Игорь Сапожков - Перегон

• Название: Перегон
• Автор: Игорь Сапожков
• Жанр: Прочие приключения

---

— Кто это? — не отрывая глаз от фотографии спросила Оля.

— По чём мне знать? Ксива-то цыганская…

— А как же Фадей? — Саша тоже разглядывал документы.

— Фадей, — монах усмехнулся, — бороду отпустил от наших не отличишь… Братом Николаем его теперь кличут. Говорит, что больше не вернётся к босяцкой жизни. Уж и не знаю, как бы мы без него… Он вам кстати вот передал…

Савелий достал из бокового кармана вылинявшей штормовки газетный свёрток. В нём оказались книга и деньги. Библия и пять тысяч рублей…

* * *

Саша стоял на вершине небольшой каменной скалы возвышающейся над лесом и смотрел в небо.

— Ну, что там? — долетел до него встревоженный голос Ольги.

— Восход красивый очень… Хочу его на всю жизнь запомнить… Ещё пару минут и я спускаюсь… Аюсь! Юсь! Усь! — гулкое эхо разбросало по лесу осколки слов. Над землёй медленно поднималось огромное, как целая вселенная солнце. Косые длинные лучи настойчиво пробивались сквозь густые ёлочные иголки и покрытые молодыми, почти прозрачными листиками ветви, сквозь невесомую паутину с капельками серебряной росы и легко дрожащую предрассветную дымку. Глухая тишь утра сменялась трелью и звоном разбуженного солнцем весеннего леса.

Между деревьями мелькала спина возвращающегося в монастырь Савелия. Он долго прощался, давал последние наставления и казалось неохотно оставил их здесь, у разъезженной грунтовки. По его словам отсюда на попутке или даже пешком, можно было добраться до автобусной станции. Саша оглянулся и посмотрел вниз на Ольгу и Чингисхана, оставшихся ждать его на заросшей репейником поляне. Чуть в стороне от них на траве стояла сумка, чемодан и рюкзак. «Здешний люд без поклажи выглядят подозрительно…» — поучал их перед отъездом монах, набивая рюкзак кульками орехов, сушёными ягодами, банками с мёдом.

Валера постоял немного, затем постелил на ствол поваленного дерева свой брезентовый дождевик, присел на него и достал из рюкзака термос.

— Садись давай, — обратился он к Ольге, — в ногах правды нету, однако…

Он открутил крышку термоса, налил в неё чай и протянул девушке.

Ольга аккуратно, чтобы не обжечь пальцы взяла в руки чай, медленно поднесла его к губам и подула… Перед глазами всплыл вчерашний вечер в Венедиктовке. Ольга в посёлке на рынке накупила подарков Катерине Андреевне и Роману Григорьевичу, кстати и китайский термос с павлинами, вот точно такой же как у Валеры, тоже. Больше всего по душе хозяйке пришёлся ориенбургский платок, она стазу его примерила и не снимала до самого вечера. Такой же платок, только чуть другой расцветки Ольга купила для сестры хозяйки, Марии Андреевны. Кроме того хозяев обрадовал фарфоровый чайный сервиз, мельхиоровый набор столовых приборов и цветастая шёлковая скатерть. Прощание получилось коротким и немного скомканным, Роман Григорьевич молился дорожным заступникам, Катерина Андреевна крестилась, повторяя раз за разом: «Спаси Господи!»

В дороге Ольга по-детски радуясь собирала дикую землянику, когда набиралась полная пригоршня, она кормила ею Сашу, он губами собирал мелкие сладкие ягоды и нежно целовал красные от сока ладони. К автостанции путники добрались только к обеду. Низкое одноэтажное здание с узким козырьком на фасаде одиноко стояло на развилке потресканной асфальтовой дороги. В извилистых трещинах зеленел колючий бурьян. На небольшом мшистом пьедестале, указывая направление «светлого будущего», гипсовым истуканом застыл вечный Ленин. На его лобастой голове гордо восседал сытый голубь. У билетной кассы толпились потенциальные пассажиры, уборщица ледоколом врезалась в очередь, играючи оттесняла людей внушительными плечами, при этом усердно тёрла пол засохшей тряпкой. Взяв билеты и уже отойдя на несколько шагов от кассы, Саша будто вспомнив о чём-то тут же вернулся к низкому полукруглому окошку, но местобыло уже занято. Оглядевшись, он подошёл к уборщице.

— Не подскажите, откуда можно позвонить по межгороду?

— Ну что ты здесь топчешь? Я те ща так позвоню, колокол три дня гудеть будет! Топчет и топчет… Иди уже давай…

«Ближайшая АТС[13] в Норске…» — раздался голос из очереди.

