Борис Солоневич - Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

• Название: Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)
• Автор: Борис Солоневич
• Жанр: История

Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

---

Представьте себe работу изо дня в день, из ночи в ночь, без праздников и отдыха, на низком скалистом 297 берегу моря. Из этого моря нужно вытаскивать и складывать в штабеля мокрыя бревна, так называемые, баланы. Эти баланы, добытые в лeсу силами заключенных, потом идут на экспорт. И не раз гдe-нибудь под корой бревна иностранцы находили слова мольбы о помощи, написанныя кровью рабов совeтской страны. Против покупки таких бревен, цeной которых реально является человeческая жизнь, уже не раз протестовали люди, в погонe за наживой не потерявшiя чувства жалости к человeку...

Может быть, "торговать можно и с каннибалами"... Может быть, и можно... Но можно ли покупать у них человeческiе черепа для подсвeчников -- я не знаю.

И можно ли покупать бревна, пропитанныя потом, кровью и слезами рабов ОГПУ -- я тоже не знаю. Велика гибкость современной человeческой морали! И все-таки, как радостно, когда не умолкают голоса, протестующiе во имя гуманности против поддержки т а к о й  т о р г о в л и не с каннибалами, а с палачами...

Я не только видeл, но и на себe испытал всю безчеловeчность эксплоатацiи человeческаго труда тeх миллiонов заключенных, которых совeтская власть бросила в лагеря, как "классовых врагов".

Изо дня в день не по 8, а по 14, по 16 часов в сутки, голодными и замерзающими, работали мы поздней осенью в ледяной водe Бeлаго моря. В ботинках и легких брюках по колeно в водe я часами вытаскивал багром из воды мокрыя бревна и, уходя в нетопленный барак, на себe самом сушил мокрую обувь и одежду...

И за эту работу мы получали фунт хлeба, тарелку каши (стакан, полтора) утром и миску рыбнаго супа днем...

Мнe страшно вспомнить этот перiод... Однажды, когда пришлось ликвидировать какой-то прорыв в снабженiи бревнами, я проработал под угрозой штыков без отдыха и сна т р и д ц а т ь  в о с е м ь  ч а с о в подряд..

Я выжил, благодаря своему крeпкому организму, закаленному спортом, но потерял почти все свое зрeнiе... А сколько болeе слабых людей и погибло, и гибнет теперь во всeх уголках Россiи, изнемогая в нечеловeческих условiях совeтских каторжных работ?.. 298

То, чего лучше никогда не видeть человeческому глазу

Однажды, послe утомительнаго дня работы, нашу группу вели под конвоем обратно в барак. У ворот лагернаго пункта задержка -- там принимают очередной этап: сотни двe оборванных грязных людей. По их виду замeтно, что они прибыли не из тюрьмы: оттуда люди прибывают как-то немного чище и не такими измученными.

Глядя на прибывших, которых поодиночкe впускали в ограду, я внезапно услышал радостный окрик:

-- Дядя Боб -- неужели ты?

Из толпы весело кивали мнe трое нижегородских скаутов, с которыми мнe довелось раза два-три встрeчаться на волe. Несмотря на улыбающiяся лица, вид у них -- страшно истомленный. Обросшiя, похудeвшiя лица, оборванная одежда, дырявые сапоги...

-- Откуда это, ребята?

-- С Кемь-Ухтинскаго тракта. Дорогу, браток, строили!

Ну, тогда не удивительно, что этап имeл такой плачевный вид. Работы по прокладкe шоссе через болота и скалы -- считались одними из труднeйших в лагерe. Еще удивительно, что ребята остались на ногах и сохранили силы для смeха и бодрости. Теплое чувство согрeло сердце, когда я глядeл на эти улыбающiяся мнe лица. Крeпкая скаутская закваска! По Баден-Паулю, они и на этот, тяжелый и опасный, перiод жизни смотрeли, как на момент суровой жизненной игры, жизненнаго спорта...

Неразлучная тройка нижегородцев -- это скаут-масторское ядро извeстной дружины "Арго", одной из наиболeе ярких в исторiи русскаго скаутинга эпохи подполья. Силой событiй эта дружина осталась совсeм без взрослых руководителей и сформировалась в оригинальную, чисто демократическую семью, с выборным началом и принципом -- всe равны, и есть только первые среди равных.

По всeм отзывам, которые доходили до меня, и собственным наблюденiям, этот скаутскiй коллектив прекрасно справлялся с работой и в самыя тяжелыя времена проявил удивительную спайку и мужество. 299

Трое старших, которые теперь оборванными бродягами стояли передо мной, были арестованы в первые дни "выкорчевыванiя скаутинга" и попали в лагерь раньше нас, "столичных преступников".

Старшiй по чину из них был мой тезка, Борис, живой худощавый паренек, экономист по образованiю, прирожденный организатор и руководитель. Его ртутная энергiя и жизнерадостность заражали всeх, и хотя его ворчливо-добродушно поругивали и "непосeдой", и "юлой", и "нашим несчастьем", и "горчичником", -- всe любили его искренно и горячо.

Второй -- Юрiй, студент, был юношей-мечтателем со спокойным мягким характером, уступчивым в житейских мелочах, но твердым, как кремень, в вопросах чести и идеи.

