Игорь Сапожков - Перегон

• Название: Перегон
• Автор: Игорь Сапожков
• Жанр: Прочие приключения

---

— Хорошо, что у нас теперь есть крыша…

Не дождавшись ответа она положила голову ему на грудь, прикрыла глаза и тихо запела:

«Добрый вечер, сад-сад!
Все березы спят-спят,
И мы скоро спать пойдем,
Только песенку споем.
А девочкам, дин-дон,
Пусть приснится сон-сон,
Полный красненьких цветов…»[8]

Саша не спал, нехитрые слова этой песенки, которую часто напевала мама, терпкий запах хвои, горячее дыхание Оли, неожиданно пробудили в нём какие-то странные, незнакомые ранее чувства. Он вдруг понял, скорее даже почувствовал, что в этой хрупкой девушке, нашептывающей колыбельную песню заключён весь его мир. И ещё что на всём белом свете, нет для него ничего дороже этих простеньких слов, этого вязкого хвойного благоухания, этого жаркого дыхания…

Ему опять приснился отец, он стоял облокотившись на чугунные решётки Кировского Моста, любуясь неисчезающей с небосклона солнечной аурой белой ночи.

* * *

— … Чайку пожуём, водичкой запьём, потрём о том, о сём…

Грузный, неопределённого возраста мужик по-хозяйски сидел за столом, рядом с ним на лавке лежала его огромная меховая шапка. Он неспешно доставал из брезентовой сумки разные свёртки, аккуратно разворачивал и раскладывал на столе в одному ему понятной логической последовательности. На тыльной стороне его ладони тускнела размытая годами татуировка, три буквы — ЗЛО.[9] Вскоре на столе оказалась банка засахаренного мёда, заботливо перевязанная пёстрой тесёмкой, рядом с ней большая круглая буханка хлеба, крупная луковица, завёрнутый в марлю кусок жёлтого масла, мешочек с кедровыми орешками, прессованный брикет чая. Покончив с этими манипуляциями он собрал газеты в которые была завёрнута снедь и сложил их обратно в сумку, затем медленно встал, чуть приоткрыл окно и обратился сразу ко всем:

— Духоту проветрю…

В дом ворвался сырой лесной воздух, в открытом окне виднелась узкая поляна покрытая чешуйками прошлогодних шишек.

— Откуда прознал, что мы здесь? — Фадей набросил на плечи высохший за ночь бушлат.

— Вороны накаркали… Ваккурат прошлой ночью… — мужик оглядел всех присутствующих, на миг зацепился взглядом за Ольгу, потом обратился к Фадею, — малява у тебя?

Перечитав послание два раза, он скомкал записку и бросил её в печь, где она вспыхнув превратилась в дым.

— Ты Саша? — гость потёр ладонью исцарапанный оспой, плохо выбритый подбородок.

Саша кивнул.

— А я значится буду брат Савелий… Выйдем на воздух…

Когда они вернулись Валера и Фадей сидели за столом, ели хлеб с маслом и мёдом, пили крепкий чай. Ольга тоже сидела за столом напротив них и грела ладони о чашку кипятка.

— Значится так граждане беглые урки, — монах кисло улыбнулся, — дело вы сделали исправно, спасли воровские филки, за что будет вам благодарность. Сейчас отсыпайтесь, шамайте, я вечером целебную травку для эскимоса принесу, — он посмотрел на кашляющего Валеру, — попьёт отвару враз оздоровиться, потом в монастырскую баньку вас свожу, а банька-то любую хворь отвадит. И на счёт дамочки договорюсь со староверами, ей в монастырь никак нельзя, там хоть и старики одни, но закон…

— С каких это пор, — прервал его монолог Фадей, — ты Савелий закон стал чтить?

— Закон божий уже лет семь как, с последней сидки… А других законов для меня и нету! — монах немного помолчал, будто обдумывая сказанное и добавил, — Саша со мной пойдёт, поможет мне… Вернёмся мы до заката.

Захватив рюкзаки с общаком они наскоро перекусив двинули в путь. Перед уходом Саша подошёл к Ольге.

— Я скоро вернусь и мы больше никогда не расстанемся!

— Никогда? — она нежно улыбнулась.

— Никогда, вот увидишь… — он провёл ладонью по её непослушным волосам, — а ты пока отдыхай…

* * *

Сырой утренний холод, голодным зверем набросился на путников. Переход оказался не долгим, вскоре Савелий вывел Сашу на пригорок с которого открывался вид на монастырь и узкую, всё ещё замёрзшую речушку.

— А вон там видишь, где дымок кучерявится, — Савелий указывал пальцем, чуть левее колокольни, — там деревня староверов, туда мы после дел наших праведных и наведаемся.