Чтобы не вызывать лишние подозрения они разделились, но всё время находились в пределах видимости друг друга. Оля и Саша стояли у автобусного турникета, а Валера поставив между ног чемодан, сидел на скамейке и читал позавчерашний «Труд». Вскоре, точно по расписанию, подняв облако сизой пыли к станции подрулил автобус. Водитель быстро выскочил и придерживая руками живот, вприпрыжку скрылся в здании станции. Пока из автобуса выходили пассажиры, на засыпанной семечковой шелухой платформе неожиданно появились торгующие всякой-всячиной старушки, шумная группа ярких цыганок с десятком чумазых голодных детей, слепой-нищий с пыльным аккордеоном на могучей груди, ловкий напёрстачник и его ушлые помощники. Вышедшие из автобуса пассажиры разминали затёкшие ноги, покупали у старушек семечки и костлявую тараньку, боязливо отворачивались от цыганок, сыпали мелочь в кепку слепому, фальшиво наигрывающему «Амурские Волны». Два мужика сделав круг в поисках укромного места, в конце концов пристроились на скамейке рядом с Валерой. Один достал из портфеля бутылку мутного самогона, другой — два стакана. Опасливо посмотрев по сторонам, они не чокаясь выпили. Один занюхал рукавом, второй глядя на азартную игру рассказал анекдот:

«Умер известный городской напёрстачник Русланчик. Подельщики его похоронили На кладбище поставили два могильных камня. На одном написали: „Здесь лежит напёрстачник Русланчик!“, а на другом: „А может быть здесь!?“»

Вскоре из дверей автостанции появился водитель, он потуже затянул брючной ремень, сдвинул на затылок форменную серую фуражку, закурил и уставился в путевые документы. Суету автостанции нарушил хриплый динамик. Пока он просипел номер рейса и время посадки, все вокруг, включая аккордеон и стаю неугомонных воробьёв, затихли и окаменели будто под гипнозом. Закончив объявление динамик закашлялся и отключился, а жизнь на пяточке от станции до турникета забурлила с новой силой.

* * *

Дорога до Чукотки заняла всё лето…

Автобусные сидения сменялись продавленными сидушками попутных грузовиков, те в свою очередь твёрдыми, будто каменными полками общих вагонов. Обычно ночи они проводили в залах ожидания, несколько раз удавалось остановиться в привокзальных гостиницах. Но и эти затхлые прокуренные комнаты, часто с общими туалетами в конце коридора, были вспышками счастья свалившегося с неба. А однажды администраторша гостиницы «Северное Сияние» сжалилась над студентами и за двадцать пять рублей, великодушно пустила их в «люкс» с горячей водой и ванной, в котором три года назад останавливался сам Иосиф Кобзон.

Валера постепенно освоился с вольной жизнью, он перестал замирать, как испуганный олень при виде милиционера или военного, стал более разговорчив и общителен, рассказывал чукотские сказки и легенды. Вот уже позади остался Охотск и Магадан. Здесь, хотя было ещё достаточно тепло, они купили зимнюю одежду, нехитрые рыбацкие снасти, набили сумки чукотской валютой — водкой. На Крайнем Севере деньги теряли свою волшебную силу — горят они быстро, тепла от них мало. А вот на водку можно было легко сменять всё необходимое.

Из Охотска сначала Ольга, а за ней и Саша позвонили домой. Разговор был короткий, буквально минутный: «Мама, как ты? Не о чём не спрашивай… В порядке… Здорова… (Здоров…) И я тоже очень скучаю… И ты береги себя… Буду обязательно…»

Приближаясь к Полярному Кругу Валера почувствовал себя увереннее, казалось он даже стал выше ростом. Особенно он преображался когда встречал земляков, разговаривая с ними на родном языке, он каждый раз будто заново рождался.

В тундру они попали в самом начале сентября. На смену короткому жаркому лету неслась зима, межсезонья на Севере почти не бывает. Дни стояли ещё тёплые, а ночью уже чувствовалась близость вечной мерзлоты. Плоская земля была до горизонта покрыта серыми кустами узловатых карликовых берёз. В кустах то и дело мелькали лемминги, на отмелях изредка можно было заметить песца или горностая. Однажды наткнувшись крупные медвежьи следы, Валера внимательно осмотрев их, уважительно произнёс «Хозяин» и двинул дальше. Деревья здесь росли только вдоль русел быстрых чистых рек, берега были усеяны жёлтыми лютиками, голубыми колокольчиками, съедобными красными грибами. В первую же ночёвку Валера ловко подцепил на обычную леску с крюком полуметрового полосатого тайменя. Приготовленная над дымом рыба, была необычайно вкусна, причём из специй Валера пользовался только солью. Почти каждую ночь на тайгу опускался туман, причём такой густой, что не было видно ладони на вытянутой руке. На первом же оленьем пастбище, Валера на несколько бутылок водки выменял у оленеводов-хантов двух оленей, двух собак — молодых смышлёных лаек, добротные трёхметровые нарты с упряжкой и лёгкие унты для себя, Саши и Ольги. Обеих собак он не раздумывая назвал «Дружок». Деньги оленеводы наотрез брать отказались, хотя за водку долго и упорно торговались.