Чэнь Кайго - Восхождение к Дао. Жизнь даосского учителя Ван Липина

• Название: Восхождение к Дао. Жизнь даосского учителя Ван Липина
• Автор: Чэнь Кайго
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-015439-9, 5-271-04759-8

В книгу «Восхождение к Дао, составленную, переведенную и прокомментированную крупнейшим отечественным китаеведом В. В. Малявиным, вошли материалы, приоткрывающие завесу тайны над освещенной тысячелетиями духовной традицией даосизма.

Повесть о жизни нашего современника, даосского наставника Ван Липина, а также статья немецкого исследователя Э. Русселя и ряд классических даосских текстов подробно знакомит читателя с приемами самосовершенствования, имеющего целью полную гармонию души и тела и долгую жизнь в истинной добродетели.

---

Когда человеческий опыт расширяется столь резко, теорема Аристотеля о том, что истина может быть только одна, перестает быть всеобщей; у Конфуция истина становится более текучей. Появляются разные ее уровни, и каждый человек обладает такой глубиной и такой истиной, какие открываются ему в его внутреннем опыте. Тем не менее считается, что в последних глубинах истины все просвещенные умы находятся в согласии между собой. Дао невыразимо, но его может постичь гениальный муж, тогда как ограниченные умы в своем неведении цепляются за поверхностные вещи, замыкаются в своей косности и доктринерстве и способны лишь насмехаться над подлинной глубиной смысла.

«Высшие люди, узнав о Пути, являют усердие и претворяют его.

Обычные люди, узнав о Пути, отчасти следуют ему, отчасти нет,

Низшие люди, узнав о Пути, громко смеются над ним.

Если б они не смеялись, это не был бы Путь», —

говорится в главе XLI «Дао-Дэ цзина».

Не имеет ничего общего с пустым смехом низкого человека искренний смех мудрого, который, будучи отстраненным от мира и в то же время оставаясь в нем, имеет внутреннее понимание жизни и мира и принимает их. Над ним не властны никакие идеи, ему неведомы какие бы то ни было влечения духа, а также страхи смертной глины, ищущей избавления от мучительных напряжений в себе в смехе и иронии. Нет — здесь нам даны ясность и свобода духа, ответственность и доброта, которые побуждают глубокий ум заняться исполнением своих повседневных обязанностей.

Высокий метафизический уровень бытия, на котором обитает такой дух, предполагает весьма неординарный идеал: тип «святого, или человека с призванием» (шэн жэнь) — титул, даровавшийся по традиции только императору, Сыну Неба, который обладал «небесным повелением на царствие», и величайшим героям — таким, как Конфуции. Конфуций сам проповедовал аристократический идеал «благородного мужа» (цзюнь цзы), но идеальным человеком в даосизме является святой мудрец — образ метафизический. Что же касается конфуцианского идеала человека, то даосы рассматривали его лишь как промежуточную ступень, достижимую для обыкновенных людей. И надо признать, что многие даосы не устояли против искушения «прогулки в облаках» — бесплодного разрыва всех человеческих и политических уз.

Однако же даосский идеал обладает столь выдающимися чертами и вплоть до нашего времени играл — под оболочкой конфуцианства — столь важную, хотя зачастую скрытую, роль в жизни китайского народа, что невнимание к нему синологов может быть оправдано только теми огромными трудностями, с которыми сопряжено добывание знаний о живом даосизме. Это знание нельзя извлечь из книг; нужно прожить в Китае долгие годы и получить доступ в очень замкнутые круги, где хранится духовное наследие даосизма. Мы должны, наконец, учиться из своего собственного внутреннего опыта. Наши западные мистики говорили: «Lex orandi — lex credenti» («Закон передан изустно — закону надо верить»). В данном же случае можно сказать: «Lex contemplandi — lex cognoscendi», то есть самое важное знание — это то, посредством которого мы достигаем преображения. Как только мы преодолеем европейский — и конфуцианский! — предрассудок, предписывающий думать, что весь живой даосизм есть «не более чем грубое суеверие», мы обнаружим, что наследие, хранимое в даосских кругах, является не слепой верой в эффективность объектов созерцания, а древней традицией практики приведения человеческой психики к ее полной зрелости.