— Что это за река, брат Савелий? Как называется?

— Местные зовут её Ужица, может потому, что больно круто извивается. Но река эта бесполезная, рыбы в ней почти нету, а вот комарья тучи…

Они спустились с пригорка, но в монастырь не пошли, а обошли его стороной и вышли на небольшое кладбище, окружённое густым колючим кустарником. Здесь монах снял шапку, три раза перекрестился, огляделся и убедившись, что вокруг никого нет, достал из кустарника лом и лопату. Немного постояв, он подхватив инструменты отправился в дальний угол кладбища, Саша перекинув рюкзак с одного плеча на другое, последовал за ним.

— По-моему тут… — Савелий опять перекрестился, поплевал на руки и не мешкая стал ломом ковырять мёрзлую землю.

— А что мы ищем-то?

— Здесь могилка заготовлена пустая, хрон то есть, для денежек…

Вскоре он действительно нашёл край деревянного настила присыпанного землёй и снегом.

— Ну-ка подмогни мне Саша, лопату вот сюда вставляй, — он ломом приподнял край настила и Саше удалось вставить в образовавшуюся щель краешек лопаты.

За несколько часов работы им удалось полностью снять землю с настила и открыть неглубокую яму. В ней оказался добротно сколоченный ящик, просмоленный снаружи и выложенный жестью изнутри.

— Это чтобы мыши не сгрызли, — объяснил Саше Савелий, поправляя металлическую оббивку. Потом он стал доставать из рюкзака пачки денег и бережно укладывать их в ящик, при этом не забывая их пересчитывать и послюнявив огрызок карандаша, делать записи в тонкую ученическую тетрадку. Саша между тем обошёл всё кладбище, читая скупые надписи на беленных известью крестах. Мороз отпустил свою мёртвую хватку и хотя от земли всё ещё тянуло холодом, в воздухе чувствовалось дыхание весны. Вместе с тем, грустный пейзаж нагонял тревогу и тоску.

— Ну вот и справились с Божией помощью, — проговорил монах закрывая ящик тщательно подогнанной крышкой, — осталось совсем за малым…

Саша насторожился и сделал два маленьких шага назад. Это не укрылось от острых глаз Савелия:

— Ты не менжуйся парень! Я своих старых мокряков замолить не могу, к чему мне новые? А что внимательный так это правильно, молодца! Теперь смотри вот…

С этими словами Савелий вывалил из рюкзака на крышку ящика пачки денег, затем аккуратно разделил их на три равные части:

— Это подельникам твоим, здесь по пять кусков каждому, Фадею, эскимосу и девахе… Всё по понятиям, как Вор в маляве приписал. А это тебе, — он протянул Саше целлофановый пакет с фунтами, — уж не знаю сколько это в наших рубликах, но это твоя доля… — и помрачнев добавил, — твоя и Мамонта, упокой Господь его грешную душу…

Пока солнце стояло в зените, они закончили с хроном — обсыпали ящик землёй, всё плотно утрамбовали вокруг, затем накрыли настилом, присыпали землёй, а сверху снегом. Осмотрев законченную работу, монах остался ею доволен. Когда кладбище осталось позади, он неожиданно остановился и не оглядываясь, внезапно охрипшим голосом сказал:

— Ты бродяга место это забудь… Выбрось из головы и не вспоминай никогда, понял? Ты по ходу должен рядом с общаком лежать…

Деревня староверов называлась Венедиктовка и насчитывала две дюжины добротных ухоженных домов, амбар для скотины, избу-молельню с резной, острой крышей и колодец на выложенной плоскими камнями площадке. Савелий здесь хорошо ориентировался, видимо бывал здесь часто, даже местные собаки, обычно злые и сварливые, не обращали на него внимание. Он сразу повёл Сашу в дом к Роману Григорьевичу Венедиктову, старейшине древнеправославной старообрядческой общины. Хозяин, сухой, как жердь, но крепкий старик с седой окладистой бородой, уже ждал их на крыльце. Расцеловавшись с монахом, он радушно пригласил Сашу в дом отдохнуть с дороги. В доме было тепло и уютно, приятно пахло свежим хлебом, в печке ровно потрескивали дрова. Пока Роман Григорьевич и Брат Савелий тихо молились, Саша умылся в сенях, попил кваса, снял сапоги, присел на лавку и облокотившись спиной на тёплую печь незаметно для себя уснул под монотонные бормотания монаха и хозяина. Разбудили его когда за окном уже посерело, Саше казалось что спал он всего несколько минут, хотя на самом деле прошло целых три часа. Натянув подсохшие сапоги он встал, подтянулся, как человек который долго сидел без движения и подошёл к сидящим за столом мужчинам. Хозяин тут же жестом пригласил его к столу.