Третiй -- Сема, техник-строитель, был старшим по возрасту среди нас. Это был молчаливый и медлительный еврей с характерным задумчиво-печальным взглядом. Сейчас, привeтствуя меня, он улыбался, и эта трогательная полудeтская открытая улыбка как-то удивительно преобразила его сумрачное лицо.

Мы уже достаточно освоились с лагерной жизнью, и через часа два, в результатe нашего коллективнаго опыта, уже помeщались в одном баракe и устраивались на верхних нарах, среди десятков других, таких же вшивых и грязных людей, как и мы.

Но мы были вмeстe, и эта радость скрашивала всю неприглядность окружающей обстановки. Были вытащены наши немудреные продовольственные запасы -- черный хлeб и треска, достали воды и приступили к "пиру".

-- Как ты здeсь устроился? -- начал Борис, беря сухую треску за хвост и стукая ею по столбу "для мягкости".

-- Да что-ж?... Уныло... Каждый день часов по 12, по 14 втыкать приходится... Попались мы в передeлку, ребята.

-- Ну, брат, это ничего!.. Вот на Кемь-Ухтe, -- вот там -- это да!.. Нам и раньше разсказывали, да мы вeрить не хотeли. А потом сами влипли...

-- Да ты разскажи толком! -- попросил я, наливая теплой воды в старую консервную банку. 300

-- Прежде всего, жизнь там прямо-таки доисторическая -- шалаши или навeсы из вeток. Внизу болото, сверху комары. Eда, сам знаешь, какая -- и без работы едва ноги волочишь. А тут такiе "уроки" -- прямо гроб: только здоровому сытому парню впору... Мы-то на первое время норму выполняли, часов этак в 10 -- в 12, хоть и трудно было. А потом и мы сдали, хотя сравнительно с другими и сытые были: и кое-какiя деньжата были, и остатки посылок из дому. А потом, крутишь, крутишь лопатой часов 14 или 16 -- и никак -- сил нeт...

-- А работа там какая?

-- Да работа, по существу, простая: копать длинные рвы по обeим сторонам будущей дороги. Но копать, знаешь как? По колeна в водe.

-- То-то, я и вижу, что сапоги-то у вас разлeзлись, -- сочувственно посмотрeл я на торчащiе из сапог босые пальцы ног.

-- Ну, брат, мы и сами-то разлeзлись бы. Да, к счастью, нас скоро по канцелярскому дeлу забрали работать. Сему -- десятником, а он нас счетчиками устроил. Грамотных-то почти нeт. Больше все крестьяне. А если-б не это -- мы оттуда живыми то, вeроятно, и не ушли.

-- Неужели норма так трудна?

-- Нeт, если бы кормежка, да платье, да сапоги -- то еще как-нибудь можно было бы работать. Но из тюрем всe истощенные прибыли, многiе в лаптях, да в рваньe. Паек -- только, только что-б не умереть. Кругом вода, болото... От комаров всe опухли... А пока нормы не выполнишь -- торчи на работe, хоть умри. Да еще хлeба не дадут... Ну, вот, и торчит парень часов 16. А на слeдующiй день -- пожалуйте -- опять такая же норма... Откуда же сил взять?.. Ну, и валятся, как мухи... Вeдь всe без сил, истощенные, больные... Цынготных -- уйма...

Да, так вот, продвигается партiя вперед, а сзади ослабeвшiе и больные так вповалку на землe и остаются. Может, их подбирали потом, но я не видeл... Что-то не вeрится... А к нам все новыя и новыя пополненiя идут: одни, значит, в могилу, а другiе на смeну.

Вот там, брат, мы поняли, что дeйствительно значит -- "жизнь копeйка". Там, что конвой ВОХР'a захочет, 301 -- все сдeлает. Сколько людей там перестрeляли! Не раз было -- повздорит кто с чекистом, а на слeдующiй день его уже и нeт. Оказывается, "убит при попыткe к бeгству"... Да это что -вот пусть тебe Сема разскажет, как там с "отказчиками" поступают. Он видeл больше нас...

Губы Семы болeзненно искривились, и он не сразу начал:

-- Эх, ребята, лучше бы и не разсказывать, не трогать наболeвшаго. Прямо не вeрится самому, что такая гнусность на свeтe дeлается...

-- Вот посмотри, Борис, -- он нагнул голову. -- Видишь?

На висках были сeдыя пряди, рeзко замeтныя на его черных кудрях...

-- Это, вот, слeды пережитаго. Не дай Бог никому такое видeть. Помню, раз идем мы на работу -- часов 5 утра было. А как раз наканунe какой то черкес, они вeдь народ горячiй, отказался от работы, да еще в морду кому-то дал, охраннику, что ли: "Бей меня на мeстe, -- кричит, -- не могу больше! Палачи, мерзавцы". Ну, словом, сам можешь понять, что измученный, доведенный до отчаянiя человeк может кричать... Увели его вечером. А утром, идем мы, значит, свeтло было уже. Смотрим -- стоит кто-то у дерева, согнувшись. Мы хотeли было подойти, да вохровцы кричат: "Не подходи близко -- стрeлять будем!"