Я не буду рассматривать бесчисленные тайные общества, к которым принадлежит большинство китайцев. Безусловно, они тоже имеют большое значение. Их конфуцианство в известной мере углублено даосскими и буддийскими элементами. Но то немногое, что нам известно о них, достаточно для того, чтобы счесть их тщательно оберегаемую доктрину — в высшей степени синкретическую, включающую в себя множество аллегорических действий и символов — не столь уж ценной в смысле систематического и ясного наставления в духовном совершенствовании, А частые отклонения в деятельности этих обществ, принимающих участие в поверхностной политической деятельности без философской перспективы, укрепляют нас в мнении, что мы вовсе не обязательно имеем здесь дело с чистым и драгоценным источником.

Что касается даосских монастырей, они тоже, говоря в целом, стали слишком косными для того, чтобы обеспечить будущее живому даосизму — за исключением нескольких выдающихся настоятелей. Нашими наставниками, скорее, будут отдельные даосские ученые и современные общества изучения даосизма.

Систематическое обучение в даосских братствах такого рода может дать гораздо более глубокое знание живого даосизма, нежели то, которое можно получить в старых обществах, монастырях или даже от отдельных вдохновенных ученых. Медитация систематическим образом раскрывает все содержание психики, созидает связь между сознанием и бессознательным, возвышает бессознательное к свету сознания и творит совершенно новую личность — личность человека, интегрированного с самим собой, другими людьми и целым космосом — при условии, что этот человек праведен. Ибо «неправедный человек даже правильный метод применяет неправильно». Весь путь в конечном счете харизматичен.

Нижеследующая статья написана мною на основании моего опыта обучения в одном из таких обществ изучения даосизма. Как и Рихард Вильгельм, я удостоился чести быть членом такого общества, а со временем войти и в его узкий внутренний круг. Одним из важных последствии пребывания Вильгельма в даосском обществе является его перевод основных глав трактата «Секрет Золотого Цветка», опубликованный им совместно с К. Юнгом. Но Вильгельм почти ничего не сказал об общем смысле даосской традиции и — как повелось с незапамятных времен — обошел молчанием отдельные важные аспекты этого пути, которые таят в себе также известные опасности для психики.

Восточные системы медитации по большей части не годятся для европейца. Он может практиковать их, если это вообще необходимо, только под руководством опытного наставника, как делает всякий китаец. Барьер для чрезмерного любопытства устанавливают определенные «знаки», проявляющиеся во время медитации. По ним духовный наставник может определить, правильно ли медитирует его ученик. И только при наличии соответствующих симптомов ученику преподают следующий этап медитации. В большинстве случаев без помощи учителя невозможно преодолеть эти преграды, возникающие на пути того, кто обучается медитации. Верный китайской практике, Вильгельм ничего не сказал об этих преградах и способах их преодоления. Я тоже намереваюсь умолчать о них. Пропуск этих подробностей никоим образом не ущемит полноты описания самого пути. Медитация не может быть занятием любопытных, желающих проделывать те или иные психологические эксперименты. Она предназначена для цельных натур, способных на преданность, почтительность и глубокие переживания. Даже немногие старые церемонии и символы, глубинный смысл которых может быть постигнут лишь благодаря медитации, не предназначены для публичного изложения, поскольку, как показывает опыт, посторонние их не понимают и истолковывают превратно. Здесь будет довольно ограничиться несколькими замечаниями.

1. Посвящение в члены общества

Все мистериальные культы, подобно элевсинским мистериям, передаются посредством секретных действий, слов и символов. Мое первое наблюдение касается посвятительных ритуалов, принятых в Обществе изучения даосизма в Пекине.

Эти обряды отличаются конфуцианской простотой, столь разительно контрастирующей с пышными церемониями в старых ассоциациях. Инициация состоит из пяти частей: приготовлений, «большого ритуала», означающего введение ученика в общество, наставления, ухода ученика по чину «большого ритуала» и, наконец, выдачи свидетельства о приеме в члены общества. Подготовка состоит в подаче заявления с просьбой о приеме и о наставлении. Ответ зависит от степени известности кандидата руководителям общества, высланных кандидатом подарков и результатов гадания по так называемым «восьми знакам», определяющим гороскоп данного лица. Ответ оглашается специальным гонцом, после чего устраивается «большой ритуал», во время которого кандидат совершает поклоны перед алтарем действующего, то есть личного божества, или deus manifestus, а затем повторяет тот же обряд перед алтарем бездействующего бога, или deus absconditus. в зале Высшей Радости. Поклоны совершаются согласно обычаю девять раз (три раза по три), в соответствии с указаниями церемониймейстера. Зажигаются свечи и курительные палочки, трижды ударяют в гонг. Затем вступающий в Общество совершает такие же поклоны, но только четырежды, перед табличкой с именем основателя традиции в зале Первозданной Человечности, который служит как бы часовней Основоположника.