялись. Позже я понял, что он не имел бы ничего против, если бы мы его поправили.

Тео не хотелось останавливаться на братских могилах.

— И вы подружились с ним?

— О нет, не так скоро. Я до сих пор не уверен, вправе ли мы зваться друзьями. Мы с ним из разных миров, почти как с тобой. Но мы часто беседовали и многому научились друг от друга. Он, хм... прошу прощения, у меня с горлом немного неладно... он задумывался о существующих проблемах больше любого известного мне Цветка. Но мы не всегда приходили к согласию, и он все еще крепко держался самых консервативных понятий относительно традиций и чести, оспаривая при этом более фундаментальные вещи — например, различия между разными видами эльфов или неравенство в нашем обществе.

Гоблин сделал большой глоток из своей чашки.

— Примула оказал мне помощь, когда я очень нуждался в ней — хотя это, насколько я понимаю, противоречило его принципам. Одно это показывает, как сильно он отличается от себе подобных. Вспомни, как он не стал мстить тебе, все взвесив и поняв, что ошибся — а в случае со мной он подверг сомнению все свои взгляды. И помог мне скрыться, что любому другому Цветку даже в голову не пришло бы.

Итак, мне пришлось покинуть мою семью и мое скромное положение в обществе. Когда Примула отыскал меня снова, он тоже вступил на путь разрыва со своим кланом, хотя это диктовалось скорее сердцем, чем головой. Он, видишь ли, любил своих родных и не мог отделить их от того, что они представляли. — Пуговица снова налил чаю себе и Тео. — Он еще не созрел, чтобы полностью порвать с образом жизни, в котором он вырос — думаю, он все еще лелеет надежду, что его можно как-то... поправить. Я другого мнения. — Он оскалил зубы, и это уже не было улыбкой. — Но мы сходимся в том, что без перемен не обойтись, и на его порядочность можно положиться. Так что мы с Караденусом не совсем друзья — пропасть между нашими видами, боюсь, слишком глубока, — но нас объединяет то, что близко и даже мило нам обоим.

Тео как-то упустил нить.

— Ты сказал, он помог тебе скрыться... но зачем это было нужно? Ты ведь просто работал у своего отца и... А, понял. Это и есть та самая недомолвка?

Пуговица молча пил чай.

— Я угадал? Ты что-то сделал, попал в беду, и пришлось бежать.

Пуговица поболтал в чашке остатки и поднял глаза на Тео.

— Его семье ты не причинил зла, иначе он счел бы своим долгом убить тебя, как хотел поступить и со мной. И ты не просто распространял листовки — ты сказал, что под угрозой оказались его принципы, значит, речь шла о чем-то из ряда вон. — Тео встретился с узкими желтыми глазами гоблина. — Ты что, убил кого-нибудь? Какого-то важного эльфа?

Острые зубы снова выглянули наружу.

— Теперь ты, можно сказать, сам сделался гоблином, Тео Вильмос — ты заполнил пробел в моей истории. Еще чаю?

— Погоди. Я согласился тебе помогать, потому что считал твои действия... правильными. Но в этом случае мне надо еще разобраться. — Огры посматривали на Тео с ненавязчивым, но заметным интересом, словно чуяли его напряжение через всю комнату. — Так что же произошло?

— Ничего удивительного, если учесть, как изменились с годами мои взгляды. Я стоял на улице, ждал автобуса, и вдруг прямо передо мной какой-то эльф стал избивать гоблина-носильщика, уронившего один из его свертков. До сих пор не знаю, как звали того беднягу, — боюсь, что потом у него были большие неприятности, если власти предположили, что мы с ним знакомы, на самом же деле мы тогда видели друг друга впервые. Как раз из-за этого, возможно, все так и вышло. Когда молодой эльф — я только после узнал, что он из семейства Гортензии — измолотил гоблина тяжелой тростью так, что тот уже встать не мог, и все продолжал бить его и пинать, для меня в этой скорченной, стонущей фигурке воплотились все гоблины, которых я знал. Я сам, мой отец, ходивший на вечерние курсы, чтобы обучиться учтивым манерам в угоду своим хозяевам, мои братья и сестры, ютившиеся по шестеро в одной комнате и упорно называвшие эти комнаты «гнездами», все безымянные тела в известковых ямах Ивняка — мы все были этим гоблином, а его самозваный господин воплощал в себе всю цветочную аристократию, которой мало отнять у нас наши леса и земли, ей надо раздавить нас окончательно, как насекомых.

Вот откуда взялось мое второе имя, Тео — то, которое я скрывал до недавнего времени. Мы все их скрываем, потому что это позорные, сознательно взятые имена. Они ежедневно напоминают нам о нашем ничтожестве. Знаешь, как звали моего последнего вольного предка? Сверкающий Лис. Цветы, подчинив нас себе, даже имена у нас отобрали, а тех, кто прислуживал им, стали называть по мелким предметам домашнего обихода. Но имена, которые мы давали сами себе — Червяк, Таракан, Падаль, Пятно, — это наше наследие, наше отчаяние и, может быть, наша сила. Да, по отношению к Цветам я козявка, слабое, ползучее созданьице, но в тот день один из них узнал на себе, что даже самые слабые существа способны кусаться.

От него несло гневом, как жаром — Тео мерещилось, что вокруг Пуговицы колеблется воздух. Сам гоблин, как ни парадоксально, все больше успокаивался, точно отступал глубоко в себя, в место, недоступное воображению Тео.

— Смотреть на это было невыносимо. Я бросился на зверя из дома Гортензии с одной мыслью — принять часть побоев на себя, чтобы носильщик мог улизнуть. Но бедняге переломали кости, и он даже встать был не в силах, а лорд все свое внимание перенес на меня. Изумление, вызванное моим вмешательством, тут же сменилось яростью — он огрел меня своей палкой и повредил мне горло, что сказывается и посейчас. Но тот его первый, изумленный взгляд почему-то придал мне сил. Он поверить не мог, что у кого-то, хотя бы и у другого гоблина, хватит дерзости напасть на его. Понимаешь? Он чувствовал себя в полном праве забить того носильщика до смерти, и в этом он не обманывался. На остановке было полно эльфов разного вида, больших и маленьких. Некоторые испуганно отворачивались, но другие смотрели как ни в чем не бывало. Происходящее не удивляло и не возмущало их.

Я обезумел тогда, Тео Вильмос. Он ударил меня раз и другой, но я вцепился в его ногу, и размахнуться как следует он не мог. Прежде чем он успел обезвредить меня с помощью чар или позвать на помощь, я вскарабкался по его туловищу, разодрал ему горло, и он истек кровью. Да, вот этими самыми зубами.

Тео долго молчал, не зная, что об этом и думать. Пуговица определенно перестал быть симпатичным героем мультика, и Тео с нехорошим чувством в желудке задавал себе вопрос, существовал ли такой персонаж вообще. Пожалуй, нет — просто Тео хотелось верить в него, в этакого Махатму Ганди эльфийской революции.